— Тсс, господа. Пьеса продолжается!
Фон Шлабен понизил голос:
— Надеюсь, вы не обидитесь, но, несмотря на ваши таланты, больше всего мне не терпится увидеть следующего исполнителя. Видите ли, именно я рекомендовал его майору Андре. Я очень надеюсь, что он оправдает мое доверие.
Он жестом указал на сцену позади Джека.
— Вот он, Джек. — Взяв Абсолюта за локоть, Андре развернул его к сцене. — Говорил же я, что он появится! Вот ваш другой соперник, сэр Люциус О'Триггер.
Хотя по пьесе этому человеку отводилась роль обедневшего ирландского баронета, вошедший был одет в самый щегольской, прекрасно подогнанный по фигуре зеленый камзол с тремя рядами серебряных пуговиц и богатым шитьем по обшлагам и вороту, в бежевые штаны и сверкающие черные сапоги для верховой езды. На поясе его висела кавалерийская сабля, рука с лихой небрежностью покоилась на рукояти.
Именно это оружие, а не голос, умело имитировавший ирландский акцент, и даже не лицо, красоте которого свет рампы придавал еще большее своеобразие, заставило Джека вспомнить последнюю встречу со своим нынешним партнером. Встречу, состоявшуюся в пустоши Уинслоу под Лондоном, когда эта самая сабля в руке этого самого человека падала с зимнего неба, чтобы оборвать его жизнь.
— Банастр Тарлтон, — выдохнул Джек.
— Это действительно мой юный друг, — подтвердил граф. — И он безмерно рад возможности встретиться с вами снова.
Прежде чем Абсолют успел придумать ответную реплику, Андре взял его за руку и шепнул:
— Ваш выход!
Словно в полусне, Джек прошел в кулису и, в то время как Тарлтон проследовал в другую, стал отстраненно наблюдать за развитием сценического действия. Джек все видел, все слышал, однако мысли его были целиком заняты другим. Его так и подмывало крикнуть прямо в зал, обращаясь к генералу Хоу, что присутствующий здесь граф фон Шлабен — глава тайного общества и шпион мятежников, злоумышляющий против Короны.
Но что может столь опасный человек делать в обществе Джона Андре, штабного разведчика Хоу? Возможно, Андре подозревает о коварстве немца и старается заманить его в ловушку. Не получится ли так, что, публично обличив шпиона, Джек разорвет хитроумно сплетенную паутину?
И еще одно: выведя на чистую воду графа, не погубит ли он и Луизу? Он ничуть не сомневался в том, что Луиза общалась с этим врагом. Вероятно, граф контролировал девушку как агента с того самого момента, когда они пришвартовались в Квебеке. Джеку вспомнилось, как фон Шлабен крепко держал ее за локоть. Луиза выставила графа отвергнутым лондонским ухажером, но она солгала, покрывая единомышленника. Ибо если в том, первом тайном послании, которое расшифровал Джек, Луиза была «Диомедом», то фон Шлабен, несомненно, являлся «Катоном».
Приближался выход Джека Абсолюта. В кулисе напротив он видел своего «отца». Уже шагнув вперед, Джек замер при мысли о том, не является ли Луиза и вправду искусной актрисой, соблазнившей его лишь для того, чтобы перетащить на свою сторону.
Он покачал головой, хотя избавиться от этих мыслей не мог. Ему оставалось лишь одно: закончить пьесу, вывезти Луизу из города и раскрыть ее истинную природу. Только после этого у него появится возможность вернуться, вывести фон Шлабена на чистую воду — и наконец убить его!
Прозвучали аплодисменты. Актеры покинули сцену, и «отец Джека» вышел на подмостки. Сам Джек направился ему навстречу.
Спектакль шел своим чередом. Если в игре главного персонажа и произошла какая-то перемена, то публика этого, похоже, не заметила. Зрители все так же энергично реагировали на любые реплики, ахали где положено и смеялись над шутками — и стоящими, и не стоящими.
Впрочем, реакция зала, особенно последовавшая после поцелуя с Луизой, неизменно оставалась бурной. А вот поцелуй показался Джеку необычным — холодным и вместе с тем полным какого-то отчаяния. Он приметил, что, бросив взгляд в ложу Андре, она побледнела и с того времени утратила часть воодушевления.
Однако Тарлтон заставил Джека вернуть внимание к пьесе. Когда они дошли до того эпизода, где сэр Люциус вызывает Джека Абсолюта на дуэль, Тарлтон не только воззрился на партнера по сцене, точно лис на обитателей курятника, но и внес изменения в свою реплику. Всего одно неправильное слово, но какое значительное! По тексту при выборе оружия произносится: «Сэр, свету немного, но для шпаг хватит». Однако Тарлтон изрек: «Сэр, свету немного, но для сабель хватит». Как и на пустоши Уинслоу, Тарлтон хотел драться тем оружием, которым мог нанести самые серьезные раны. Раздражавшие его раньше слова Андре: «Вы только скрестите клинки, и вас разнимут» — Джек теперь припомнил с облегчением.
Спектакль приближался к кульминации — дуэли на Королевской поляне в Бате. Когда все актеры перед финальным выходом собрались в правой кулисе, Джек ухитрился отвести Луизу в сторону:
— Будь готова! Как только прозвучит эпилог, мы должны будем покинуть город.
— Покинуть? — Она побледнела еще больше. — Значит, ты принял решение?
— Еще нет. Но зато я знаю, что твой соратник в черном плаще — это тот человек, который желает мне смерти более, чем кто-либо другой на свете. Полагаю, граф фон Шлабен непременно попытается убить меня сегодня вечером, сразу после спектакля. Поскольку их четверо, а моя чертова рука... — Он поднял правую руку, четыре недели находившуюся в лубке и освобожденную от него лишь в этот вечер. — Сомневаюсь, чтобы мне хватило сил остановить их.
— Джек... — начала Луиза с тревогой в глазах.
Но тут пришла пора его выхода, и Джек направился на сцену. На встречу с Банастром Тарлтоном.
— "Итак, капитан, — произнес тот с безукоризненным ирландским акцентом, — раз мы должны начать, так приступим. Выходи на волю, мой маленький советник, — он широким взмахом выхватил саблю, — и спроси этого джентльмена, не откажется ли он от притязаний на леди?"
Джек обнажил свою саблю, подвешенную справа, чтобы брать ее здоровой, левой рукой, и произнес:
— "Начнем, сэр. Вот мой ответ".
Они встали в позицию и скрестили клинки. Джек бросил взгляд на ложу Андре. Майор по-прежнему находился там. Черный плащ исчез.
Джек снова взглянул на Тарлтона, встретился с ним взглядом и увидел ту же неутоленную злобу, что и во время их прошлого поединка. Похоже, как раз этого обмена взглядами Тарлтон и ждал.
Высвободив свой клинок, он размахнулся и нанес пусть не сокрушительный, но вполне серьезный рубящий удар. В первое мгновение Джек не поверил собственным глазам. Он понял, что происходит, даже не после того, как клинок вспорол рукав на его плече и холодная сталь вонзилась в его плоть, но лишь бросив взгляд в кулисы. Там распростерлись, преграждая выход на сцену другим актерам, крылья черного плаща. Абенаки и верзила-сержант находились рядом с оружием наготове. Иллюминаты в лице своего представителя фон Шлабена вознамерились отплатить Джеку Абсолюту за противодействие.