Из зарослей вышли сразу двое — и бросились к Кейте все с тем же проворством. И, судя по шуму, их там еще немало подбирается.
Кейта далеко не дура, и умирать посреди проклятого леса от оружия и зубов протухших людей, которых не берут пули, ей не хотелось. Развернувшись, она бросилась назад с максимально возможной скоростью. Этот маневр, естественно, уводил ее от цели. Ничего не поделаешь: если она сейчас погибнет, у нее вообще не останется шансов добраться до библиотекаря.
Резвые мертвяки и не думали отставать — дышали в затылок, топоча, будто табун лошадей. Кустарники, папоротники, местами стоящие сплошной стеной; стволы упавших деревьев; валуны, сложенные пирамидками, — здесь, будто специально препятствий понаставили, чтобы Кейта неминуемо споткнулась.
Так и произошло.
Обидно: впереди уже виднелся просвет — там, на маленькой полянке, ее дожидается лошадь. Ствол упавшего дерева обманул Кейту — он выглядел достаточно крепким, но, когда она в прыжке попыталась от него оттолкнуться, рассыпался в труху. Ломая стебли папоротника, прокатилась по земле. Сильно не ушиблась, но скорость потеряла, — а это сейчас недопустимо. Понимая, что вскочить и оторваться от передних противников уже не успеет, рванула из кобуры револьвер.
Вовремя: первый мертвец, тот самый, с развороченным подбородком, уже летел на нее, замахиваясь мечом. Разрывная пуля из жреческого рунного серебра угодила ему в шею. Голова свесилась набок — упырь тяжело осел на землю. Второму в живот две, третий получает подарок в грудь. Растеряв всю прыть, падают оба, неуклюже ворочаются, тщетно пытаясь подняться, — из них будто стержни повынимали. В другое время она бы с интересом посмотрела на их мучения, но не сейчас — основная масса преследователей вот-вот выскочит из зарослей. А у нее последний патрон в барабане и еще шесть во втором револьвере.
Может не хватить.
Все! Вырвалась! Вот и поляна!
И лошадь…
Три упыря, устроившие пир над окровавленной тушей, тяжело поднимаются при виде новой добычи. А за спиной приближаются другие — их явно не меньше десятка.
Кейта, не останавливаясь, разрядила в тройку первый револьвер и четыре раза выстрелила из второго. Один, даже упав, сделал попытку ухватить ее за лодыжку, но не успел: девушка бегала быстро.
Лошади у нее теперь нет, а жить очень хочется. Придется поработать головой. Что там говорят про местную нежить? Говорят, что она привязана к Тропе и далеко удаляться от нее не может. Правда ли это? Насколько она помнила, в давние времена нежить вела себя не столь оседло — даже на южных островах ее хватало, где Троп никогда не было. Но сейчас в мире много чего изменилось — пришло время проверить, изменилось ли и это. Она будет бежать отсюда со всех ног, пока сердце не остановится от усталости, — или эти твари не оставят ее в покое.
Если они действительно не могут удаляться от проклятой Тропы, то рано или поздно отстанут. Тогда Кейта попробует вернуться назад, не сталкиваясь с ними больше: ей надо убедиться, что старик мертв.
* * *
Раррик не считал себя жестоким человеком. Он вообще никогда не задумывался о том, какое впечатление на окружающих производят его негуманные поступки. Просто делал то, что ему хотелось делать, и при этом плевать хотел на чужое мнение.
Из-за таких особенностей характера ему пришлось уйти в армию на полтора года раньше положенного. У него был выбор — тюрьма или стрелковая рота. Тюрьма, само собой, гораздо лучше, но, пока дело дойдет до суда, могут всплыть другие его грехи, а это уже пахнет каторгой Аниболиса. Оттуда если и возвращаются, то дряхлыми развалинами с поврежденным разумом.
Пришлось Раррику идти воевать ради победы светлых сил над темными. Ему было плевать и на те, и на другие, но его убеждения офицеров не интересовали.
Служить оказалось нелегко — разные уроды досаждали дисциплинарными требованиями или приказывали делать то, чего Раррику делать вообще не хотелось. Например, выдерживать безумную атаку пары полков раввеланской пехоты, судорожно опустошая патронташ в этих татуированных дикарей, чтобы потом, чудом выжив, вытряхивать из штанов результаты побочных последствий пережитого страха…
Да ну его к демонам!
Раррик стал завсегдатаем гауптвахты. И штрафным полком ему угрожали не один раз, пытаясь образумить отбившегося от рук солдата. Но, тем не менее, не спешили от него избавляться — были у него и полезные качества. Для офицеров полезные. Он, к примеру, в любое время дня и ночи мог найти для них пару покладистых девчонок. Хорошую выпивку чуял за пару миль и не забывал ею делиться. А если пленный упрямился при допросе, мог быстро уговорить его сменить линию поведения — стать гораздо разговорчивее. В искусстве мародерства ему тоже не имелось равных: молниеносно выяснял у хозяев месторасположение спрятанного ценного имущества, обогащая своих командиров (не забывая при этом и о себе).
Вот и терпели его недостатки…
Служба у советника Грация могла бы раскрыть все грани таланта Раррика, но — увы, слишком короткой оказалась. Зря он остался в жреческом лагере на ночлег — решил, что не стоит ему месить грязь с отрядом, посланным оборудовать посадочную полосу для самолета. Хранители Тропы, окружив солдат, перебили их чуть ли не мгновенно — те не сумели организовать отпор врагу, игнорирующему пули, да и ужас сыграл свою роль.
Зато теперь никто не посадит Раррика на гауптвахту. И штрафной полк ему тоже не грозит. Астральный паразит решил, что тело Раррика идеально подходит в качестве нового вместилища, — столь отъявленного грешника где еще найдешь в этом безлюдном краю?
Остальные хранители подчинились его воле — они привыкли к конокраду-лидеру и его преемника восприняли в этой роли как должное.
Так и получилось, что из всех убитых лишь он сразу смог присоединиться к армии хранителей. Остальные солдаты остались лежать в разгромленном лагере, ожидая положенного срока — не меньше суток и не больше трех дней.
Раррик был суперэгоистом и после смерти ничуть в этом отношении не изменился. Когда засветлело на востоке, он не стал вести хранителей к пещере. На Тропе сегодня оживленно — нельзя терять времени на отдых. Солнечный свет им не повредит — лес густой, сумрачный: защитит. Да и ночной обед выдался обильным — упыри насытились свежей кровью. Кровь эта была подобна нектару — взята заслуженно. Жреческие солдаты осмелились топтать священную землю копытами своих коней — они грубо нарушили неписаный закон, превратившись в законную дичь.
Вот только о роли мух в существовании хранителей он не стал задумываться. Раррику чужие проблемы неинтересны: его тело свежо, налито собственной кровью и почти не повреждено — лишь череп проломлен, и на горле рваная рана. Насекомым здесь пока не разгуляться. А вот на остальных запросто: хронически голодающие упыри серьезно подгнили — идеально подходили для вскармливания личинок.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});