К вящему унижению трибуна, вопрос этот повлёк за собой дружные крики согласия.
— В таком случае пусть паролем будет «Венера», нежнейшая из богинь для нежнейших мужчин.
С этими словами Калигула повернулся и под оглушительный хохот гостей вприпрыжку сбежал по ступенькам. От Веспасиана не скрылось, как в глазах Херея промелькнул гнев, хотя внешне он остался невозмутим. Рука Клемента на всякий случай легла на рукоятку меча. Наконец Херея совладал с собой и, отсалютовав, зашагал прочь.
Магн точно бы выиграл пари, подумал Веспасиан, пытаясь проглотить очередной кусок рыбы и глядя, как на помосте в нижнем саду с плеч покатилась очередная отрубленная голова. Это кровавое действо резко контрастировало с тем, что происходило на втором помосте, где под нежные звуки флейты исполняли свои грациозные па танцоры.
— Каждому своё, — восторгался Калигула, угощая Инцитата яблоком.
Конская голова высовывалась между ним и Веспасианом.
— Искусство или смерть. Выбери то, что тебе больше нравится, и наслаждайся.
— Лично я п-п-предпочитаю смерть, о Б-б-божественный Гай, — заикаясь, произнёс Клавдий, словно зачарованный глядя, как из отсечённой шеи фонтаном брызжет кровь.
Его возбуждённый член был виден всем. Хорошенькая, светлокожая девушка рядом с ним отодвинулась от него как можно дальше, насколько то позволяли хорошие манеры.
— Я никогда н-н-не н-и-понимал, в чём смысл т-т-танцев.
— Это потому, что танцор из тебя никакой, калека, — заметил Калигула. — Твои ноги просто сломались бы под тобой.
С этими словами он расхохотался гораздо громче, чем того заслуживала плоская шутка. Впрочем, сотрапезникам ничего другого не оставалось, как присоединиться к его хохоту.
— Твоя божественная проницательность безупречна, — ответил Клавдий, также давясь от смеха.
— А теперь докажи это на деле. Иди и спляши вместе с ними, дядя.
У Клавдия от растерянности отвисла челюсть. Налитые кровью глаза забегали во все стороны, взывая о помощи. Увы, похоже, ждать её было не от кого, даже от его хорошенькой спутницы. Та отвернулась с печальной улыбкой на влажных, бледных губах.
— Давай! — угрожающе прошипел Калигула.
Глаза его сверкнули злобой.
Понимая, что выбора у него нет, — хочешь не хочешь, а придётся стать всеобщим посмешищем. — Клавдий поднялся на нетвёрдых ногах и заковылял по ступенькам в нижний сад.
— Вот это будет потеха! — воскликнул Калигула. — Чего только он у меня ни делал. Скакал, прыгал, бегал, ползал. Но танцевать — пока ещё не танцевал. — Он повернулся к хорошенькой спутнице Клавдия. — Скажи, Мессалина, а хотя бы членом своим он умеет действовать? Или ты откладываешь этот кошмар до первой брачной ночи?
Мессалина рассмеялась вместе со всеми. Правда, в её тёмных, холодных глазах смеха Веспасиан не заметил. Более того, она с ненавистью посмотрела на него, когда он притворился, будто смахивает в уголке глаза слезу.
Клавдий тем временем доковылял до помоста и принялся выделывать неуклюжие коленца — кружился, дрыгал ногами и размахивал руками. Растерянно посматривая в его сторону, танцоры продолжали свои грациозные движения. На соседнем помосте тем временем лев дожирал останки обезглавленного преступника. А ещё дальше, на западе, солнце постепенно садилось за Большой Цирк.
— Ты только взгляни на него! — сказал Калигула, давясь от смеха. — Не будь в нашем семействе бога, он вполне мог стать императором. В этом случае пророчество Тразилла уж точно бы сбылось.
— А что за пророчество, Божественный Гай? — поинтересовался Сабин.
Внизу под ними Клавдий обессиленно рухнул на помост, к вящей радости всех присутствующих.
— Он предсказал, что если, пребывая в границах Египетского царства, представитель сенаторского сословия окажется свидетелем возрождения из пепла Феникса, сенатор этот станет родоначальником новой династии.
Веспасиан едва не поперхнулся вином.
— То есть если сенатор увидит полёт Феникса, скажем, над Иудеей, то это не считается. Я правильно понял? — невинно спросил он.
— Тразилл выразился ясно и чётко. Это должно произойти в границах Египта. Именно по этой причине сенаторам так долго было запрещён въезд в эту провинцию.
Веспасиан задумчиво кивнул и потому не заметил, как брат пристально посмотрел на него.
Калигула откинулся назад, чтобы погладить Инцитата, после чего повернулся к Клементу.
— Инцитат говорит, что он устал и хочет спать. Как и я, он с предвкушением ждёт завтрашнего дня. Выгони обитателей всех домов на расстоянии четверти мили от его конюшни и выстави стражу, чтобы никто не мешал его сну. Я хочу, чтобы он как следует отдохнул перед нашим путешествием.
— Разумная мера предосторожности, божественный Гай, — без тени иронии произнёс Клемент, поднимаясь на ноги.
Калигула тоже встал из-за стола.
— Хочу проводить Инцитата до дверей. Он страшно оскорбится на меня, если я этого не сделаю, — с этими словами он поцеловал коня в губы. — Ну разве он не красавец? Пожалуй, я сделаю его консулом. В следующем году он станет мне прекрасным помощником, куда более разумным, нежели тот идиот с лошадиным лицом, которого я уже выбрал.
Ещё раз нежно поцеловав коня, Калигула повёл своего дорогого гостя к выходу.
— Что такого в этом пророчестве про Феникса, коль оно вызвало у тебя вопрос? — спросил Сабин, как только Калигула отошёл от них.
Веспасиан с хитрой усмешкой посмотрел на брата.
— Если верить старому шарлатану Тразиллу, я едва не стал основателем новой императорской династии.
— Ты же сказал, что не видел Феникса.
— Я не видел его в Александрии, но четыре года назад в Киренаике видел. Он на моих глазах возродился из пепла. Но Киренаика — не Египет, так что пророчество ко мне не приложимо.
— Когда-то она была частью Египетского царства. Помнится, я от кого-то это слышал в Иудее.
— Египетской провинцией, но не частью самого царства. Но даже будь она частью Египта, я видел Феникса в Сиве. А это оазис, затерянный посреди бескрайней пустыни.
Сабин пристально посмотрел на Веспасиана.
— Когда Александр завоевал Египет, он отправился к оракулу Амона в Сиве. Тогда она была частью Египетского царства. Частью Киренаики сделали её мы, чтобы нам было легче ею управлять. Исторически — это неотъемлемая часть Египта.
Глаза Веспасиана удивлённо округлились. Однако затем он покачал головой и махнул рукой, мол, к чему этот пустой разговор.
— Нет-нет. Уже после того, как я видел Феникса, я побывал у оракула Амона. Он говорил со мной, однако и словом не обмолвился о том, что я стану основателем новой династии. По большому счёту, он вообще ничего мне не сказал. Лишь заявил, что я, мол, явился к нему слишком рано, а в следующий раз должен принести с собой дар, равный дару, который оставил там Александр.
— Что за дар?
— Я задал ему тот же вопрос. Но решать тебе.
— Мне? Почему мне?
— Потому, Сабин, что оракул сказал, что брат всё поймёт, и нравится нам это или нет, мы всегда останемся братьями.
Калигуле не терпелось поскорее отправиться к Неаполитанскому заливу. По этой причине он сразу после наступления темноты завершил пир, объявив, что желает посвятить остаток ночи примирению с Нептуном, чтобы тот не наслал на него бурю и не раскидал его мост. Облегчённо вздохнув, гости удалились, довольные тем, что покидают дворец живыми и невредимыми, и, что немаловажно, их честь осталась не запятнана.
Веспасиан попрощался с Сабином. Тот один отправился к себе на Авентин. Веспасиан же, несмотря на поздний час, решил нанести один визит, который страшил его, но тянуть с ним он, увы, не мог.
Не считая «братишек» Магна, маячивших на углу, улица, на которой жила Ценис, была пуста. Кивнув часовым, Веспасиан решительно подошёл к её двери.
На его стук, как обычно, откликнулся великан-нубиец и молча впустил его в дом.
— Я знала, что ты придёшь, — нежно сказала Ценис, как только он шагнул в тускло освещённый атрий. — И потому не ложилась.