— Здравствуйте, Марсель.
— Наконец-то мы встретились, — произнес французский шпион на превосходном английском.
Определенно, перед Саймоном сейчас стоял Дюк, но агент якобинцев, похоже, не узнал Сент-Джаста.
Саймон поднял взгляд.
Глаза Дюка вспыхнули гневом.
— Два дня назад, — бросил французский шпион, — Кобург взял Туркуэн.
«Это произошло 17 мая», — с тревогой подумал Саймон. Эти новости дошли до него вчера.
— Его отбросили к Турне, — сказал он.
— У Кобурга было шестьдесят тысяч солдат! — воскликнул Дюк.
Саймон в смятении смотрел на него, а в сознании крутилась одна ясная мысль: Уорлок его подставил. Это ведь Уорлок настоял на том, что в распоряжении союзников будет всего сорок тысяч. Черт его побери!
Но внешне Саймон по-прежнему оставался спокойным и сдержанным. Ему ничего не оставалось, как решительно констатировать:
— Значит, мои источники ошиблись.
— Да, ваши источники ошиблись, и вам не удалось доказать нам свою ценность — или свою преданность, — холодно заметил Дюк. — Кто передал вам эту информацию, Журдан?
— Мой кузен, разумеется.
— Ага, значит, он вам не доверяет!
— Нельзя построить Рим за один день, — ответил Саймон, думая об Амелии. — Я не могу подружиться с Сент-Джастом за один вечер, даже притом, что мы — кузены. И мы не можем говорить о том, что он намеренно дезинформировал меня. Он, наверное, считал эти факты верными.
Дюк сосредоточенно изучал его. Перехватив его взгляд, Саймон вздрогнул, но не отвел глаз.
— Если вы находитесь под подозрением, если они используют вас в игре против нас, вы не представляете никакой ценности ни для меня, ни для Ляфлера, ни для Франции.
— Никто меня ни в чем не подозревает. Я прибыл в город совсем недавно. Я еще только должен создать тайную сеть, необходимую мне, чтобы добывать сведения, которые помогут вам выиграть войну.
— Сент-Джаст водит дружбу с Себастьяном Уорлоком и Домиником Педжетом. Он вхож в круги тори. Внедритесь и вы в них, Журдан, чтобы дать нам то, что мы хотим, — прежде, чем генерал Пишегрю нападет на союзников.
Саймон старательно сохранял бесстрастное выражение лица.
— Я сделаю все, что в моих силах.
С губ Дюка слетел резкий смешок.
— Вы ведь не хотите, чтобы я доложил Ляфлеру, что вы оказались абсолютно для нас бесполезным!
Внутри у Саймона все перевернулось.
— Мне нужно время.
— А вот времени-то у вас как раз и нет. Пишегрю нападет на Турне через несколько дней, — сообщил Дюк и, зловеще сверкая глазами, добавил: — Я слышал, что в тюрьме «Люксембург» пока пустует одна камера. Номер 403.
Саймон застыл на месте. 403 — это была его камера.
И неожиданно переулок наполнился запахом крови. До него донесся вопль толпы:
— На гильотину!
«Бам!» — послышался звук удара.
Саймон моргнул, прогоняя страшное видение, и осознал, что покрылся испариной, хотя стоял под холодным дождем, а Дюк уже шагал прочь. Саймон молча наблюдал, как тот вскочил на коня, рысью пронесся мимо и вылетел из переулка, даже не удосужившись еще раз взглянуть в сторону Журдана. Медленно, со страхом, Саймон обернулся к Трейтону, снова подумав: «Ни какая другая угроза не могла быть более очевидной».
Том улыбнулся ему:
— Вы ведь не хотите оказаться бесполезным для нас, Журдан, так что можете мне доверять. — Трейтон подошел к своей лошади, отвязал узды и повел ее вперед, под ливень. Потом вскочил в седло и задержался возле Саймона. — Передайте приветы Сент-Джасту — и его прелестным детишкам.
— Не впутывайте в это моего кузена и его детей! — неожиданно для себя самого резко выпалил Саймон.
— Хм, так я и думал: теперь они — ваши единственные родственники, и вы переживаете за них, — заключил Том и, отсалютовав ему, пустился вскачь.
Холодея от ужаса, Саймон посмотрел ему вслед.
Глава 17
Амелия улыбнулась Люсиль, которая лежала в своей колыбели. Амелия наклонилась, и малышка быстро схватила ее за палец, принявшись безмятежно гулить. Любовь переполнила душу Амелии.
Но даже любовь не могла побороть острую боль, с недавних пор поселившуюся внутри. Амелия вдруг почувствовала, как на глаза навернулись слезы. Саймон ушел вчера вечером, сразу после ужина. Дождь лил как из ведра, и ни один человек в здравом рассудке не выбрался бы из дому в такую погоду. Но у Саймона не было выбора, и Амелия знала об этом.
Она поймала Саймона на лестнице: его лицо было белым — он загримировался с помощью асбеста. Губы накрашены. Он уже надел плащ, но капюшон случайно соскользнул, и Амелия увидела ярко-рыжий парик.
Она умоляла Саймона не уходить.
Но он даже не стал слушать ее горячие мольбы. Вместо этого сказал, что не стоит ждать его допоздна, лучше лечь спать, и продолжил спускаться по лестнице. Амелия так и осталась стоять, в страхе замерев на ступенях. Саймон ускользнул из дому осторожно: парадная дверь не хлопнула, значит, он вышел через дверь террасы. Вконец обессилев, Амелия рухнула на одну из ступеней, обхватила колени и горько заплакала.
И он не пришел к ней в постель прошлой ночью…
С тех пор как начался их тайный роман, Саймон каждую ночь занимался любовью с Амелией, оставаясь с ней до рассвета. Теперь же, судя по всему, он очень сердился на нее; за завтраком он погрузился в чтение своей газеты и даже ни разу не взглянул на нее.
— Что ж, по крайней мере, он цел и невредим, — прошептала она Люсиль. Амелия не уставала спрашивать себя, не следует ли объяснить Саймону, что она не шпионила за ним. Она не передала Уорлоку ни единого слова из сказанного им. Впрочем, Амелия не была уверена в том, что ее поведение сильно отличалось от слежки: в конце концов, она манипулировала Саймоном, чтобы выяснить его истинные намерения.
— Мисс Грейстоун! — громко окликнула миссис Мердок.
Обернувшись на крик, Амелия увидела няню.
— В чем дело? — спросила Амелия, встревоженная выражением лица миссис Мердок.
— Мистер Саутленд здесь!
Сердце Амелии екнуло так сильно, что на какой-то миг она потеряла способность дышать.
— Но ведь еще так рано, даже одиннадцати нет, — рассеянно сказала она. Значит, Саутленд приехал за Люсиль. — Он забирает ее?
— Я не знаю. Его светлость провел Саутленда в кабинет и плотно закрыл двери.
— О боже! — вскричала Амелия. Сердце по-прежнему неистово колотилось. Ей вдруг захотелось взять малышку и бежать прочь. И в этот момент Амелия осознала, что полюбила Люсиль, словно та была ее собственной дочерью.
Что же теперь делать? Она в замешательстве взглянула на миссис Мердок: