скоростью быстрейших из стрел они отправились в полет, устремляясь к Мэб.
Ледяная королева в мгновение ока подняла руку, и из кончиков ее пальцев расцвел ледяной голубой свет. Ножи, застывшие в воздухе, на мгновение зависли в воздухе, а затем с грохотом упали на землю. Быстрым движением руки лезвия трансформировались, их раскаленные лезвия угасли, затянувшись кристаллическим инеем.
Однако где-то внутри, под коркой льда, их огненная суть так и не угасла, и теперь лезвия мерцали неземными лепестками цветов, каждый из которых с жадность голодной пасти бездонного мрака ловил свет и преломлял его в призме радужного соцветия.
В сердце их бури, порожденной битвой двух магов, Мэб создала свой собственный водоворот — ледяной вихрь, в котором кружились клинки тьмы. Это были не обычные мечи, а замысловатые кристаллы из мороза и тени, каждая сверкающая сосулька служила воплощением ее холодного царства. Кружась вокруг волшебника, они пытались ужалить его тенями и льдом, угрожая завлечь Пепла в свой леденящий душу балет.
Однако Пепел, Кровавый Генерал, был не чужд танцу войны и стали. Его пламя, верное и вечно ждущее приказа, с радостью верного пса закружилось вокруг него в зажигательной контрмелодии, противопоставляя морозу огонь, тени — свет. Там, где холод стремился укусить, тепло целовало. Там, где тьма стремилась поглотить, пламя рождало свет.
И вот, ледяные клинки начали дрожать под неумолимым жаром, их некогда четкие силуэты расплывались в неясных омутах пара и жара.
Каждая капелька сдавшегося льда трансформировалась под огненной властью волшебника.
Стоило вытянуться сморщенной, старческой руке и хриплому голосу прошептать древние слова, как расплавленные бусины скрутились в конвульсиях словно возрожденные души. И из этих светящихся углей возникли фениксы, блистающие своим огненным оперением. Их тела были созданы из чистейшего пламени, а клювы несли блеск тысячи солнц.
Эти вновь рожденные огненные существа парили, сбросив оковы своего ледяного прошлого. Они прочертили полосы пламени на черном полотне неба — пылающим балетом непокорности ледяной цитадели королевы Холода. Их триумфальные крики эхом разносились по полю боя — гимн феникса, сотканный из нитей возрождения и обновления, провозглашающий непреложную истину их существования: Из пепла восстает огонь.
Но вот ледяные губы зашептали и вспыхнуло льдом копье-посох.
Под заклинанием Маб пламенные фениксы заплакали огненным ливнем. Их крылья, недавно парящие в балете, изломались. Словно танцоры, внезапно забывшие ритм, они замешкались в своем огненном полете. Их огненная решимость оказалась укрощена; заменена чарами, манящими птиц к земле.
Фениксы начали снижаться, прочерчивая спирали завораживающей грации в леденящем воздухе, их огненные крылья утихали под прохладным, легким, но твердым прикосновением синего льда.
Свет убывающей луны улавливался каждым пером, покрытым коркой неприступного льда; преломлялся в их кристаллических телах и рассыпал рассеченные лунные лучи оттенков северного сумрака по полю битвы. Каждый ледяной феникс в своем стремительном падении, казалось, словно игла — сшивал ткань из серебристых нитей на поле боя, переплетая темное со светлым.
Огненные духи, некогда олицетворявшие разрушение, теперь воплощали странное спокойствие. Они превратились в матовые лепестки, застывшие в томном пируэте, порхающие вниз под неизбежным притяжением гравитации.
Их падение был зрелищем, которое на мгновение сумело создать картину безмятежности на широком полотне схватки Древних. Среди хаотичного танца огня и мороза вдруг возник момент неподвижности; преходящая пауза, когда разрушение оборачивалось образом сюрреалистической красоты, свидетельством причудливой поэзии, присущей, возможно, лишь тем, кто сражался чаще, чем другие дышали.
Однако мираж оказался вдребезги разбит восходящей волной невидимой силы.
Пепел, чью волю не сломить ни льдом, ни холодом, ни мраком, согнул ладонь в направлении падающих птиц. Его пальцы прочертили древние узоры в холодном воздухе, а губы прошептали заклинание старше, чем некоторые горы в мире смертных.
От волшебника, пропитывая воздух и обволакивая замерзшие птицы, начало исходить сияние. Сперва мягкое и теплое, представшее простым мерцанием, оно внезапно разрослось в ослепительное инферно.
Ледяные фениксы замерли в воздухе, застыв между финалом своего низвержения и огненной бурей пылающих небес. На краткий миг они затрепетали на краю пропасти трансформации, оказавшись под напором двух конфликтующих стихий. Затем, по взмаху руки волшебника, ледяные перья задрожали, их морозные очертания рассыпались, и на их месте появилось сияние синего пламени.
Шары огня, буквально рычащего от гнева и жажды битвы, уплотнялись, превращаясь в искры далеких звезд, а затем россыпью драгоценных камней они устлали небо от горизонта до горизонта.
Вспышками неуловимых метеоров, они пикировали, оставляя длинные шлейфы горящего воздуха.
Мэб ударила посохом о землю и вихрь непроглядной метели поднялся из-под её ног. Белоснежной стеной он вытянулся так высоко, что уже нельзя было различить, где заканчивается магия королевы и начинается пылающий небосклон.
Не утихала битва огня и льда.
Снежинки на пути пылающих искр шипели и лопались, превращаясь из свистящей пурги в потоки ледяных осколков и горячего пепла. Этот потусторонний дождь обрушился на магический щит Мэб, породив мелодию из шипения и треска; меланж льда и угля, встретившихся в эпическом столкновении стихий.
Поле битвы под дуэлянтами пульсировало отголосками их сил, стоявших куда выше простых Правил. Ландшафт превратился в постоянно меняющийся холст, вновь и вновь покрываемый чередующимися мазками ледяного мороза и обжигающего пламени.
Каждая струя пламени, брошенная магом, танцевала в воздухе, представляя собой извивающуюся ленту пронзающего жара и света, устремляющуюся сквозь холодный мрака к Мэб. Но даже когда они приближались к ней, королева лишь улыбалась, вытягивая бледную руку.
Под ее прикосновениями огненный натиск замирал, его жар улетучивался, сменяясь пронизывающим холодом.
Пламя крутилось в воздухе, превращаясь в бесплотные усики инея, ледяные нити, которые разлетелись по полю боя, украшая изрезанный битвой ландшафт слоем мерцающего снега.
Но стоило только зиме раскрыть объятья своих леденящих прикосновений над полем брани, как Пепел наносил ответный удар.
От удара его посоха и взмаха руки задрожала сама реальность вокруг. Из покрытой снегом земли вырвалась волны пламени, жар которых оказался настолько сильным, что снег превращался в пар еще до того, как смог бы растаять кипящей водой.
Волна огня встретилась с нисходящим ледяным потоком, породив столкновение, которое закружилось неподдающимся описанию ураганом противоборствующих сил.
И в гуще этого сражения прозвучал немного печальный голос:
— Мне ведь не надо тебя побеждать, смертный, — и сквозь пелена перед глазами, Пепел успел заметить лишь краткую вспышку, а затем ощутил боль в правом боку.
Он оступился, сделал шаг назад, а затем еще долго, прижимая окровавленную ладонь к ране, смотрел на то, как догорала ледяная земля вокруг его обители и где-то там, посреди остаточных вспышек огня и льда, расцветали черные цветки тьмы — капли пролитой Мэб крови.
Они