Следующим, что почувствовал Драко, был знакомый рывок в районе пупка — и ужасающее, тошнотворное ощущение дежа вю.
С некоторых пор он ненавидел портключи.
Глава 9. Дежа вю (часть 2).
Гарри сидел, обхватив колени и уткнувшись в них пылающим лбом, стиснув онемевшие пальцы и зажмурившись. Возможно, прошло уже несколько часов — он не считал. Время больше не имело значения.
Как мы докатились до этого? — спрашивал он себя — и не находил ответа. Как так случилось, что человек, ближе которого у меня никого нет, да и не было никогда, желает моей смерти — не в порыве отчаяния или злости, а совершенно осознанно и спокойно? Что с нами стало, во что мы превратились с ним — оба?
Я бросаюсь на него с ножом, он цедит мне сквозь зубы — чтоб ты сдох, Поттер… И в его глазах — ничего, кроме холода и усталости. Как мы оказались во всем этом, когда? Почему? Где я ошибся, что я снова сделал не так? В какой момент было еще не поздно поступить по-другому? И, главное — как — по-другому?..
А, может быть, и не было никакого другого выхода. Может быть, все закончилось еще в тот вечер, когда он привел сюда Луну Лавгуд, когда поглядывал на нее за столом из-под полуопущенных ресниц, пряча улыбку, когда любовался ею тайком даже от самого себя, а я, как дурак, сидел рядом с ними, радовался тому, что мы, все трое — вместе, и не знал, что УЖЕ потерял все, все, просто еще не увидел, не понял, и что еще несколько минут — и мне все объяснят… И мой мир рухнет, так и не успев выстроиться заново. Так и не дав мне шанса.
Мой мир, в котором было тепло его плеча — рядом. Насмешливый блеск его глаз, хватка его стальных пальцев на моей руке — каждый раз, когда я снова бросался во что-нибудь, очертя голову, не видя ничего за вспышкой ярости, не думая ни о чем… просто потому, что я знал — он всегда остановит меня, если будет нужно. Он всегда меня удержит… куда бы я ни падал.
Гарри затаил дыхание, глядя перед собой внезапно распахнувшимися глазами. Я провоцировал его, пришла вдруг горькая мысль. Все, что я вытворял, все мои срывы, истерики, вся агрессия, все способы достать его — всего лишь провокация? Попытка заставить Малфоя вернуться к привычной для меня роли?
Меня бесило то, что он не захотел быть рядом, отказался быть тем, кто контролировал мои порывы, позволяя мне опрокинуться в них, гореть в них, сгорать — до угольков, целиком, отдаваться им полностью, без остатка. Так, как я всегда и хотел… И именно этого отказа я ему не простил. Не захотел, не смог увидеть, что он больше не желает продолжать эти игры. Мои игры. Что у него могут быть свои мысли о жизни, в которой такого — не будет.
Он ходил по дому, как независимая тень, демонстрируя, что больше не нуждается в воспитаннике, за которым нужно присматривать. Или — не нуждается именно в таком… и, наверное, отчасти поэтому он и привел сюда Луну — так. Так вызывающе объявив о своем решении, о том, что отныне она — с ним. Чтобы показать мне, что такое — правильный воспитанник, способный дать ему больше, чем бесконечное беспокойство о ком-то. Да, мне был нужен контроль — мягкий и одновременно стальной, именно такой, какой мог давать только Драко… но было ли это нужно ему? Почему я никогда не задавался вопросом, счастлив ли он от подобного расклада? Так ли уж ему нравится всегда быть рядом и смотреть, что я вытворяю, ожидая момента, чтобы вмешаться?
Слезы хлынули сами, будто брызнув из-под ресниц. Гарри снова зажмурился, вжимаясь лбом в колени, пытаясь удержать этот непрошенный поток, но тот только усиливался, грозя прорваться и смыть, снести, закружить в бездонном водовороте что-то, за что Гарри цеплялся из последних сил все эти недели. Что-то, чего лишиться оказалось страшнее, чем снова окунуться в пламенные объятия стихии.
Он тихо, беззвучно плакал, судорожно вздрагивая всем телом, вжавшись спиной в стену в углу столовой, не замечая, что чьи-то теплые, мягкие ладони уже некоторое время гладят его по плечам, по волосам, зарываясь в них, как чьи-то губы целуют его макушку и шепчут — Гарри, ох, Гарри, ну, что ты…
— Не надо… — выдохнул он, поднимая голову и устало прислоняясь затылком к стене.
Опустошение и тоска — он был переполнен ими доверху, они навалились вдруг разом, но от слез их не становилось меньше. Выплескивалось, уходило, таяло что-то другое, без чего опустошение только росло, накатывая, обрушиваясь на плечи, и Гарри кусал губы, уворачиваясь от мягких рук.
— Что случилось? — чуть слышно прошептала Луна, и Гарри открыл глаза, собираясь возразить, оттолкнуть, чтобы остаться, наконец, одному.
И задохнулся, глядя в ее лицо. Он еще никогда, ни разу не видел ее — такой, даже когда она плакала, закрывшись на чердаке или у себя в спальне. Размытые, отрешенные, бессмысленно расфокусированные в пространстве глаза, запавшие так глубоко, будто она не спала неделю. Осунувшееся бледное лицо, бескровные искусанные губы, дрожащие от невыплаканных слез.
— Вы снова повздорили? — мягко спросила Луна, касаясь кончиками пальцев его щеки. — Вас просто нельзя оставлять одних…
Ее голос, приглушенный и нежный, как всегда, когда она приходила, чтобы успокоить, чтобы поделиться теплом, сейчас настолько не вязался с ее внешним видом, что Гарри перепугался до холодного пота между лопатками. Она была похожа на оживший труп, на зомби, повинующегося чужой команде — но говорила так, будто ничего странного не происходит.
Гарри медленно поднял руки и взял ее лицо в ладони, заставляя смотреть себе в глаза. Она молчала, чуть не до крови закусив губу, не пытаясь отвести взгляд, будто ей было все равно, куда смотреть. То, что она сейчас видела, не принадлежало этому миру, и понимание этого пугало больше, чем ее похожее на искаженную болью маску лицо.
— Что?.. — не находя слов, прошептал Гарри, вглядываясь в знакомые черточки, скользя большими пальцами по ее скулам.
— Ты ничего не чувствуешь? — все тем же спокойным, теплым тоном спросила она, и вдруг взмолилась, словно где-то внутри нее прорвало какую-то плотину: — ты должен, Гарри! Ты можешь! Прислушайся!
Ощущение полнейшей иррациональности происходящего накрывало с головой.
— Что ты видела? — прошептал он, сжимая ее виски. — Луна? Что происходит?
— Не знаю… — беспомощно всхлипнула девушка и попыталась закрыть лицо руками.
Гарри с силой притянул ее к себе за плечи, зарываясь пальцами в ее волосы, не давая ей вывернуться.
— Расскажи мне, — попросил он, не выпуская ее из кольца рук. — Просто расскажи, пожалуйста… Я пойму…
— Ну почему ты не помнишь… — пробормотала она. — Не чувствуешь… Пустота, Гарри… Провал…
Он прижался лбом к ее лбу, глядя в подрагивающую мерцающими отблесками радужку глаз, крепко держа ее голову, почти касаясь губами ее лица — оно было так близко, что он чувствовал пьянящее тепло ее дыхания.