Не желая терять добычу и понимая, что французы далеко превосходят их численностью, принц предпринял отчаянную попытку опередить врага, но кони были измучены, а изголодавшиеся солдаты начали выходить из повиновения. Еще два-три дня — и они не станут сражаться. Поэтому, обнаружив возле селения Мопертюи удобную позицию, где небольшое войско могло занять надежную оборону, принц отказался от намерения обогнать противника и повернулся к нему, как затравленный вепрь, который в бешенстве выставляет навстречу врагу грозные клыки.
Пока происходили все эти важные события, Найджел, Черный Саймон и еще четверо жандармов из Бордо спешили на север, стараясь нагнать английское войско. До Бержерака они ехали по дружественному краю, но дальше их путь пролегал среди пожарищ, где над лишившимися кровли обгорелыми домами торчали обугленные стропила — «митра Ноллеса», как называли такие развалины впоследствии, когда на эти места наложил свою тяжелую руку сэр Роберт. Три дня они ехали на север, повсюду видели в отдалении французских всадников, но, торопясь поскорее добраться до армии, не тратили время на поиски приключений.
За Лизиньяном им начали попадаться английские фуражиры — по большей части конные лучники, которые занимались поисками провианта и для армии, и для самих себя. От них Найджел узнал, что принц в сопровождении Чандоса повернул на юг и, возможно, находится от них на расстоянии короткого перехода. Теперь им все чаще встречались группы английских солдат, а затем они нагнали большую колонну лучников, шагавших в одном с ними направлении. Лошади их пали, и они отстали от войска, но теперь торопились успеть к неизбежной битве. Их сопровождала толпа молодых крестьянок и настоящий караван тяжело нагруженных мулов.
Найджел и его спутники объезжали колонну, торопясь ее обогнать, как вдруг Черный Саймон испустил громкое восклицание и дернул молодого сквайра за локоть.
— Взгляни-ка туда, благородный сэр! — сказал он, и его глаза весело заблестели. — Вон туда, где этот замухрышка тащит на спине какой-то скарб. Кто идет позади него?
Найджел поглядел и увидел заморенного крестьянина, горбившего сутулую спину под гигантским узлом, который был выше и шире его. За ним шагал дюжий лучник, чья потрепанная куртка и помятая каска говорили о долгой и нелегкой службе. Лук висел у него за плечом, а руки обвивали талии двух пухленьких француженок, которые, хохоча, семенили рядом с ним и через плечо кокетливо препирались с десятком поклонников позади.
— Эйлуорд! — крикнул Найджел, пришпорив коня. Лучник повернул к нему бронзовое от загара лицо, мгновение вглядывался растерянными глазами, а затем, оттолкнув двух красавиц, которые тут же угодили в объятия его товарищей, бросился к своему молодому господину и схватил протянутую ему руку.
— Клянусь рукоятью, сквайр Найджел, ничего лучше я в жизни не видывал! — завопил он. — И ты тоже тут, Саймон, дубленая твоя кожа! Эх, я бы обнял твой высохший остов, коли бы мог до него дотянуться. А, Бурелет! По глазам вижу, что ты меня узнал и был бы не прочь ухватить меня своими зубищами, будто еще стоишь в конюшне у моего батюшки.
Найджел засмеялся от чистого удовольствия, глядя на простецкое лицо лучника. На него словно повеяло ароматом вереска, цветущего на Хэнкли.
— Черный был день, когда тебе пришлось уехать от меня в королевское войско, — сказал он. — Клянусь святым Павлом, я рад снова с тобой свидеться. Как погляжу, ты ничуть не переменился — все тот же Эйлуорд, каким я тебя знал. Но что это за бедняга с большим узлом на спине, который стоит и смотрит на тебя?
— На спине у него, благородный сэр, пуховая перина. Я себе положил привезти ее в Тилфорд, да только, как займу место в ряду, так с ней и не повернешься. А война эта расчудесная, и я уже отправил в Бордо половину повозки всякого добра, чтобы было с чем вернуться домой. Правда, мне что-то не по себе делается, чуть вспомню про подлых пеших лучников, которые остались там. Столько, людей без чести и совести, знай об одном думают: как бы поживиться чужими вещами! Разреши-ка мне сесть на вон ту запасную лошадь, и я поеду с тобой, благородный сэр. Это же такая радость — вернуться под твое знамя!
И, отдав распоряжение бедняге, нагруженному периной, Эйлуорд вскочил на лошадь, не обращая внимания на негодующие крики своих французских подружек, которые, впрочем, тут же утешились, выбрав тех из его товарищей, у кого карманы были набиты туже.
Найджел и его маленький отряд скоро обогнали лучников и, пришпорив лошадей, повернули туда, где, по их расчетам, находилось войско принца.
По извилистой дороге они проехали дремучий лес Нуайе и увидели впереди болотистую равнину, по которой петляла медлительная речка. На дальнем ее берегу сотни коней тянули шеи к воде, а позади них виднелись тесно составленные повозки. Миновав их, они поднялись на пригорок, откуда можно было обозреть открывшуюся им сцену всю целиком.
Милях в двух ниже по течению тихой, окаймленной заболоченными лугами речки виднелись множество лошадей и голубые дымки сотен костров, свидетельствуя, что там расположилась лагерем конница короля Иоанна. На холме, где стояли англичане, костры не пылали — ведь стряпать им было нечего, разве что они прирезали бы своих скакунов. Их правый фланг огибала речка, а в миле от нее лесная чаща предохраняла от внезапного нападения левый фланг. Вдоль всего фронта тянулась густая живая изгородь. Земля перед ней была очень неровной, и единственная пересекавшая ее дорога, казалось, вся состояла из рытвин и ухабов. За изгородью на всем ее протяжении лежали в траве лучники. Многие мирно спали, привольно раскинувшись под теплыми лучами сентябрьского солнца. Дальше располагались рыцари, и от речки до леса развевались знамена и значки с гербами благородных домов Англии и Гиени.
Сердце Найджела преисполнилось гордости, едва он увидел эти эмблемы знаменитейших военачальников и бойцов, — еще несколько минут, и среди них запылают пять его алых роз! Вон флаг с пятью серебряными раковинами на кресте знаменитейшего рыцаря Гаскони Жана Грай и, капталя де Буша, а рядом вьется знамя с красным львом благородного воина из Эно сеньора Эстаса д'Амбретикура. Эти гербы Найджел знал, как знала их вся рыцарская Европа, но значки на лесе копий вокруг ничего ему не говорили, и он заключил, что там расположился отряд из Гиени. Зато дальше виднелись прославленные английские гербы — червень и золото Уоррика, серебряная звезда Оксфорда, золотой крест Суффолка, лазурь и золото Уиллоби и сплетенная с золотом червень Одли. А в самой их гуще возле королевского знамени Англии с зубчатой полосой принца вверху Найджел увидел герб, который тут же заставил его забыть про все прочие — истрепанный в войнах флаг с алой башней на золотом поле, означавший, что там поставил свою палатку благородный Чандос. Найджел тотчас пришпорил Бурелета и несколько минут спустя уже оказался в английском лагере. Чандос, осунувшийся от голода и недосыпания, но с прежним огнем в глазах, стоял возле шатра принца и в глубокой задумчивости смотрел вниз на ту часть французского лагеря, которая была видна с холма. Найджел спрыгнул на землю, но не успел подбежать к своему господину, как шелковый занавес королевского шатра был с силой отброшен и оттуда выбежал принц.