Читать интересную книгу Щит Времени (сборник) - Пол Андерсон

– Да. Я… Мэнс, ты же не хочешь… нельзя же просто… ликвидировать его…

– Мне это тоже претит. Но есть ли у нас выбор? Однако все можно сделать быстро и безболезненно, не оставив на теле никаких следов. Невропроектор… остановка сердца… это как свет выключить… Окружающие воспримут его кончину как естественную смерть. Они поскорбят, но жизнь тем не менее будет продолжаться. Жизнь нашего мира, Ванда.

– Нет! Надо лишь расстроить женитьбу Лоренцо. И мы должны придумать какую-то уловку. Но убить его… Я не могу поверить, что ты говоришь об этом.

– Молю Бога, чтобы было иначе.

– Тогда давай думать, черт побери!

– Ванда, послушай меня. Он слишком опасен. Его вины в этом нет, но я установил при дворе Фридриха, что он буквально… фокусирует хаос. Столько мировых линий в нем пересекается, что даже праправнук Лоренцо чуть не разбил наши планы и расправился бы с нами, если бы не Карел. Лоренцо должен уйти.

– Теперь слушай ты, Мэнсон Эверард. Выкради его или еще что-нибудь, но не…

– А что будет после его внезапного исчезновения? Я сказал, что будущее целиком определяется событиями этого месяца в Ананьи. Все зависит от Лоренцо. Я не знал этого раньше, поэтому в Риньяно не разобрался с ним как следовало, и теперь вижу, чем это обернулось. Мы не имеем права еще на одну ошибку. Не забывай, что и мне он симпатичен. Это действительно больно.

– Помолчи. Дай мне договорить. Я помогу тебе завершить операцию без ненужных жертв. Не думаю, что ты справишься без меня. И можешь быть уверен – я не стану участвовать в убийстве. Он… мы не можем…

– Эй, Ванда! Не лей слезы!

– А я и не плачу! Я, я… Ладно. Или ты соглашаешься, или… Можешь привлечь меня потом за нарушение субординации, если тебе угодно. Что бы со мной ни сделали, я проживу еще много лет, презирая тебя… Мэнс! Ты… слышишь меня?

– Ну да. Размышляю. Видишь ли, я не настолько слаб и эгоистичен, чтобы не взять на себя вину, если необходимо. Но поверишь ли ты, если я скажу, что мне было бы легче умереть там вместе с Карелом? Если мы сможем найти другое решение задачи, которое также гарантирует нам, что история не породит новое чудовище, то я, Ванда, буду перед тобой в неоплатном долгу до скончания Вселенной.

– Мэнс, Мэнс! Я знала, что ты согласишься!

– Полегче, девочка! Никаких обещаний, кроме обещания постараться. Посмотрим, что можно придумать.

– Нужно подумать. Весь вопрос в том, на что он клюнет. Его психология, инстинкты… Но я достаточно хорошо узнала его.

– В самом деле?

– Да, он разыгрывает передо мной целый спектакль. Никогда прежде моей добродетели не угрожали столь изысканно.

– Неужели?

– Разве ты не понимаешь, что именно по этой причине я не могу согласиться… Будь он просто очаровательным плутом, я могла бы, но Лоренцо – настоящий человек. Честный, отважный, преданный, независимо от того, насколько ошибочны побудительные мотивы его поступков; он не слишком образован по нашим меркам, но жизненного опыта у него не меньше.

– Хорошо, давай вместе подумаем, как нам использовать его многочисленные достоинства, и выйдем на связь завтра.

– Мэнс! Ты что, ревнуешь?

II

Господин Эмиль ван Ватерлоо, посетовав на недомогание, удалился в свои покои. Он хотел отлежаться, чтобы непременно присутствовать на венчании и свадебных торжествах, предстоящих через три дня. Синьор Лоренцо отыскал добродетельную супругу Валбургу в солярии, где она пребывала в состоянии уныния.

– Зачем так печалиться, моя госпожа? – спросил он. – Уверен, ваш муж слегка приболел, и только.

– На все воля Божья, – вздохнула она. – Однако… простите мне мою смелость, но я ждала этой прогулки, которую вы обещали, гораздо больше, чем вы подозреваете.

– Понимаю.

Взгляд его цепко держал Ванду. Платье свободного покроя не скрывало гибкости и изящества ее фигуры. Из-под головного убора выбивался локон золотых волос.

– Особа, подобная вам, молодая, много путешествовавшая, должна томиться в заточении среди этих стен и кудахтанья заурядных женщин. Я тоже, Валбурга, слишком часто чувствую себя словно в темнице.

Она отозвалась задумчивой улыбкой:

– Вы смотрите на мир проницательнее и с большей добротой, чем я могла ожидать от великого воина.

Лоренцо улыбнулся:

– У нас еще будет время для прогулок, клянусь.

– Не стоит давать обещаний, которые вы не сможете исполнить. Вы должны вступить в брак, у вас будут более приятные обязанности, а мы тем временем… нам лучше не злоупотреблять любезностью вашего отца. Сразу же после празднества мы отправимся в путь, на родину. – Ванда опустила глаза. – Я всегда буду помнить…

Он прочистил горло.

– Моя госпожа, если вы сочтете мое предложение неприличным, скажите прямо, но… не пожаловали бы вы меня честью сопровождать вас на прогулке хотя бы завтра?

– О, вы… Вы привели меня в смятение, синьор.

«Не хватила ли я через край? Он, похоже, теряет голову».

– Ваше время, несомненно, дороже, чем… Но я достаточно хорошо узнала вас. Вы говорите то, что думаете. Хорошо, я попрошу позволения у мужа и надеюсь, он будет рад оказанной вами чести. Хотя и не в такой мере, как я.

Лоренцо склонился в поклоне:

– Трижды удовольствие и честь для меня.

В оживленной беседе они провели время до самого вечера. Говорить с ним было легко, несмотря на его любопытство к странам, в которых она якобы побывала. Как и любого мужчину, Лоренцо легко можно было вовлечь в монолог. Однако в отличие от большинства мужчин он говорил интересно.

Когда Ванда вернулась наконец к себе, Вольстрап лежал, уставившись в потолок, при свете единственной свечи.

– Как дела? – спросила она на темпоральном языке.

– Жуткая тоска, – ответил он. – Никогда прежде я не понимал, сколь благословенны печатное слово и изобилие книг. – И с кислой миной: – Ничего не поделаешь. Провел день в обществе собственных мыслей. – Он сел в кровати. – А что вы имеете сообщить?

Ванда рассмеялась:

– Именно то, на что мы надеялись. Утром он повезет меня на прогулку в лес. С вашего разрешения, разумеется.

– Сомневаюсь, чтобы он ожидал возражений с моей стороны. Совершенно очевидно, что я снискал репутацию… мм… обходительного господина. – Вольстрап нахмурил брови. – Но вы, неужели вы совсем не боитесь? Прошу, будьте осмотрительны. Ситуация может выйти из-под контроля в любое мгновение.

– Нет. Я абсолютно спокойна и боюсь только того, что ничего не произойдет.

Ей показалось, что Вольстрап покраснел, но свет был слишком тусклым, чтобы рассмотреть.

«Должно быть, считает меня совсем бесстыжей девкой. Бедняга! Не исключено, что ему на самом деле совсем не так легко, как он старается делать вид, когда я рядом в постели, но он не смеет ко мне прикоснуться. Ну ничего, завтра так или иначе мы должны завершить дело», – думала Ванда.

По коже у нее пробежал холодок. Она вызвала Эверарда. Говорили быстро и конкретно.

Странно, но она мгновенно заснула. Сон был неглубоким, оживленным видениями, но на рассвете Ванда проснулась бодрой.

– Я готова к большой охоте! – воскликнула она.

– Простите? – переспросил Вольстрап.

– Так, ерунда. Пожелайте мне удачи.

Когда Ванда была уже на пороге, душевный порыв вернул ее назад. Она склонилась над Вольстрапом и легким поцелуем коснулась его губ:

– Будьте осторожны, дружище!

Лоренцо ждал на первом этаже за столом, на котором был накрыт обычный скромный завтрак.

– Как следует подкрепимся в полдень, – пообещал он.

В его голосе звучала радость. Каждое движение было исполнено итальянской живости и грации.

– Какая жалость, что только мои глаза наслаждаются дарованным вами праздником красоты, но я в упоении от него.

– Прошу вас, синьор, вы становитесь дерзким.

«Говорила бы средневековая фламандка в стиле викторианских романов? Ничего, ему, похоже, нет дела до моих слов».

– Дерзок, но прав, моя госпожа.

Ванда старательно подготовилась к прогулке: затянула корсаж – даже туже, чем следовало, отчего ей было не совсем удобно, – и тщательно подобрала одежду по цвету. Голубой цвет шел ей больше всего. Впрочем, Лоренцо выглядел еще живописнее: красная короткая накидка поверх прихотливо расшитого золотисто-зеленого длинного камзола, меч на поясе из тисненой кожи с бронзовой пряжкой, желтовато-коричневые (под цвет глаз) узкие штаны, покрой которых подчеркивал линии бедер и икр, красные башмаки с загнутыми вверх носами. Короче, они друг друга стоили.

Внезапно ее кольнула жалость.

«Бедная Илария! Тихая, застенчивая домоседка, предназначенная судьбой для обета верности, материнства, дома, – и вдруг появляюсь я и околдовываю ее суженого…

Но здесь нет ничего удивительного для нравов этих времен, и, может быть, я обманываюсь, но мне показалось, что Бартоломео относится к ней как к личности – до определенной степени, конечно. И что бы ни случилось, это, по крайней мере, не убийство».