На вопрос преподобного пустынножителя последовал от Господа ответ: «Смиренномудрие минует эти сети, и они не могут даже прикоснуться к нему».
Божественный ответ! как он отъемлет от сердца всякое сомнение, изображает в кратких словах верный способ победы над супостатом нашим, способ расторжения, уничтожения многоплетенных его козней, устроенных при помощи многолетней и многозлобной его опытности.
Оградим смирением ум, не позволяя ему стремиться безразборчиво, опрометчиво к приобретению знаний, как бы новость {стр. 367} их и важность их заглавий ни приманивали нашей любознательности. Охраним его от испытания лжеучений, прикрытых именем и личиною христианского учения. Смирим его в послушание Церкви, низлагая всякое помышление, взимающееся на разум Христов [906], на разум Церкви. Прискорбен сначала для ума тесный путь послушания Церкви; но он выводит на широту и свободу разума духовного, пред которым исчезают все мнимые несообразности, находимые плотским и душевным разумом в точном повиновении Церкви. Не дозволим ему чтения о духовных предметах другого, кроме как в книгах, написанных писателями истинной Церкви, о которых сама Церковь засвидетельствовала, что они — органы Святого Духа. Читающий святых писателей неприметно приобщается обитающему в них и глаголющему ими Святому Духу; читающий сочинителей еретических, хотя бы они своим еретическим сонмищем и украшены были прозванием святых, приобщается лукавому духу прелести [907]: за непослушание Церкви, в котором — гордость, он впадает в сети миродержителя.
Как поступить с сердцем? — Привьем к этой дикой маслине сучец от маслины плодовитой, привьем к нему свойства Христовы, приучим его к смирению евангельскому, будем принуждать насильно к принятию воли Евангелия. Увидев его разногласие с Евангелием, непрестанное противоречие, непокорность Евангелию, увидим в этом противодействии, как в зеркале, наше падение. Увидев падение наше, восплачем о нем перед Господом, Создателем нашим и Искупителем, возболим печалию спасительною; дотоле будем пребывать в этой печали, доколе не узрим исцеления нашего. Сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит [908], преданием его в ловитву врагу. Бог — Создатель наш и полный Владыка: Он может воссоздать сердце наше — и претворит Он сердце, неотступно вопиющее Ему плачем и молитвою, из сердца грехолюбивого в сердце боголюбивое, святое.
Будем хранить телесные чувства наши, не впуская чрез них грех в клеть душевную. Обуздаем любопытное око и любопытное ухо; возложим жестокую узду на малый член тела, но {стр. 368} производящий сильные потрясения, на язык наш; смирим бессловесные стремления тела воздержанием, бдением, трудами, частым воспоминанием о смерти, внимательною, постоянною молитвою. Как непродолжительны телесные наслаждения! каким смрадом они оканчиваются! Напротив того, тело, огражденное воздержанием и хранением чувств, омовенное слезами покаяния, освященное частыми молитвами, зиждется таинственно в храм Святого Духа, соделывающего все покушения врага на человека безуспешными.
«Смиренномудрие минует все сети диавольские, и они даже не могут прикоснуться к нему». Аминь.
1846 года. Сергиева пустыня
Песнь под сению Креста
(Заимствовано из 15-й главы Исхода)
Сажусь под священную сень Древа крестного, начинаю песнь хвалы, песнь благодарения Создателю моему и Спасителю.
Не от палящих лучей солнца чувственного убегаю под сень Креста: убегаю от зноя грехов, от зноя соблазнов. Увы! мир преисполнен соблазнами лютыми.
Прохладно, отрадно под сению Креста святого! из-под корней его бьет ключ воды живой: учение Христово.
Не слышен голос песни моей суетному миру. Мой ум и сердце поют таинственно. Да услышит их Спаситель мой.
Ходил некогда в воздухе пред сонмом людей израилевых столп облачный и огненный, руководил их по пустыне дикой, страшной. Невидимый и вместе видимый мною Промысл Бога моего руководил меня по стези трудной и прискорбной жития земного.
Жил я прежде в Египте. Фараон, царь его, занимал меня непрестанно деланием плинф и другим тяжкими работами, занимал непрерывающимся попечением о вещественном. Когда приходила мне мысль о служении Богу моему, — фараон укорял меня в праздности, умножал мои заботы о временном, земном, суетном, чтоб было мне невозможным даже помыслить о Боге.
Моисей — этим именем и лицом изображается закон Духа чудными способами извлек меня из Египта: из жизни для плоти, для мира, — в пустыню.
{стр. 369}
Труден путь по пустыне! Там зыблется раскаленный песок под ногами; там острым камнем и колючим тернием уязвляются ноги; там палящее солнце жжет путника; там жажда нестерпимая; там нет котлов и мяс египетских; там шатры, нет приюта удобного и спокойного; там мертвая природа томит, мучит мысль и взоры.
Едва достиг я моря Чермного, как увидел за собою враждебных всадников и гремящие колесницы. Предо мною было море; предо мною и за мною была смерть ужасная, неминуемая.
Но был тут и Бог мой. Он источник жизни, и смерть Ему подвластна. Среди моря отверзся мне путь: в жизни посреди мира внезапно явилась предо мною стезя спасения.
В погоню за мною кинулись всадники, устремились колесницы: все они погибли в море. Поим Господеви, славно бо прославися: коня и всадника вверже в море [909].
Конь неистовый — это бессловесные стремления, пожелания моей плоти; всадник, сидящий на нем, — помысл греховный.
Колесницы гремящие — это суетная слава мира, это его великое. Пройдет оно, и замолкнет, потонет в море забвения. Что так ничтожно, как стук и скрип колес и железа в колесницах!
Единое благо, единое сокровище у человека — Бог, его Создатель и Спаситель, его жизнь и наслаждение, его имущество вечное. Ему хвала, Ему слава! Господь, сокрушаяй брани, Господь имя Ему. Невозможное для человеков возможно Ему. Колесницы Фараоновы, и силу его вверже в море: избранные всадники тристаты потопи в Чермнем мори [910], в плаче человека о греховности его.
Огустеша яко стена воды, огустеша волны посреде моря [911]. Соблазны мира лишились своей силы, оковано их действие, не покорили они себе моего сердца; оно к ним сделалось бесчувственным, прошло среди влажных вод, как бы между каменными скалами. Десница Твоя, Господи, прославися в крепости: десная Твоя рука, Господи, сокруши враги [912], она даровала мне {стр. 370} крепость, отняла крепость у греха, висевшего надо мною, подобно стене из волн. Ты окаменил волны, жаждавшие поглотить меня, увлечь бездушный труп мой в недоведомые пропасти ада.
Помощник мой и Покровитель [913]. На пути моем к Тебе, земле моей обетованной, еще ждут меня враги, сыны иноплеменников. И они познали, что надо мною Промысл Твой святой, что рука Твоя ведет меня и охраняет, поборает за меня; они знают, что рука Твоя сильна. Руки Твоей они боятся, а мне завидуют, скрежещут на меня зубами.
Слышаша языцы милости Твои ко мне, и прогневашася: огорчились жители Филистима; обеспокоились владыки Едомские; объял трепет князей Моавитских, расслабели сердца всех живущих в Ханаане [914]. Спаси меня, Боже мой, от всех сынов иноплеменных, от всех и от всего, кто чужд Святого Духа Твоего, и потому для христианина — сын иноплеменный. Да не увязнет нога моя в каких-либо сетях, да не низвергнусь в какую-либо невидимую мною, неведомую мне, непостижимую для меня гибельную бездну.
Отыми от всех врагов души моей силу, как отъял Ты ее у колесниц и всадников фараоновых; окамени их, чтоб они были без всякого движения, без всякого действия, как окаменил Ты воды. Спаси меня, Господи, Боже мой! Враги мои крепки и велики! Если предоставишь меня мне самому, — они убьют меня, как лев убивает слабого агнца; сотрут меня, как стирает жернов зерно пшеничное.
Величием мышцы Твоея да окаменятся [915] все ненавидящие мое спасение, все сопротивляющиеся шествию моему к Тебе, дондеже пройдут людие Твои, Господи, дондеже пройдут людие Твои сии, яже стяжал еси. Введ насади я в гору достояния Твоего, в готовое жилище Твое, еже соделал еси, Господи, святыню, Господи, юже уготовасте руце Твои [916].
Когда воды моря Чермного покрыли и потопили воинство фараона, его тристатов, его всадников, его колесницы, взяла Мариам пророчица, сестра Аарона, первосвященника израильтян, и Моисея, законодателя их, тимпан в руки свои, {стр. 371} в сопровождении лика жен израилевых, воспела песнь: Поим Господеви, славно бо прославися: коня и всадника вверже в море [917].