Гончаров слушал, опустив голову, когда он закончил, поднял колючий взгляд.
— У людей же глаза не завязаны! Каждый видит — курица перед ним или кошка. Что ты мне предлагаешь? Загипнотизировать Дронова, погрузить в транс рецензентов? Я этого не умею. И, честно говоря, не хочу.
Гончаров говорил спокойно, но чувствовалось, что спокойствие дается ему с трудом.
— А вот ты стал мастером на всевозможные фокусы. Без рекомендации кафедры публикуешь заведомое сырье не только в наших сборниках, но и в отраслевых журналах. — Он запнулся, но с видимым усилием продолжал:
— Выигрываешь крупные суммы в спортлото и тотализатор, ухитрился выплатить почти весь долг за кооператив, купил автомобиль, отгрохал шикарную свадьбу...
— При чем здесь это!
— Решаешь совершенно чуждые скромному аспиранту вопросы, весь город звонит, просит, благодарит...
— При чем здесь...
— Выступаешь с разоблачениями на собраниях под аплодисменты записных интриганов и снискал у них немалую славу...
— При чем...
— Но скажи, какое отношение эти фокусы имеют к науке? И можешь ли ты с их помощью протолкнуть незрелую диссертацию? Или хочешь и меня записать в иллюзионисты?
Колпаков вскочил.
— Ударить собираешься? — хмыкнул Гончаров. — И здесь ты преуспел: институт кишит слухами про кулачные подвиги «сэнсэя». Но за все это степени не присуждают.
Колпаков снова опустился на жесткий неудобный стул.
— А нужна моя товарищеская помощь — пожалуйста. Включай установку, остаемся после работы, едем ко мне считать, обсудим любой вопрос — все что угодно. Но, — Гончаров излюбленным жестом уставил в собеседника палец, — но без дураков, шутов и фокусников. У меня не столь известное имя, но я им дорожу.
— Ясно, — холодно сказал Колпаков. — Спасибо за отзывчивость.
Когда он пересказал разговор Писаревскому, тот опять благодушно посмеялся.
— Поработай немного над устранением замечаний, чтобы не упрекнули, будто не прислушиваешься, выжди пару месяцев, обзаведись справкой об использовании результатов исследования на крупном производстве. Что получается? С одной стороны, трудолюбие, послушание, внедрение в практику, с другой — придирки, академические амбиции, излишнее теоретизирование, отрыв от реальности.
Писаревский сиял, от оживления чуть перебирая ногами, как боксер в предвкушении выигрышного боя.
— Такова будет объективная картинка конфликта, и мотивы без труда определятся: борьба старого, рутинного с новым, прогрессивным. Кого поддержит партком, ректорат, на чьей стороне окажется общественное мнение, даже если его специально не подготавливать?
Да, в этой сфере он был непревзойденным мастером!
— Мне вовсе не хочется начинать научную карьеру с разбирательств в общественных организациях.
— Гончаров с Дроновым — умные люди, они никогда не пойдут на конфликт, поверь моему опыту. И потом, какой же ты боец, если избегаешь схватки?
Толстяк похлопал Геннадия по плечу, попросил принять в секцию «одного хорошенького паренька», призвал не расстраиваться и не делать глупостей. Под глупостями он имел в виду оставление поста председателя федерации: возможности Колпакова гений интриги умело использовал в своих сложных взаиморасчетах с окружающими.
Колпаков считал себя самостоятельным человеком, но мнения окружающих, тем более близких людей, оказывали на него влияние. И он решил остаться.
«Если не выгонят с треском, — подумал он. — Гришка, подонок, на всех углах трубит про несправедливость: рядовых тренеров, мол, дисквалифицировали, а председатель процветает, хотя тоже грешен...»
Ближайшее заседание федерации посвящалось нарушениям правил тренировок по каратэ. С сообщением выступал Крылов.
— В последнее время установлены случаи незаконного обогащения отдельных лиц, использующих интерес к новому виду спорта.
Колпаков напрягся. Впрочем, внешне это никак не проявлялось: он умел великолепно владеть собой.
— Некоторые «тренеры», — интонацией капитан выделил кавычки, — получали до нескольких тысяч рублей в месяц.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Присутствующие ахнули. Колпакову стало спокойней — на фоне подобных масштабов он неразличим. Кто же ухитрялся так дурить простаков?
— К ним предъявлены судебные иски о взыскании незаконно полученных сумм в доход государства, приняты меры общественного воздействия, двух инструкторов дисквалифицировали. Но корысть — только одна сторона медали.
Крылов поставил на полированный стол раздутый, тяжело звякнувший портфель, откинул крышку и начал выкладывать предметы, знакомые присутствующим в основном по картинкам. Разнообразные нунчаки: из дерева, гетинакса, пластмассы, на короткой цепочке, отрезке ремешка, шарнире...
Короткие заостренные, иезуитского вида метательные палочки...
Блестящую полированной сталью когтей «тигровую лапу»...
Грубые ножи с веревочными стабилизаторами...
— За незаконное изготовление и ношение холодного оружия привлечены к ответственности четверо, изъято более двадцати единиц подобных штук. — Крылов прихлопнул горку зловещих, каких-то чуждых здесь предметов. — Осужденный год назад Слямин за отдельную плату обучал метанию ножей. Известный вам Габаев пытался создать для себя отряд телохранителей и по ночам учил их смертельным ударам...
«Так вот чем он занимался на поздних тренировках! Ну и гад», — зло подумал Колпаков.
— В городе участились случаи хулиганских нападений с целью отработки приемов каратэ...
— Так нельзя, — с места сказал Окладов, глаза его яростно блестели. — Если хулиган ударил кого-то ногой, то при чем здесь каратэ? Разве раньше подобного не случалось? Настоящий спортсмен никогда не поднимет руку на слабого!
— А ногу поднимают, — с обычной суровостью пробасил Литинский. — Раз запреты сняты — бей чем и куда хочешь? Чего церемониться? Вот и бьют.
— Хулиганы были всегда!
— Верно. А теперь они получили пример для подражания. Бух ногой в живот, без всякой техники, а результат — смертельная травма!
Окладов собирался возражать, но Колпаков попросил не перебивать и предложил оперуполномоченному продолжать выступление.
— Таким образом, развитие каратэ отрицательно отразилось на состоянии законности в городе.
Крылов сложил экспонаты в портфель и оглядел присутствующих, как бы раздумывая, говорить что-то еще или нет.
— Вывод? — громыхнул Литинский.
— Мы считаем целесообразным прекратить популяризацию этого вида, резко ограничить число секций...
Окладов скривился как от зубной боли.
— В настоящее время рассматривается проект закона об ответственности за нарушение правил обучения каратэ.
— Но поймите, нельзя из-за нескольких случаев перечеркивать полезнейшее дело, — взволнованно заговорил Окладов. Страдальческая гримаса не покидала его лица. — Это совершеннейшая система физического и духовного развития! Ее надо окультурить, привить к нашим условиям! Изучать с детского сада, потом в школе...
— Прекраснодушная близорукость, — раздраженно ответил Крылов и сел.
— Может быть, Николай, ты предложишь раскармливать молодых людей до ста пятидесяти килограммов и выпускать в круг — кто кого вытеснит за черту? Ведь борьба сумо, по-твоему, тоже полезна, — вмешался Серебренников.
— Это другое... Но каратэ... Развитие тела, познание себя, воспитание воли... — Окладов мучился от непонимания окружающих.
— Убежденность, конечно, хорошее качество, — продолжил Серебренников. — Но нас тревожит, что комсомольцы, да и несоюзная молодежь пытаются часами просиживать в трансе, добиваясь какого-то «просветления»... — Голос Владимира стал жестким. — Нас тревожит, что они одурманиваются всякой мистической чепухой, читают кустарно размноженные трактаты по даосизму, дзен-буддизму и еще черт знает чему.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Кстати, незаконное использование множительной и копировальной техники является правонарушением, — дал справку Крылов.
— И мы будем решительно бороться со всем этим. — Серебренников резко взмахнул рукой. — Позиция городского комитета комсомола — каратэ в наших условиях приносит вред!