– Охрана…
– Не поможет.
– Боже мой… Боже мой…
Точка распалась на рой искр, образовавших правильный круг, все более и более увеличивающийся в размерах. Сначала размером с блин, затем с велосипедное колесо, вот он достиг потолка и пола, остановился в росте, и все, что было внутри него, вдруг разошлось, как занавес, из-за которого брызнул яркий свет.
Люди вскрикнули, машинально прикрыв глаза руками, а из ослепительного круга в кабинет с достоинством ступили три фигуры.
– Возможно, нам удастся все объяснить, господа, – вежливо произнесла одна из них на чистом английском языке.
Их было трое. Двое, похожие друг на друга, как братья, высокие, черноволосые, только один в белом костюме, а другой – в черном. Третий… Третьего фэбээровцы знали. Балдер не сомневался, что увидит его здесь. Мистер Кортес, следователь страховой компании Ллойда.
– Но, прежде всего – статуэтка, – произнес мужчина в белом костюме. – Нам нужна статуэтка.
– Она была у него. – Кортес кивнул на Балдера.
Черные глаза того, что в белом, переместились на Вольфа.
– Нам нужна статуэтка.
– А вы и есть этот русский коллекционер? – нервно хихикнула Сана.
Посол сглотнул и стал торопливо приглаживать волосы.
– Статуэтку забрали, – угрюмо проронил Балдер, понимая, что пришельцы не станут отвечать Галли.
Обладатель белого костюма вопросительно посмотрел на Кортеса, тот пожал плечами:
– Растяпы.
Балдер густо покраснел, облизнул пересохшие губы и зачем-то попытался оправдаться:
– Она ожила…
Тот, что в белом, недовольно поджал губы и что-то проклокотал. Кортес кивнул и направился к светящемуся кругу. Тот, что в белом, последовал за ним.
– Подождите, – слабо простонал посол. – Подождите… От лица американского народа…
– Вопросы вы сможете задать мне. – Ортега дождался, когда закроется портал, протянул послу руку и щедро улыбнулся. – Давайте знакомиться: я инопланетянин.
– Ино… иноплане… – Посол растерянно посмотрел на Балдера. – Он инопланетянин?
– Да. – Ортега убрал руку. – А кого хотели увидеть вы?
* * * Муниципальный жилой дом Москва, Котельническая набережная, 8 сентября, воскресенье, 12.51
Сегодня Маша не проснулась.
Она не умерла, хотя обезумевшему от горя Кабаридзе сначала показалось именно так. Она едва дышала, но организм уже не нашел сил прийти в сознание. Маша спала, и этот сон должен был плавно перейти в смерть. Спокойный сон в спокойную смерть. Сон без сновидений – в сон без сновидений. Магия, бальзамы, снадобья, самые сильные препараты – все впустую. Оставалось только надеяться. Постаревший, осунувшийся профессор с отрешенным видом сидел у кровати, держа девушку за руку. И не сводил глаз с лежащего рядом телефона. Куколка. Мехраб сказал, что Куколка будет. Правда, старик исчез, но это неважно. Он обещал Куколку. Настоящую, готовую к использованию Куколку Последней Надежды.
Кровавую тварь, способную сотворить чудо.
– Когда Екатерина Федоровна узнала, что производство Куколок поставлено на поток, с ней случился инфаркт, – продолжила Олеся, отрешенно глядя в окно.
– Кто ей сказал?
– Мехраб.
– Старый плут пронюхал об этой истории и не донес Сантьяге?!
– Мехраб большой друг… – Женщина судорожно вздохнула. – Мехраб был большим другом Екатерины Федоровны. Он знал ее с детства, я думаю, в свое время они… В общем, это неважно. Мехраб уважал Екатерину Федоровну, поэтому, узнав, что в деле замешан Целитель, пришел к ней. – Олеся помолчала, раскуривая сигарету, глубоко затянулась и продолжила: – Екатерина Федоровна сразу поняла, что это Реваз. Кроме нее, только он знал технологию производства Куколок. Она была в шоке. Она любила Реваза, считала его одним из лучших своих учеников, мечтала, что он станет лидером братства, и вдруг… Она не знала, что делать, и обратилась ко мне.
– Почему к тебе?
– Екатерина Федоровна давно решила, что перед смертью передаст технологию Куколок мне. Таковы правила: тайну должны знать два Целителя.
– И она рассказала? – Артем бросил на женщину быстрый взгляд.
Олеся покачала головой:
– Эта история сильно повлияла на Екатерину Федоровну. Поставить Куколок на поток… Она решила унести технологию с собой. Говорила, что для Целителей это слишком тяжелый крест, и она обязана снять его с братства. Двести лет мы хранили тайну, и Екатерина Федоровна пришла к выводу, что это знание скорее вредит.
«Двести лет… Двести лет с тех пор, как Великие Дома лишились Куколок».
– Но зачем вы хранили технологию?
– Это наш долг. Любой Целитель обязан спасти пациента, а Куколка – последнее средство, последняя надежда. Создание Куколки высшее мастерство врачевания и невероятное преступление. И хотя всегда есть возможность применить ее ну… с наименьшими потерями: взять жизнь у приговоренных к смерти, например, и отдать ее умирающему человеку, не каждый врач решится на такое. Отнять жизнь у одного ради другого – это подло. Целители хранили знание два века, но никто так и не решился его использовать.
– Что было дальше?
Олеся глубоко затянулась, выбросила сигарету в окно и долго, не меньше минуты, смотрела на Артема.
– Мы знали, что не сумеем сами наказать Реваза так, как он того заслуживает, поэтому решили подставить его Великим Домам: кара за применение запрещенного артефакта очень сурова. Примерно полгода мы добывали нужные сведения, собирали доказательства, узнавали все подробности… бизнеса, вышли на японцев. Сначала мы решили, что они обыкновенные якудза. Но Мехраб, который сам ездил в Японию, понял, что Реваз договорился со школой Китано. Тут мы немного растерялись – связываться с такими ребятами нам не хотелось.
– И вы придумали трюк с нами.
– Мы узнали, что Реваз готовит Куколку для Маши, и поняли, что в случае потери он постарается любым способом ее вернуть. Самый лучший момент для подставы.
– Как вы узнали?
Олеся жестко посмотрела на наемника.
– Я знала, что у Реваза роман с девчонкой, с самого начала. И знала, что она смертельно больна. А некоторое время назад он упомянул в разговоре с Екатериной Федоровной, что планирует уехать на несколько дней. Это стало сигналом.
– Неужели Кабаридзе не мог сделать еще одну Куколку?
– Не мог. Производство занимает много времени, до двух недель. А Реваз тянул до последнего.
– Почему? Как я понял, он обожает девчонку, зачем так рисковать?
– Я знала о болезни Маши, – напомнила Олеся. – И Реваз понимал, что, узнав о ее выздоровлении, я стану задавать вопросы. Эта Куколка должна была стать последней.
– Тебя могли убрать японцы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});