Вследствие этого большинство экспертов довоенных лет полагало, что война между великими державами привела бы к коллапсу международных финансовых рынков и прекращению торговли, что повредило бы всем без исключения, – а потому считалось, что такая война ни в коем случае не могла бы продлиться дольше нескольких недель. Правительства утратят доступ к кредиту, а население будет охвачено волнениями, ведь запасы продовольствия быстро истощатся. Даже гонка вооружений мирного времени заставляла государства залезать в долги, повышать налоги или прибегать к обоим этим средствам одновременно – что само по себе увеличивало народное недовольство. Быстро развивающиеся молодые державы, вроде Японии или США, не несли подобной нагрузки, устанавливали более низкие налоги и потому имели преимущество в конкурентной борьбе со Старым Светом. Ведущие специалисты в области международных отношений указывали на рискованное положение Европы, которая из-за этого могла постепенно утратить свое значение и ведущее положение в мире[738].
В 1898 г. в Санкт-Петербурге вышла из печати шеститомная работа Ивана Станиславовича Блиоха (также известного как Жан де Блох – по французскому прочтению его имени), где экономические аргументы против возможной войны были сведены воедино. Кроме того, автор подробно разбирал и современные ему новшества в военном деле, доказывая в итоге, что война должна быть повсеместно упразднена. Индустриальные государства той эпохи могли выставить на поле сражения огромные армии, вооруженные смертоносным оружием, дававшим большое преимущество обороняющемуся. Блиох считал, что войны будущего будут иметь огромные масштабы и сопровождаться колоссальными затратами ресурсов и человеческого материала – но вот добиться в них решительного исхода будет невозможно, из-за чего они заведут сражающиеся государства в тупик и в конце концов разрушат их изнутри. Обращаясь к своему британскому издателю, Уильяму Томасу Стеду, Блиох говорил: «В будущем не будет войн – они станут невозможны, поскольку всем очевидно, к каким самоубийственным последствиям они ведут»[739]. Более того, даже поддержание темпов европейской гонки вооружений становится не по карману современным государствам: «Имеющиеся на данный момент условия не могут существовать вечно. Народы уже и сейчас стенают под гнетом милитаризма»[740]. В чем проницательный Блиох все же оказался не прав, так это в оценке продолжительности будущей войны. Он считал, что позиционный тупик не сможет продлиться дольше нескольких месяцев, поскольку европейские страны просто не обладают экономическим потенциалом, необходимым для более продолжительной борьбы. Помимо всего прочего, призыв на фронт огромного количества мужчин приведет к нехватке рабочих рук и простою заводов и шахт. Должно будет пострадать и сельское хозяйство. Блиох не предвидел, что европейские общества располагают огромными скрытыми возможностями и силами, которые можно мобилизовать и использовать в интересах войны. В частности, он упустил из виду не до конца используемые в мирное время источники рабочей силы – особенно в части женского труда.
Блиох родился в еврейской семье, проживавшей в Царстве Польском, и позднее перешел в христианскую веру[741]. Стед описывал его как «человека с добродушным лицом», и можно сказать, что Блиох был российским аналогом Джона Д. Рокфеллера или Эндрю Карнеги. Он сыграл ключевую роль в развитии российских железных дорог и сам основал несколько банков и компаний. Однако его подлинной страстью было изучение современной войны. Широко используя данные статистики и различных исследований, он доказывал, что развитие технологий – в частности, появление более скорострельного и точного оружия и более мощной взрывчатки – делает наступление на хорошо укрепленные позиции практически невозможным. Шанцевый инструмент и колючая проволока дали обороняющемуся возможность быстро окопаться и создать перед фронтом систему огня, который неминуемо нанес был наступающим опустошительные потери. Блиох говорил Стеду: «Ничто не выдаст, из какой точки на горизонте летят смертоносные снаряды»[742]. По его оценкам, для атаки подобных позиций потребуется численное превосходство не меньше восьми к одному[743]. Сражения будут сопровождаться потерями «такого масштаба, что станет невозможно заставить войска добиться в сражении решительного результата»[744]. Заметим здесь, что Блиох разделял ту пессимистическую точку зрения, согласно которой современные ему европейцы, особенно горожане, уступали своим предкам в отношении физических и моральных сил. Таким образом, было крайне маловероятно, что в войнах будущего какая-то из сторон сможет одержать полную победу. Одновременно с кровавой бойней на полях сражений население в тылу столкнется с различными лишениями, что в конце концов приведет к беспорядкам и даже революции. С точки зрения Блиоха, война в таких условиях стала бы «катастрофой, которая разрушила бы все существующие политические институты»[745]. Ничего удивительного, что он изо всех сил пытался донести свои взгляды как до властей, так и до широкой общественности. Во время Гаагской мирной конференции 1899 г. Блиох раздавал участникам свои книги и выступал с лекциями – даже на такой «недружественной» территории, как лондонский Королевский объединенный институт оборонных исследований. В 1900 г. он за свой счет создал на Парижской выставке особую экспозицию, посвященную огромным различиям между войнами прошлого и будущего. В 1901 г., незадолго до смерти, он учредил в Люцерне Международный музей войны и мира[746].
Представление о бессмысленности войны с экономической точки зрения получило в глазах европейской общественности неожиданную поддержку со стороны еще одной необычной личности. Норман Энджелл бросил школу в четырнадцать лет и в дальнейшем много путешествовал, попробовав себя во множестве занятий, включая ремесло ковбоя, свиновода и золотоискателя. Этот невысокий хрупкий мужчина часто болел, но тем не менее дожил до 94 лет. Знавшие его люди дружно отзывались об Энджелле как о восторженном идеалисте, благодушном и добром, но неспособном к планомерной работе[747]. В конечном итоге он занялся журналистикой и перед войной устроился корреспондентом в The Continental Daily Mail, выходившую в Париже, где он заодно основал отряд бойскаутов по английскому образцу. В 1909 г. он издал брошюру «Европейская иллюзия», которая, постепенно обрастая материалом в ходе последующих редакций, вскоре превратилась в полноценную книгу «Великая иллюзия».
«Великой иллюзией» Энджелл называл широко распространенную точку зрения, согласно которой война могла стать источником дохода. Возможно, указывал он, завоевания имели смысл в прошлом, когда отдельные страны в значительной мере полагались на собственное производство и меньше нуждались друг в друге. Победитель тогда на самом деле мог завладеть ценными трофеями и наслаждаться ими хотя бы какое-то время. Но и в то время война ослабляла нацию – не в последнюю очередь за счет гибели в бою лучших ее представителей. Так, Франция все еще платила немалую цену за свои победы времен Людовика XIV и Наполеона: «В результате столетнего торжества милитаризма Франция теперь вынуждена каждые несколько лет снижать планку физической пригодности призывников, чтобы поддержать на прежнем уровне численность своей армии – так что теперь призывают даже коротышек трех футов ростом»[748]. В современную же эпоху войны, по мнению Энджелла, были и вовсе бесполезны, поскольку победитель ничего от них не выгадывал. В XX в. все страны мира были экономически так тесно связаны друг с другом, что даже могущественные державы нуждались в торговых партнерах и стабильном, процветающем окружении, которое предоставляло бы им ресурсы, рынки сбыта и предприятия, куда можно было бы инвестировать капитал. Разграбление побежденных стран и погружение их в нищету только повредило бы странам-победительницам. С другой стороны, если бы они предоставили побежденному возможность расти и преуспевать… то какой тогда вообще смысл в войне? Предположим, иллюстрировал свою мысль Энджелл, что Германия завладела всей Европой. Стала бы она тогда сама опустошать свои же завоевания? «Но это было бы самоубийственным шагом. Кому тогда продавать продукцию мощной германской промышленности? Если же Германия принялась бы обустраивать и развивать свои новые территории, то они лишь стали бы создавать ей конкуренцию, а для достижения такого результата дорогостоящая война не требуется. В этом и заключается парадокс бесплодности завоеваний, надежда на которые – великая иллюзия, которая так хорошо заметна в истории нашей собственной империи»[749].