Читать интересную книгу Крестовый поход в Европу - Дуайт Эйзенхауэр

Перед началом операции нам наносили визиты многие важные официальные представители. Одним из наших последних посетителей был генерал де Голль. С ним у нас возникли некоторые разногласия относительно времени и характера тех заявлений, с которыми нужно было обратиться к французскому населению сразу же после высадки союзных войск. Генерал де Голль хотел, чтобы оба союзных правительства ясно и определенно признали его как правителя Франции. Он настаивал, что только он один имеет право отдавать приказ французскому населению о необходимости сотрудничать с союзными войсками. Президент Рузвельт категорически возражал против такого признания генерала де Голля и, как всегда, упорно отстаивал идею, что суверенитет Франции находится в руках народа и что союзники вступают на ее территорию не для того, чтобы навязывать населению какое-либо конкретное правительство или конкретного правителя. Поэтому, продолжал он, из наших заявлений должно явствовать, что мы готовы сотрудничать с любыми французскими силами, которые будут участвовать в разгроме немецкой армии. Он соглашался с тем, что, если какая-либо группировка этих сил или все они решат следовать за де Голлем, мы будем действовать через де Голля, но президент не соглашался поставить генерала правителем над кем бы то ни было.

Задача разработать план, удовлетворявший де Голля и в то же время удерживающий нас в рамках установленных нашими правительствами пределов, выпала в основном на долю моего штаба и причинила немало беспокойств, так как мы зависели от существенной помощи со I стороны повстанцев во Франции. По имевшимся сведениям, они были особенно многочисленны в районе Бретани и в городах Юго-Восточной Франции. Открытое столкновение с де Голлем по этому вопросу нанесло бы нам неизмеримый ущерб и привело бы к горьким взаимным обвинениям и ненужным жертвам.

По мнению штаба, это возражение Рузвельта являлось в некотором смысле академическим. Как здесь полагали, по крайней мере на начальных стадиях операции, де Голль будет представлять единственную власть, которая может обеспечить хоть какую-нибудь координацию и единство действий французов, и не будет никакого ущерба от того признания его роли, которого он добивается. Его нужно просто поставить в известность, что, как только страна будет освобождена, французский народ сам определит свое собственное правительство и лидера. С согласия наших правительств мы уже приняли представителя де Голля генерала Кенига, командующего французскими внутренними вооруженными силами, который в системе союзного командования являлся моим прямым подчиненным.

Мы особенно хотели, чтобы де Голль вместе со мной в день "Д" обратился по радио к французскому населению с тем, чтобы оно, избегая восстаний и бесполезных жертв на второстепенных участках, было всегда готово оказать нам помощь там, где она понадобится. Мы упорно стремились, в рамках полученных инструкций, склонить де Голля согласиться с нашей точкой зрения, и хотя после начала кампании он эффективно сотрудничал с нами, но в тот момент он удовлетворял не все наши просьбы.

В оставшиеся до начала операции дни предстояло отрегулировать еще ряд некоторых деталей. Но главное, что больше всего беспокоило нас, - это какая погода будет в период с 5 по 7 июня.

Вся Южная Англия была забита войсками, ожидавшими последней команды. Вокруг стояли груды военных материалов и масса боевой техники, приготовленные для переброски через Ла-Манш. Весь этот район был отрезан от остальной части Англии. Правительство установило полосу, которую никто не имел права пересекать ни в том, ни в другом направлении без специального пропуска. График движения каждой части был составлен так, чтобы она точно прибывала к месту погрузки на суда. Самые южные лагеря, где были сосредоточены войска первого эшелона десанта, находились уже за плотной оградой из колючей проволоки, чтобы предотвратить самовольный уход какого-либо солдата из своего подразделения после того, как он получит боевую задачу для высадки на французское побережье. Вся эта мощная сила была напряжена, подобно сжатой пружине, готовая в нужный момент устремиться через Ла-Манш для осуществления величайшей в истории десантной операции.

Дважды в день - в 9.30 вечера и в 4.00 утра - мы собирались с представителями метеорологического комитета, состоявшего из американских и английских специалистов. Возглавлял этот комитет суровый и осторожный шотландец полковник авиации Стэг. На этих совещаниях эксперты детально докладывали о метеорологических прогнозах на ближайшее время. С приближением критического периода нарастала напряженность. По мере того как перспективы на приличную погоду становились все хуже и хуже, напряженность среди командного состава нарастала.

Последнее такое совещание было запланировано на 4 часа утра 4 июня, чтобы в пробном порядке назначить дату вторжения на 5 июня. Однако некоторые контингента войск, размещавшиеся в северных частях Великобритании, уже получили приказ выйти в море, так как они не могли ждать окончательного решения до утра 4 июня.

Когда командующие войсками собрались на это совещание, поступивший прогноз погоды был обескураживающим: низкая облачность, сильный ветер и большое волнение на море обещали превратить высадку десанта в самое рискованное дело. Метеорологи заявили, что в таких условиях станет невозможной авиационная поддержка, огонь корабельной артиллерии будет неэффективным, а управление мелкими судами - затруднено. Адмирал Рамсей считал, что с управлением судов можно справиться, но вести точный огонь из корабельной артиллерии действительно трудно. В основном он занимал нейтральную позицию. Генерал Монтгомери, обеспокоенный неблагоприятными последствиями при задержке десантирования, предлагал начать операцию. Теддер не соглашался с ним.

Оценив все факторы, я решил, что вторжение следует отложить. Это заставило нас немедленно вернуть в порты уже находившиеся в пути суда и породило некоторые сомнения относительно того, будут ли они готовы вновь выйти в море через 24 часа, если погода на следующий день окажется благоприятной. Маневр кораблей и судов в Ирландском море оказался крайне трудным в условиях шторма, но их команды, проявив высокую выучку и мастерство, сумели справиться со своей задачей.

Совещание вечером 4 июня добавило мало чего утешительного к общей картине утреннего доклада, и напряженность еще больше усилилась.

В 3.40 на следующее утро наш небольшой лагерь сотрясался под порывами ветра, достигавшего почти ураганной силы, а дождь, казалось, шел сплошной стеной. Путь в одну милю через раскисшие дороги в военно-морской штаб был далеко не ободряющим, и казалось, что нет никакого смысла проводить какое-либо совещание. Когда же оно началось, полковник Стэг в своем докладе отметил, что плохие погодные условия, предсказанные за день до этого для северного побережья Франции, фактически подтвердились и что если бы мы настояли на десантировании 5 июня, то почти наверняка произошла бы крупная катастрофа. Это метеорологи, вероятно, сообщили для того, чтобы приободрить нас, потому что их последующее заявление поразило всех: к следующему утру наступит до сих пор совершенно непредвиденный период относительно хорошей погоды продолжительностью около тридцати шести часов. Правда, долгосрочный прогноз погоды был неважным, и после короткого периода относительного спокойствия ожидалось опять ухудшение погоды.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});