кладовщик. – Несколько раз к нему в машину садилась одна и та же женщина. Причем не у дома, а за углом. У меня окна квартиры на обе стороны двора выходят. Из его окон не видно, что он останавливается, выехав со двора, и кого-то забирает, а из моих – прекрасно. Еще я несколько раз заметил, что он, приезжая домой, менял сорочку на чистую. Понятно, для того чтобы от него женщиной не пахло. Я вообще не понимаю, что они могут в таком мерзавце находить.
Сыщик улыбнулся, понимая, что такое отношение к Воскобойникову у кладовщика складывается не только на почве личной неприязни, возникшей из-за скандала на парковке, но еще и от мужской зависти. Было очевидно, что малопривлекательный в физическом плане, да еще и вечно брюзжащий Соболев получал слишком мало женского внимания. А вот Воскобойников, судя по его биографии, действительно пользовался достаточной популярностью у прекрасного пола, хотя и не относился к нему особо бережно. Конечно, интрижка на стороне у Воскобойникова была не исключена, но сейчас она представляла мало интереса для Гурова.
А вот дальнейший рассказ Соболева оказался куда более полезным для следствия.
Кладовщик был человеком, основательным во всех отношениях, когда обстоятельства касались лично его. Он записывал номера машин тех людей, которые приезжали в гости и проходили в квартиру Воскобойникова или просто дожидались его у подъезда. Кроме того, по вечерам и в выходные дни он с точностью до минуты фиксировал время, когда его сосед уходил из дома или возвращался.
Соболев так и не смог объяснить сыщику, как именно он хотел использовать эту информацию, но она могла очень пригодиться. Правда, сейчас тетрадь с этими записями была дома у кладовщика, но он пообещал предоставить все данные, как только вернется с работы.
– Мне нужна только информация за последнюю неделю, – сказал Гуров. – Возможно, понадобится и за другие дни, но это позже.
– Хорошо. Однако я заметил еще кое-что странное и даже весьма подозрительное. Однажды Воскобойников в подъезде потерял записную книжку, а в ней кроме столбиков цифр ничего не было. Словно шифровка какая-то, а он – иностранный шпион.
– С чего вы взяли, что это была книжка Воскобойникова? – осведомился Гуров.
– А чья же еще? – проворчал Соболев. – Я пошел вечером мусор выбрасывать. До меня из подъезда только Воскобойников выходил. Записная книжка лежала на площадке первого этажа, прямо поверх грязных следов. Кроме него потерять ее было некому.
– Там цифры не такие были? – Сыщик достал из портфеля блокнот и быстро нацарапал на чистом листе: 20.3.2.
– Принцип тот же, хотя именно за такую последовательность цифр я не ручаюсь, – ответил кладовщик.
– Вы ее вернули хозяину? – спросил Гуров.
– Еще чего?! – возмутился кладовщик и тут же торопливо поправился: – Если бы он у меня спросил, то я, конечно же, отдал бы ее. Но он ко мне не подходил, а мне и даром не надо бегать к этому мерзавцу и его пропажи возвращать.
– Значит, книжка у вас? – Это был даже не вопрос.
– Да, – ответил Соболев и почему-то недовольно поморщился. – Я ее в ящик стола положил, так она там до сих пор и лежит.
– Отлично, – сказал Гуров и завел машину. – До вечера мы с вами ждать не будем. Сейчас поедем к вам домой, вы мне отдадите записную книжку Воскобойникова и тетрадь с вашими записями.
– Так я тогда до конца рабочего дня на склад не успею вернуться. Мне же от начальства влетит! – заявил кладовщик.
– Я вам справку напишу, что вы содействие полиции в раскрытии преступления оказывали, – сказал сыщик, выезжая с парковочного места.
– Не надо мне справок, сам разберусь, – недовольно проворчал Соболев, а затем спросил: – А в раскрытии какого преступления я вам помогаю?
– Как это какого? – мгновенно отреагировал сыщик. – Воскобойников на вас ложный донос написал. За это ему уголовное наказание грозит. Вот это преступление мы сейчас с вами и раскрываем.
– Ага! Тогда все понятно. – Кладовщик с облегчением вздохнул. – В этом я вам с радостью помогу.
Глава 5
Совещание проходило в кабинете Орлова. После разговора с Соболевым Гуров связался с друзьями, потребовал встретиться и обсудить те факты, которые ему удалось выяснить. Для сыщика до сих пор было не очевидно, что именно Воскобойников был убийцей либо организатором этих злодейств, но факт оставался фактом. Слишком много ниточек сходилось на нем. Этого таксиста нужно было срочно брать в разработку. Вот Лев Иванович и хотел услышать мнение друзей по этому поводу.
Для начала потребовалось подвести черту под очевидными и всеми прочими фактами. Да, Воскобойников был связан со всеми полицейскими, убитыми недавно, и мог испытывать к ним личную неприязнь, какую уже выказывал во время первой и единственной встречи с Гуровым. Данное обстоятельство вопросов ни у кого не вызывало.
Это был мотив для серии убийств, но всего лишь возможный. Он вызвал спор между Орловым и Крячко. Гуров в него не вмешивался.
– Да ладно! Вы серьезно думаете, что по таким вот пустым причинам люди убивают полицейских? – проговорил Орлов. – Если бы так было на самом деле, то у нас уже половину личного состава вырезали бы.
– Могли бы, но на такое далеко не каждый способен, – заявил Крячко.
– А ваш Воскобойников самый способный, что ли? – спросил генерал.
– Петр, ты о нем ничего не знаешь, а я кое-какие справки навел, – сказал Станислав. – Пообщался с полицейскими из отделов, в которые он с заявлениями обращался. Да и с Коробовым на следующий день после инцидента с Воскобойниковым говорил. Так вот! Все сходятся в одном. Этот мужик по-настоящему бешеный. Он каждый раз истерики закатывал. Минимум пару раз его на сутки хотели закрыть, да пожалели, прямо как наш Лева.
– Ладно, допустим. Чем бы черт ни тешился, лишь бы никого не повесил! – отмахнулся Орлов. – Значит, по-твоему, остальных подозреваемых нам и искать не нужно?
– Почему? – встрял в спор Гуров. – Есть еще один человечек, очень даже подходящий на эту роль.
Сыщик изложил теорию в отношении Лиховцева, которая родилась у него буквально сегодня утром. Он понимал, что прорех в ней не меньше, если не больше, чем в версии с виновностью Воскобойникова, но друзьям о своих подозрениях посчитал нужным рассказать.
По его словам, Лиховцев именно потому не участвовал в качестве адвоката в уголовных делах, что хотел создать видимость своей максимальной удаленности от криминала. Между тем общество в своем клубе он собирал далеко не безупречное с точки зрения закона. Если бы не вмешательство таких людей, как Желизняк, то минимум половина полицейских из