Читать интересную книгу Властелин Сонхи - Ирина Коблова

Все предыдущее рыжий пропустил мимо ушей, а тут взбеленился:

– Долго еще собираетесь торчать посреди улицы в людском мире? Забирайте своих клиентов и валите отсюда!

– А ты не груби тем, кто при исполнении, – ухмыльнулся багроволикий.

– Люди нас не видят, – добавил Снагас. – А то об этом не знаешь?

– Сами вы психи… – процедил Крысиный Вор, когда демоны с добычей исчезли.

С трудом поднялся на ноги, хватаясь за стенку, и побрел к перекрестку. Прохожие принимали его за пьяного, побитого в трактире, а Шнырь предвкушал, как будет об этом рассказывать – вначале господину, а после всем остальным.

Кемурт сидел с Зомаром и Нелодией на террасе «Лягушки-попрыгушки»: отсюда он увидел надпись в небе в тот памятный день, когда все пошло наперекосяк. Кажется, это было сто лет назад… Или все же не так уж давно, в месяц Чайки?

С Холма Лягушачьих Галерей открывался вид на Аленду, необъятную, пеструю, со следами недавних разрушений – серо-бурыми пятнами в океане черепичных крыш. Кем насчитал восемнадцать таких проплешин, потом сбился. Город напоминал выздоравливающего, который был при смерти, но выкарабкался и собирается жить дальше.

– Ты молодец, что не отдал мне оберег, – смуглую физиономию Зомара озарила кривоватая дружеская улыбка. – Если б не ты…

– Если б не Шнырь, – усмехнулся в ответ Кемурт. – Я бы от Дирвена не убежал, он тренированный, и амулеты у него круче моих. Иногда не верится, что все получилось, и мне это не снится.

– Правда-правда не снится, это я тебе как маг говорю, – заверила Нелодия. – Ты точно не спишь, иначе у нас был бы один сон на троих.

Следы порезов у нее на лице почти исчезли: белесые черточки, скоро и этого не останется. Глаза смотрели из-под каштановой челки уже без прежнего затравленного выражения. И вместо нищенского тряпья – платье в серую клетку, с черными кружевами и жемчужными пуговками.

Зомар и Нелодия собирались пожениться – «когда жизнь наладится», во второй половине лета, в месяц Лодки или Чаши. Кема уже пригласили на свадьбу.

Он побывал дома, навестил бабушку с дедушкой. Туда и обратно коротким путем через Хиалу, Эдмар устроил. В Абенгарте царила неразбериха, насколько возможна неразбериха в Овдабе с ее приверженностью к порядку. Армия Дирвена получила приказ от Верховного Мага Светлейшей Ложи: оставить все награбленное, где лежало, и немедля вернуться в Ларвезу, в места расквартировки. Захватчики поспешили убраться прочь, расколовшись на два лагеря. Одни отправились с повинной к прежнему начальству, другие, прихватив, что Ланки послал, подались кто в заморские края, кто в пираты. Овдейские маги и чиновники возвращались с севера, полиция ловила мародеров, прежнюю систему слежки еще не восстановили – самый подходящий момент, чтобы наконец-то повидать своих, передать им деньги, лекарства и продукты.

Главное, что большая война между Ларвезой и Овдабой так и не началась. Шпионские игры, вредительство, провокации, локальные стычки на море и в колониях, дипломатические уколы и ноты протеста – все это как было, так и будет, но того всепожирающего кошмара, который зовется войной, все-таки не случится. Этого не надо ни Ложе, ни овдейскому правительству.

Угроза миновала, и сейчас Кемурта занимало другое. Обещанная Эдмаром «королевская награда». Тот вчера именно так и высказался, глядя на взломщика с задумчивым прищуром поверх бокала вина:

– Кем, ты у нас совершил сказочный подвиг, а в сказках за сие полагается королевская награда… Обычно это принцесса, так что не будем отступать от традиций. Ты ведь хочешь заполучить принцессу?

– Зачем она мне сдалась? – растерялся Кем.

Принцесс в ларвезийском королевском доме официально было четыре, две сестры и две дочери короля Руверета – дамы не первой молодости, вроде бы даже все замужем, в том числе за представителями иностранных династий. Но какая-то из них живет в Аленде, вполне могла овдоветь во время смуты… Ага, только этого не хватало!

Насмотревшись на его испуганную физиономию, Тейзург ласково пояснил:

– Кем, я ведь говорю о сказочной принцессе, у которой нет королевства, все ее сокровища – золотые пески Олосохара… О Хеледике. Ты в нее влюблен, не правда ли?

– Так она в меня нет, – замявшись, все-таки вымолвил Кемурт.

– И наша с тобой цель – это исправить, – подхватил Эдмар. – За свою любовь надо бороться, ты согласен? Сколько бы миллионов лет на это ни ушло, любовь надо преследовать, как ускользающий лунный блик в темном океане Мироздания – нескончаемая игра на бескрайних полях бесконечности, это так изысканно… Впрочем, я увлекся, это не твой вариант. Хеледика нужна тебе здесь и сейчас. Поверь мне, вы будете прекрасной парой, и мы с тобой сделаем все возможное и невозможное для того, чтобы ты ее заполучил. Я на твоей стороне. Играем?

Ошеломленный амулетчик кивнул. Вот уже почти сутки он жил словно в облаках, то надеясь, то не веря, что из этой затеи что-то получится.

На другой стороне Холма Лягушачьих Галерей, на веранде чайной с изрядно пострадавшей колоннадой (на разбитых капителях чудом уцелели полторы кувшинки и лягушка в лихо заломленном берете), устроились еще две посетительницы. Хозяйка, воодушевленная тем, что в ее заведение наконец хоть кого-то занесло, варила им шоколад с перцем из припрятанных запасов, а они смотрели в ожидании на безлюдную улочку, на противоположную стенку в сколах и грязных потеках – ни следа от барельефа, изображавшего лягушачий бал. Больше здесь любоваться было нечем, но дамы радовались уже тому, что снова выбрались на совместную прогулку.

Одна с утра пораньше была навеселе, в лиловом бархатном платье с бантами и воланами, необъятном, как чехол для трона. Вычурная шляпка с виноградными гроздьями (овальные нефритовые бусины, золоченая проволока, листья из парчи), по плечам рассыпались туго закрученные каштановые локоны. Одутловатое лицо густо напудрено, яркие малиновые губы – как рана, на отечных пальцах ни одного кольца: если наденешь, потом не снимешь. Она смахивала на клоунессу, которая играет стареющую содержательницу борделя в пошлой пьеске.

Зато вторая была изящна, словно серебряная брошь тонкой работы, истинная аристократка. Закутана в пастельные шелка, подол оторочен белым и серым мехом, из-под него выглядывает розовая туфелька с серебряным шитьем. Пепельные с серебристым отливом волосы уложены в роскошную прическу – честь и хвала парикмахеру, сотворившему это произведение искусства. Лицо за прозрачной вуалью прекрасно, как фарфоровая маска, на губах серебряная помада, ресницы и брови тоже серебрятся, как будто заиндевели. Тонкие руки затянуты в белые атласные перчатки.

– Эй, любезная хозяюшка, а рюмочка винца у тебя найдется? – развязно крикнула первая дама в сторону приоткрытой двери. – Душечкой будешь, если принесешь красненького!

И доверительно пояснила спутнице:

– Не боись, я же совсем чуток, с наперсточек. Винишко мое родненькое не повредит мне, и Талинсе не повредит, – она погладила себя по выпуклому животу. – Пускай моя кровиночка сызмальства привыкает, что ее бедовая-непутевая мамашка без винца помрет, а лекарям мы ничего не скажем, чтоб не ругались. Поверь, Лисичка, я битая старая перечница, я знаю, что делаю. Ни-ни, своей кровиночке не наврежу… Видящий сказал, что для меня есть только одна опасность – ежели замерзну в сугробе, а про винцо ни слова.

– Если напьешься, до ночевки в сугробе недалеко, – заметила дама аристократической наружности.

– Да ну, лето на носу, какие сугробы, а в северные края меня на веревке не затащишь, уже побывала там, насиделась в их тюрьмах по самое не могу, больше туда ни ногой…

Тут они замолчали, потому что из-за угла вывернула компания молодых магов, тоже подвыпивших.

– Гляньте, какая красотка дочка у маменьки! – крикнул один из них, ткнув пальцем в сторону чайной. – Поз… Позна… Познакомимся?..

Изможденный, черноволосый, с мутными покрасневшими глазами.

– Идем, Грено, идем, – приятель поволок его дальше, а другой приотстал и, поравнявшись с верандой, сказал:

– Приносим извинения, сударыни. У коллеги во время смуты несчастье случилось, сестру убили. Он до сих пор не пришел в себя.

– Уф, душа в пятки, – проворчала Нинодия, когда те скрылись за поворотом. – Я уж думала, что мне сейчас предъявят за знакомство с поганцем Дирвеном, а куда ж мне было деваться, хочешь выжить – вертись юлой…

– Однако мою маскировку не раскусили… – удовлетворенно хмыкнула Серебряная Лиса, она же Серебряный Лис, князь Хиалы. – Измельчал нынче маг.

– И еще я тебе вот что скажу, – тяжко вздохнула Нинодия, приняв у хозяйки вместительный стакан красного вина. – Раньше я хоть и баловалась винишком, да пропойцей не была, что ты, а теперь сил нет остановиться. Начала я этим делом спасаться во время смуты, чтоб им всем было пусто! Ты послушай, Лисонька, стрезва-то мочи нет, как душа ноет… Все Тевальд этот несчастный вспоминается, как он за мою коляску цеплялся, как он смотрел, а они его отрывали, тащили… И потом его в клетке на площади… Я туда не ходила на эту жуть смотреть, да какая разница, ходила или нет? Как вспомню его глаза, так душа каждый раз переворачивается, и не пережить бы мне этого ужаса, если б я не пила. А ведь я должна соблюдать трезвость ради своей кровиночки… Но такие глаза у него были, не могу…