И вновь принц Артур умирает молодым, а королем становится его младший брат — тот самый Генрих VIII, многоженец, отчаявшийся произвести на свет наследника мужского пола, бич своих подданных, правитель, разорвавший с традиционной католической культурой и разоривший монастыри. В результате вместе с монастырем Серых братьев была уничтожена и гробница рыцаря Томаса Мэлори, а в Гластонбери — признанная гробница Артура. С тех пор имя «Артур» не дают потенциальным наследникам британского престола (королева Виктория, например, назвала так только третьего сына). Надпись на той гробнице в Гластонбери, которую приводит и Мэлори, — «король в прошлом и король в грядущем» — стала толковаться как обещание, что вернется тот самый король Артур и не стоит и пытаться подменить его какими-либо представителем династии.
Правда, для такого понимания надпись пришлось слегка подправить. Поиски могилы Артура в Гластонбери начали около 1180 г., под влиянием книги Гальфрида Монмутского. По приказу настоятеля на монастырском кладбище провели раскопки и нашли гроб из выдолбленного дубового ствола. Там покоились вместе мужчина и женщина; мужской скелет принадлежал настоящему богатырю, и в черепе его зияла рана. Для пущей убедительности отыскался и свинцовый крест с надписью: HIC JACET SEPULTUS INCLTUS REX ARTHURUS CUM WENNEVERIA UXORE SUA SECUNDA IN INSULA AVALLONIA («Здесь покоится прославленный король Артур и Венневериа, его вторая жена, на острове Аваллонии»). О возвращении короля, о «короле ныне и вовеки» — ни слова. Но в 1278 г. останки были помещены в мраморную гробницу перед алтарем в главной церкви монастыря, и эту гробницу с соответствующей надписью мог видеть Мэлори. Связано это было опять-таки с историческими событиями: под конец XIII в. Эдуард I покоряет Уэльс, его сын становится принцем Уэльским, и вновь актуален Артур в качестве предка и покровителя династии.
Так англичане запечатлевали свой драгоценный миф в археологии и артефактах (сколько мы находим у Мэлори упоминаний о гробницах с надписями и о сохранившихся черепах с трещинами от удара меча — право, их берегли, словно христианские реликвии). Запечатлевали этот миф и в камне — едва Гальфрид закончил «Историю», как брат его покровителя, графа Глостера, занялся строительством Тинтаджиля на утесах Корнуолла, а в начале XIII в. младший сын Джона-последыша, то бишь Иоанна Безземельного, создал там и вовсе «древнюю твердыню». Миф об Артуре был еще тем удивительно удачен, что привязывал непокорные окраины — Корнуолл, Уэльс, даже Ирландию — к центру, внушая: да, вами правит не слишком любимый суверен из Лондона, однако его предки — вашего корня, в ваших краях он был зачат, здесь сохранили память, когда «москали» (или как там бритты обзывали жителей метрополии?) и думать о нем позабыли.
И все же надежнее камня — поэтическое слово. Это прекрасно знала французская жена Генриха Плантагенета, Алиенора Аквитанская. И, порадовавшись хронике Гальфрида Монмутского, озаботилась тем, чтобы она превратилась в поэзию. В 1155 г. Робер Вас, нормандский поэт с острова Джерси, преподнес своей властительнице «Брута Английского» (Le Brut d’Angleterre) — изложенную восьмисложными стихами и на нормандском языке историю британских королей, начиная от Брута, потомка Энея, который основал эту самую «Брутанию». (Все царствующие дома Европы, начиная с римских императоров, возводили свой род к троянцу Энею, и наш Иван Грозный тоже.) В конце XII в. английским аллитерационным стихом «Брута» перевел священник Лайамон — именно такого «Брута», по мнению Акройда, читал Мэлори в детстве.
Принципы работы Лайамона весьма напоминают подход Мэлори: священник обложился книгами, в числе которых, помимо «Брута», были латинские сочинения первых английских епископов Альбина и Августина и «Церковная история народа англов» Беды Достопочтенного[178] (VIII в.). «Он с любовью посмотрел на эти книги, да будет милостив к нему Господь! — пишет о самом себе Лайамон… — Истинные слова составил вместе и многие книги соединил в одну».
Соединение многих книг не выдумано ни Лайамоном, ни Васом: исстари книги наиболее естественным способом рождались от себе подобных, книги от книг. Однако кое в чем Вас поспособствовал соединению книг: он изобрел идеальный способ сочетать разрозненные сюжеты и рыцарей из разных книг — Вас придумал Круглый стол. С этого момента Артур — не просто политический миф, предок британских королей, владыка полумира. Он — глава рыцарства. Круглый стол — вот что запоминается каждому читателю с детства. Даже Грааль не так важен или важен постольку, поскольку, как утверждает Мэлори, Грааль — основание Круглого стола.[179] Круглый стол соединяет равно дорогие нам идеи заслуженного избранничества (не всякий удостоится сидеть за этим столом) и равенства во взаимном уважении (за этим столом отсутствуют лучшие и худшие места). Круглый стол открывает возможность для неисчерпаемых приключений: турниров, подвигов, чтобы заслужить место в ордене или помериться доблестью с собратьями, поисков запропавших куда-то друзей, походов на выручку — все это увенчивается тем единым порывом, в котором у Мэлори рыцари отправятся искать Грааль. Но это у Мэлори — у Васа о Граале еще нет речи. Грааль — один из тех сюжетов, которые присоединит к «Королю Артуру» французская и немецкая литература Высокого Средневековья.
Ведь именно это сделал Вас: разомкнул сюжет, создав возможность для соучастия в нем всем поэтам и писателям той и более поздних эпох. Во-первых, потому, что писал на народном романском языке (отчего и его поэма и поэмы его последователей часто называются «романами»). Во-вторых, за Круглый стол можно было усадить героев других преданий и соединить их приключения с другими сюжетами. Круглый стол притянул к себе Тристрама, Ланселота, Грааль — ничего этого не было у Гальфрида. Родился рыцарский роман.
Томас Британский, придворный поэт той же четы Плантагенетов, обработал народные легенды (в основном пиктские, но также валлийские и ирландские) о жившем в VIII в. короле Друстане и сделал Тристана и Изольду современниками Артура. Примерно в то же время легендой о Тристане заинтересовался другой нормандский поэт, Беруль, однако Томас с его мощной любовной линией оказался притягательнее, и большинство текстов XI–XIII вв. восходят к нему: небольшая французская поэма о безумии Тристрама, знаменитый немецкий стихотворный роман Готфрида Страсбургского, английская поэма, норвежская сага в прозе, итальянские прозаические переводы и прозаический «Тристрам» по-французски, включенный в тот свод сюжетов «Вульгату», которым пользуется в своем переложении Томас Мэлори.