В повествовании отсутствовали только теперешние координаты Синтии, да еще непонятно было, знает ли Билл о том, что его поймали за руку.
Тобиас глянул на самый нижний лист в пачке и похолодел. Перис вернулась и, сев рядом с ним, заглянула ему через плечо. И вскрикнула. Заголовок гласил: Интродукция. Ночь. Мужской голос за кадром. Медленный наплыв камеры. Его туфли на резиновой подошве ступали по пожарной лестнице совершенно бесшумно. Когда придет время, ему не составит труда подняться этим путем еще раз…
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
– Тебе не кажется, что весь мир сошел с ума?
Невидящий взгляд Перис был направлен куда-то мимо плавучих домов, в сторону университетского кампуса. Она посмотрела на Тобиаса. Он закрыл дверцу машины и обернулся к ней. Его волосы были всклокочены, на щеках – двухдневная щетина, на свитере – следы крови из разбитого носа Конрада.
Даже имея под глазами темные тени от усталости, выглядевшие в утреннем свете сине-серыми, он все равно был неотразим.
– Сошел с ума? Весь мир?
Посмотрев на ключи, словно не зная, что с ними делать, Тобиас наконец сунул их в карман мятых джинсов и протянул Перис руку.
– Все с ног на голову. Ложатся спать в совершенно неподходящее время. Как правило, по ночам. А утром встают и идут на работу. Только представь!
Перис так устала, что смогла только слабо улыбнуться в ответ.
– Вообразила. Они все ненормальные.
Они медленно прошли на причал и поднялись на борт плавучего дома Тобиаса. Тобиас открыл входную дверь и сразу отправился наверх. Перис плелась сзади. Она услышала, как Тобиас вошел в спальню, напевая на ходу:
– Душ! Душ! Полцарства – лишь за душ. Надо позвонить в офис, а то они решат, что я уже умер.
Привычка. Вот что это такое, привычка и больше ничего. Слезы вдруг потекли по лицу Перис. Ничего не видя, она повернулась к двери, шаря по карманам в поисках платка.
– Эй! – По ступенькам загрохотали шаги Тобиаса. – Иди сюда, Плакса, пока мы оба не свалились. Я потру тебе спинку, если и ты мне потрешь.
У нее вырвался всхлип. Как глупо!
Ей на плечи опустились его руки, но она скинула их.
– Ты плачешь, Плакса. Плачешь. Милая, поговори со мной. Посмотри на меня. О, какой же я осел. Конечно же, тебе тяжело.
Она прислонилась к стене и опять всхлипнула.
– Господи, да что же это… Билл. Синтия.
В ее руке магическим образом появилась целая пачка салфеток.
– Ну пожалуйста, не надо переживать из-за того, что ты все равно не сможешь изменить, – сказал ей Тобиас. – Я привыкну к тому, что Билл мне сделал. Я даже не знаю, хочу ли я, чтобы его арестовали, пока он не покинул страну. Как бы ни повернулось, я думаю, он пожалеет, что не умер, когда до него доберется Вивиан. А ты, пожалуй, сделала все, что могла, чтобы помочь Синтии. Сейчас ты не можешь ей помочь, и не твоя вина, что она так распорядилась своей жизнью.
– Не в том… дело…
Тобиас погладил ее по спине, а она заплакала громче.
– Ну, ну, успокойся. Давай я уложу тебя в постель. После того, как хорошенько выспишься, все покажется не таким уж плохим.
– Не покажется. Я совсем не разбираюсь в людях. Со мной опасно иметь дело.
– Ну вот. Ты становишься сентиментальной. Пойдем спать.
– Я поеду домой.
– За… Я не буду терять терпение с тобой, потому что ты сейчас немного не в себе. Ты и так дома.
– Это твой дом, не мой, – Перис положила руку на дверную ручку и почувствовала, что у нее вдруг закружилась голова; она едва успела схватиться за Тобиаса, чтобы не упасть.
– Оставь, – сказал он, побледнев. – Это твой дом, пока мы не решим, что будем жить где-нибудь в другом месте. Вдвоем.
– Я ничего, кроме проблем, тебе не принесла.
Он наклонился к ней:
– Мне нравятся такие проблемы.
– Ты как-то слишком резко влюбился. Ты никогда и не смотрел на меня иначе, чем на кого-то из толпы.
– Это было раньше, – в его глазах появился опасный свет.
Но Перис уже ничего не замечала.
– Ты пришел ко мне тогда всего лишь за помощью, а не за пожизненным договором.
Он скрестил руки на груди.
– С твоей стороны нечестно оставаться со мной, основываясь лишь на глупом чувстве долга.
– Долга? Глупо? – Он уже разулся и теперь стоял, покачиваясь на пятках. – Многие люди не решаются мне сказать, что я делаю глупости.
Она склонила голову.
– Ты не глупый. Ты милый, добрый – и теперь ты чувствуешь, что должен остаться со мной, потому что моя семья приняла поспешное решение.
– Черта с два.
– Думаю, я буду права, если буду держаться от тебя на расстоянии.
– Черта с два!
– Ненавижу, когда ты ругаешься.
Он стиснул кулаки.
– Ты любишь меня?
По ее лицу рекой потекли слезы; она была не в силах их остановить. Тобиас сказал громче, чем хотел:
– Я люблю тебя. Я думал, мы все уже решили.
– М-мы не сделали самых обычных вещей.
– Каких вещей, черт возьми?
Перис задрожала.
– Ну, не знаю. Не ездили на пикник. Не танцевали вместе. Ты знаешь, мы…
– Мы ездили на пикник в детстве, – сказал он напряженно. Не сводя с нее взгляд, он сделал несколько шагов назад и нажал кнопку на аудиосистеме. – Ты хотела танцевать? Давай потанцуем.
– Я не хочу танцевать, – слабым голосом ответила она, но он уже притянул ее к себе.
Медленно, гипнотизирующе пели Селина Дион и Клив Гриффен о любви, плавно покачивая ее сердце так же, как Тобиас Квинн покачивал ее тело. Он мурлыкал мотив, делая вместе с ней сложные пируэты. Перис подняла голову и взглянула ему в глаза.
– Когда я влюблюсь, это будет навсегда, – он остановил ее и качнул из стороны в сторону. – Я влюбился, Плакса, ничего не могу теперь с этим поделать.
Она обвела пальцем его подбородок и пропела в ответ:
– Когда я отдам свое сердце, это будет только однажды.
– Когда?
– Я уже отдала его.
Он прикрыл глаза.
– Хорошо. Мы делаем одну из обычных вещей. Заметила? Мы танцуем. Мне нравится танцевать с тобой.
– Мы пародируем прекрасную песню.
– Раньше она не звучала для меня так хорошо.
Перис приложила указательный палец к его губам.
– И для меня.
Песня кончилась и раздался резкий хриплый голос Тэмми Уайнетт, выражавший тоску женщины по своему мужчине.
Тобиас улыбнулся.
– Да, – сказал он, раскручивая Перис от себя и снова притягивая ее ближе. – Этого и я хочу. Чтобы ты всегда ждала своего мужчину.
Перис слишком устала, чтобы заниматься гимнастическими упражнениями; она положила руки ему на плечи.
– Я люблю тебя, Тобиас Квинн, – сказала она. – Я тебя люблю.
Его тонко очерченное лицо изменило выражение, стало жестче.
– Тебе трудно было это сказать?
Перис взглянула в его глаза.