на себя взгляды, когда отвозила Карпика в школу утром и когда приезжала за ним днем. Ее не считали лгуньей или предательницей. Ее считали шлюхой, хотя никто не говорил ей этого в лицо.
На другом конце стола Карпик ковырялся в моркови, разминая ее в кашицу вилкой, пока Коллин не велела ему пойти наполнить ванну. Она потянулась к тарелке Рича, чтобы убрать ее в раковину.
– Ну так? – спросил Рич.
– Ну так что?
– Ты спала с ним?
В каком-то смысле она испытала облегчение. Этот вопрос висел в воздухе всю неделю. По другую сторону стены в ванной шумела вода.
– С Дэниелом? – Она рассмеялась, открывая кран. – Мы были подростками.
Раковина наполнялась водой.
За восемь лет брака Рич ни разу не спрашивал. Он проводил руками по ее бедрам, утыкался носом в пупок. Она принадлежала ему. Ему не нужно было знать, кто побывал здесь до него. Теперь она видела, как он медленно возвращается по своим следам, поднося этот вопрос к лампочке своей памяти.
– А с тех пор? – продолжал он.
– С каких это пор?
– Например с тех, когда он вернулся в город. – Голос Рича был ровным, но Коллин чувствовала, каких трудов ему стоит говорить спокойно. Стук сердца эхом отдавался в ушах. Карпик плескался в ванной, разбрызгивая воду.
Она кивнула.
Он поднялся из-за стола и ударил ладонью о стенку холодильника. Коллин вздрогнула.
– Только один раз, – сказала она.
Рич снова толкнул холодильник, и керамический магнит отлетел, в сторону, кухонные приборы с тяжелым металлическим стуком попадали на пол. Валентинка, которую Карпик сделал ей, упала на пол.
«Дорогая мама. Надеюсь, день будет солнечным, а ты – прекрасной, как роза».
– Черт возьми, Коллин! – заорал Рич.
Она окаменела.
– Мама? – позвал Карпик из ванной.
– Все в порядке, Печенюшка, – отозвалась Коллин.
– Что значит «один раз»? – яростно выкикнул Рич, не потрудившись понизить голос.
– Тише. Просто так получилось. – Коллин стряхнула с рук воду. Он был тем, кто отказывался к ней прикоснуться. Он был тем, кто отвернулся от нее. – Это было неправильно, я знаю. И мне очень жаль, хорошо? Но я не могу сама сделать себе ребенка, Рич.
– Что это должно значить?
– Ты знаешь, что это значит, – сказала она. – Ты на меня почти не смотришь.
– Это неправда.
– Ты даже сейчас на меня не смотришь. Ты своему псу даешь больше ласки, чем мне.
Рич покачал головой, нагнулся, чтобы собрать кусочки магнита, выдвинул ящик со всякой бытовой ерундой, порылся в нем, бросил тюбик суперклея на стол и задвинул ящик. Его заклинило. Он стукнул по нему кулаком.
– Проклятый кусок… – пробормотал он, сунул руку внутрь, чтобы понять, что застряло, затем распахнул нижнюю дверцу шкафчика, чтобы попробовать снизу, а там, как ряды хрусталя, стояли банки для варенья – полдюжины уже наполненных и подписанных, остальные дожидались весны. Рич уставился на них так, словно именно это – не изгиб ее тела, когда она притягивала к себе другого мужчину, не ее руки, зарывающиеся в траву, а именно эти банки – и было самым страшным секретом, который она от него скрывала.
Рич присел на корточки, затем сел на пол, не сводя с них взгляда. Одно движение руки – и банки посыпались на пол.
– Рич, – заикаясь, произнесла Коллин. – Я…
Он поднял одну и подбросил ее на ладони, вода плеснула о стенки. Он швырнул ее в стену, и она разлетелась вдребезги: брызги воды, звон разбитого стекла.
– Мама!
Рич подобрал еще одну банку.
– Ты его пугаешь, – прошипела она и поспешила к выходу, ее сердце бешено колотилось. Она услышала, как о стену разбилась вторая банка, как раз в тот момент, когда она зашла в ванную комнату; Карпик со встревоженным видом высовывался из наполненной водой ванны. Коллин закрыла за собой дверь.
– Все в порядке, Печенюшка, – сказала она. Снова звон разбитого стекла – уже третья банка. Неужели он собирается разбить их все? Она завернула Карпика в полотенце и стала растирать ему руки, спину, плечи. – Откуда у тебя такие красивые локти?
– Я купил их в магазине локтей.
Она вытирала полотенцем волосы Карпика, прислушиваясь, не идет ли Рич. Хлопнула дверь, и через минуту послышался равномерный стук и грохот топора, раскалывающего древесину. Она помогла Карпику переодеться в пижаму и лечь в постель, включила ночник-ракету.
– Можешь остаться, пока я не засну? – попросил он.
– Конечно, Печенюшка. – Она легла рядом с ним, вдыхая его чистый запах. – Откуда у тебя такие красивые уши? – прошептала она.
– Я купил их в магазине ушей.
Она слушала стук топора, удар за ударом. Когда она проснулась, Карпик крепко спал рядом. Рича больше слышно не было. В доме было темно. Она встала и на цыпочках вышла в коридор.
– Рич? – признесла она в пустой спальне.
Коллин включила свет на кухне, на линолеуме – лужи воды и битое стекло. Она пересекла гостиную – пусто и холодно. Камин погас. За девять лет Рич ни разу не давал дому остыть. Ключи одиноко лежали в деревянной миске. Она отодвинула шторы и посмотрела на пустое место на подъездной дорожке. Ее дыхание затуманило холодно стекло.
Она свернулась клубочком на диване, натянула на голову вязаный плед. У нее болела грудь.
Рич ушел.
4 марта
Коллин
Пение птиц. Коллин села, дрожа. Через окно проникал слабый серый свет. Она поплотнее натянула одеяло, зарылась пальцами ног в ковер, чтобы согреться. Веки у нее опухли. Она уставилась на холодную дровяную печь. Наконец она встала, пересекла комнату, вытащила ящик с золой и вынесла его на улицу, где на подъездной дорожке стоял пикап Рича. Железный ящик задрожал в ее руках.
Она поставила его на землю, подошла к машине и заглянула внутрь. Кабина была пуста.
– Рич? – позвала Коллин хриплым голосом. Она сглотнула, зашла за угол, где гравий перетекал в мокрую траву. Рич сидел на крыльце, сгорбившись над Скаутом, зарывшись лицом ему в шерсть. У Коллин потекло из носа. Она шмыгнула носом. Рич поднял голову, но не посмотрел на нее. Было видно, что он не спал. Она присела рядом с ним:
– Где ты был? – спросила она.
– Нигде. Просто ездил по окрестностям. – Он прижал ладони к глазам, протер их, словно пытался стереть усталость.
Коллин должна была все ему объяснить, но она никак не могла начать, боясь, что он встанет и снова уйдет.
– Когда я жила в Аркате, до того, как заболела мама, я чувствовала себя такой одинокой, – наконец начала она. – У Дэниела были большие планы. – Она покачала головой. – Но