Читать интересную книгу Кто погасил свет? - Олег Зайончковский

Нефедов измерил эту дорожку тысячи раз в обоих направлениях. Зимой – оскальзываясь на ледяных раскатах; летом по жаре – оттискивая след в раскисшем, как сургуч, асфальте; осенью – забрызгивая брюки липкой грязевой суспензией. Но сегодня, весенним погожим вечером, идти ему было комфортно и даже приятно. Тропа надежно держала ноги, а еще не окошенные ее обочины весело желтели молодыми одуванчиками.

Путь от завода до Жилдомов – это десять минут ходу; женским шагом – минут двенадцать. Но для обладателей автомобилей он часто растягивался на многие часы. Дело в том, что тропа проходила удачно для них мимо гаражного кооператива. То есть мимо проходила тропа, а автомобилисты, конечно, сворачивали в гаражи.

Забор ГСК возведен был из таких же плит, что и заводской, но смотрелся веселей, потому что был густо исписан граффити – преимущественно кириллическим шрифтом. В нужном месте в заборе имелась широкая прореха, где устроена была проходная. Только в отличие от заводской пройти через эту проходную мог кто хотел и в любом состоянии.

Автовладельцы редко упускали случай навестить своего четырехколесного друга. Лишний раз ведь не помешает проверить давление в шинах или уровень масла. Смахнуть щеточкой с крыши пыль. Трудно притом не поддаться искушению завести мотор. Только лишь завести, чтобы в тысячный раз стать свидетелем чуда. Один поворот ключа – и состав немого агрегатированного железа вдруг в конвульсиях оживает. Воскресающий двигатель троит и чихает, отплевываясь через заднюю трубу; но постепенно он разгоняет тепло по патрубкам, говор цилиндров его выравнивается и наливается уверенной силой. Крепнет песня мотора, и внятен становится его призыв: «Вперед, мой хозяин! Прокатимся так, чтобы заложило уши! Скучно не будет, лопни мой радиатор! Мы будем мчаться и мчаться, без остановки и без возврата».

Взволнованный гул моторов вместе с клубами горячего выхлопа вырывался из приоткрытых гаражных ворот и разносился по всему ГСК. Только ехать-то автовладельцам было абсолютно некуда. Максимум, что могли они предпринять, – это прогуляться со своими железными питомцами по территории кооператива. Владельцы выкатывали машины из боксов и отправлялись в медленное путешествие по межблочным проездам. ГСК был обширный; чтобы его весь объехать, требовались часы, особенно с учетом заходов в «дружественные порты». Кроме того, гуляю-чи, можно было наехать на стихийную ассамблею, какие в гаражном товариществе происходили довольно часто. Эти собрания легко было обнаружить по большому числу авто, хвостами наружу, как лошади у коновязи, сгрудившихся в одном месте. Где-то поблизости хозяева их уже не в пространстве, а исключительно во времени совершали коллективное путешествие, которое могло закончиться далеко за полночь.

Впрочем, прогреваться, оставаясь на месте, умели не только автомобилисты, но также, к примеру, члены Общества охотников. Среди заводчан были любители русской бани, приверженцы подледной рыбалки и некоторых других узаконенных форм пьянства. Находились и такие, кто предпочитал пьянство в простейших, неузаконенных формах. Этих последних можно было встретить, войдя в Жил-дома, у гастронома, прозванного в народе «Московским». Чем заслужил магазин свое гордое имя, никто уже не помнил, но в части ассортимента он мало чем отличался от остальных гастрономов города и страны. Его единственным преимуществом было местоположение – «Московский» первым встречал заводчан на пути с работы и облегчал их карманы раньше, чем это делали заводчанки. Близ него в дни получки или просто в погожие дни, как сегодня, пьянство в неузаконенных формах носило массовый характер.

Кучки мужчин разного возраста и разной степени подпития начали попадаться Нефедову еще на дальних подступах к «Московскому». Рабочие, служащие – многих он знал по работе и по месту жительства. При виде Нефедова некоторые махали ему рукой, предлагая присоединиться, но он, не сбавляя шага, лишь отрицательно покачивал головой.

Нефедов отказывался не из гордости и не потому, что уж очень боялся изменить свой привычный маршрут. Он не причислял себя к тем занудам, которые живут по раз навсегда установленному расписанию. Но просто Нефедов не находил романтики в том, чтобы выпивать, стоя в подворотне или где-нибудь в кустах и добывая закуску пальцами в магазинном пакете. Тем более что он находился уже в двух шагах от собственного дома, где в холодильнике его ждала вполне легальная, припасенная до востребования бутылка водки. Еще минут пять, и Нефедов мог быть уже в своей квартире на девятом этаже сорок восьмого дома. Поцеловав жену и переобувшись в тапочки, он с чистой совестью пошел бы ужинать, и там, за ужином, ничто бы ему не помешало выпить рюмку, а то и две.

Словом, несмотря на легкое томление духа, вызванное весенней погодой, Нефедов думал завершить этот день примерно так же, как большинство своих дней в течение последних двадцати лет. Однако из головы его начисто вылетело одно важное обстоятельство, которое само по себе выделяло предстоящий вечер из ряда прочих. Сегодня у Нефедова с его женой Надей была годовщина свадьбы.

Годовщина была не первая и даже не десятая. Нефедов иногда вспоминал о ней, а иногда, как сегодня, забывал в текучке дел. Но брак тем и хорош, что он о двух головах; как и у большинства жен, память на даты у Нади была куда крепче, чем у мужа, и потому до сих пор еще не бывало случая, чтобы Нефедовы так или иначе этот день не отметили.

Но даже не помня о годовщине и ожидавшем его маленьком семейном торжестве, Нефедов все равно двигался в верном направлении. Каждый шаг приближал его к дому; оставалось только миновать многолюдные окрестности «Московского» да пройти полквартала дворами, не содержащими уже точно никаких соблазнов. Конечно, путь его был непрям, потому что приходилось лавировать между граждан, беседовавших посреди тротуара, и запаркованных поперек прохода частных автомобилей. Одна такая машина, спортивная, красного цвета, располагалась особенно нагло, въехавши на тротуар всеми четырьмя колесами. «Ну и нахал! – подумал Нефедов. – Кто бы это мог быть?» Ответ на свой невысказанный вопрос он получил немедленно. В дверце машины вдруг опустилось затемненное стекло, и в образовавшемся проеме показалась… физиономия начальника отдела связующих.

– Здорово, Гарик! – обрадовался Ксенофонтов.

– Виделись уже, – усмехнулся Нефедов. – Что-то я, Ксюха, не узнаю твое авто.

– Я ее перекрасил. Нравится? – Ксенофонтов с гордостью похлопал машину по боку.

– Мне-то что… – Нефедов пожал плечами. – Ты, я думаю, снова жениться собрался?

– Угадал! – весело хохотнул Ксенофонтов.

– И на ком же?

– Так тебе и скажи…

– Ну, удачи…

Нефедов двинулся было в обход машины, но Ксенофонтов выскочил на тротуар и перегородил ему путь уже своим телом.

– Куда это ты?

– Как куда? Домой, конечно. Ты, брат, еще только женишься, а я уж давно…

– Ну нет! – Ксенофонтов взял крепко его за рукав. – Теперь ты попался. Или мы это дело сейчас обмываем, или ты мне не друг.

– Да что за дело-то? – Нефедов попытался вырваться. – Что, собственно, ты собрался обмывать?

– Как это что? Покраску! Сам же машину мою не узнал… Я хотел в гаражах отпраздновать, но теперь только с тобой.

– Лучше бы ты праздновал в гаражах… – покачал головой Нефедов.

Сам он не находил покраску Ксюхиной машины чрезвычайным событием. В прошлом году она была голубая, а еще раньше желтая. Обычно такое преображение совпадало с появлением на заводе очередной миловидной молодой специалистки. В глазах этих романтичных особ Ксенофонтов был вне конкуренции – именно благодаря своему спортивному автомобилю. К сожалению, техническая часть этого автомобиля давно не соответствовала его наружности и омоложению не подлежала. Месяц-другой Ксенофонтов со своей новой избранницей раскатывали по городу и целовались за тонированными стеклами, но потом в машине что-нибудь ломалось, она отправлялась надолго в ремонт, а отношения влюбленных переходили в трудную фазу расставания.

Добиться от Ксюхи признания, кто на этот раз явился причиной перемены автоимиджа, не составляло труда, но можно было и подождать, пока тот не проболтается сам. Второй вариант Нефедова вполне устраивал; к тому же он не сомневался, что это была их отдельская рыжая Леночка.

В любом случае отказаться от обмывки покраски не было никакой возможности. Нефедов обреченно вздохнул и полез в карман за мобильником, чтобы предупредить Надю о своей задержке. Однако телефона в кармане не оказалось.

– Забыл… – пробормотал он и вздохнул еще горше. – Утром забыл, когда собирался.

– Ничего, пусть будет для нее сюрприз, – шуткой откликнулся Ксенофонтов.

Открыв пассажирскую дверцу, он переставил с сиденья на пол портфель, внутри которого раздался незвонкий стеклянный стук.

– Прошу!