Труд неизвестных гардариканских оружейников не пропал даром - даже спустя пятьдесят лет ударник исправно разбил капсюль и поджег пороховые макаронины. По ушам ударило, точно палкой, танк качнулся на пружинах подвески. Я впился глазом в окуляр и... по коже продрало морозом. Панцирь покрыла сеть мелких трещинок и сколов, несколько членистых лапок торчали разлохмаченным живым мясом... но членистоногий был жив. Свалившись на левый бок и выронив трубу, он задергался, потом снова вскочил на ноги, крутанулся на меня, выставив вперед клешни в оборонительной стойке.
Как такое могло получиться? Двенадцатифунтовый снаряд, вылетевший из ствола со скоростью более тысячи футов в секунду, должен был, если не пробить туловище насквозь, то разворотить панцирь и убить гада. Промахнуться было невозможно, да и враг все же понес некоторый ущерб. Но это был не снаряд, а осколки... точнее, шрапнель.
Так вот в чем дело! Я ведь читал в справочнике, что дистанционные трубки шрапнельных снарядов поставлялись с завода с установкой на картечь, то есть на взрыв снаряда сразу же после вылета из ствола и поражение противника снопом из 260 свинцовых пуль. Так и получилось, потому что я совсем забыл об этом.
- Стоп! - заорал я, оторвавшись от окуляра прицела. Принцесса совершенно самостоятельно открыла затвор - надо же, догадалась, как это делается - и уже выпрямлялась со снарядом в руках. Кашляя от кислого порохового дыма, кольцами ползущего из открытого казенника орудия и коробки гильзоулавливателя, куда свалилась стреляная гильза, я выхватил у Григорики снаряд, зажал между колен и принялся судорожно отвинчивать колпачок. Пальцы скользили и срывались, пот заливал глаза. Освободив, наконец, внутренний конус, я прищурился, разыскивая на шкале литеры Уд - "установка на удар". Вот они! Повернув дистанционное кольцо как надо, я навинтил колпачок обратно и одним толчком дослал патрон в камору. Грегорика мгновенно захлопнула затвор и припала к пулеметной амбразуре, глядя наружу. Куда делось ее обычное спокойствие и необидная, но непробиваемая отстраненность?
Прицел исправлять почти не потребовалось, потому что членистоногий лишь попятился, продолжая озираться - он не мог понять, что произошло. Наверняка, это был первый раз, когда по нему стреляли из пушки.
Ладно, вот тебе и второй.
Новый выстрел вдавил барабанные перепонки, и вот теперь-то трехдюймовая пушка показала, на что способна. Снаряд проломил панцирь прямо под глазными щелями и несильно лопнул внутри, выбросив наружу фонтан кровавой жижи. Клоп подпрыгнул, рухнул на брюхо и несколько раз конвульсивно подтянул членистые ножки. Потом они расслабились, клешни разжались в последний раз... и все утихло. Только из дальнего конца тоннеля вернулось гулкое эхо.
- Скорее!..
Грегорике не нужно было объяснять, что делать - она уже распахнула незапертый люк и выпрыгнула наружу, взмахнув располосованным подолом платья. Я последовал за ней через круглый люк наводчика, стараясь покрепче сжимать зубы - просто чтобы бешено колотящееся сердце не выскочило наружу.
Не помню, как прыгал с высокого танка и с платформы. Но мы пролетели двадцать ярдов за пару секунд. Обежав все еще фонтанирующий кровью труп членистоногого, я упал на колени у тяжелой трубы, откатившейся далеко в сторону. При ближайшем рассмотрении это оказался ствол крупнокалиберного орудия или, скорее, миномета, судя по отсутствию нарезов и тонкости стенок.
- Хильда! Хильда, ты жива?! - отчаянно закричала Грегорика в черное жерло.
Ответа не было.
- Неужели... Хильда, ответь мне, Хильда!!!
- Дайте я.
Отодвинув ее в сторону, я вытянул вперед руки и полез в орудийный ствол. Голова прошла нормально, но плечи сжало так, что нельзя было вздохнуть. Поняв, что дальше не пропихнуться, я изо всех вытянул руки в темноту. Но даже кончики пальцев не смогли нащупать ничего, кроме гладкой пушечной стали. Пришлось попятиться и вылезти обратно.
- Не выходит. Попробуйте вы.
Принцесса кивнула - губы были решительно сжаты, но из зеленых глаз брызнули слезы - и нырнула в дуло. У нее дело пошло гораздо лучше. Грегорика была на дюйм меньше ростом, чем Брунгильда, и их фигуры были очень похожи. Ну, разве что бюст принцессы чуть-чуть выразительнее. Да и талия, переходившая в амфорные изгибы, оказавшиеся у меня прямо перед глазами, потоньше. Я понял, почему не преуспел - Грегорика вошла в ствол плотно, как пробка в бутылку. И как только она еще умудряется ползти?
Нарочно отвлекая себя посторонними мыслями, я ждал, страшась того, что откроется в следующее мгновение. Наконец, когда снаружи остались только колени, принцесса на пару секунд замерла. Потом энергично задергала ногами, вытянув в струнку босую ступню. Я снова схватил ее за щиколотки и осторожно потянул. Ей богу, звук был почти как от откупоренной бутылки.
Когда я целиком вытащил Грегорику, тянувшую наружу телохранительницу, она мотнула головой, отбросив с лица растрепавшиеся волосы, и простонала:
- Боже мой, она не двигается... неужели!?..
Перехватив щиколотки Брунгильды, мы выдернули ее наружу. Телохранительница была бледна, из носа и изо рта сочилась кровь, а глаза были зажмурены, словно с усилием. Но на запястье билась жилка, а высокая грудь под моей ладонью опустилась, приподнялась, снова опустилась...
- Жива. Она дышит, ваше высочество.
- Какое... какое счастье...
Грегорика уложила голову телохранительницы себе на колени, осторожно отерла платком кровь на губах телохранительницы.
- А это не...
- Нет, наверное, она прикусила губу, когда ствол летал туда-сюда. Это нестрашно. Но...- я помедлил.
- Не поймите превратно, но придется, что называется, распустить руки, - продолжил я, и, не дожидаясь ответа, начал быстро и деловито ощупывать тело Брунгильды на предмет переломов, судорожно пытаясь вызвать из памяти преподанную нам на курсах первой помощи последовательность, которой следовало руководствоваться. Нет, я не собирался давать волю воображению, но на лбу как-то сама собой выступила легкая испарина, когда ладони заскользили по длинным ногам.
- Вернее всего было бы ожидать трещин или переломов конечностей, ребер или позвоночника. Таковых, кажется... кажется, переломов все-таки нет. Хотя за отсутствие трещин я бы не поручился. Ссадины на коленях, локтях и бедрах. Синяки, и, естественно, сотрясение. Легкое, надеюсь.
Внутренний голос, естественно, не дремал:
"Ого, да наша воительница может запросто взять приз на любом конкурсе красоты. И заметь, какая гладкая кожа. Определение "нежная", пожалуй, тут не подойдет, зато эластичность на самом высшем уровне. А какие упругие мышцы! Тренированные, но не перекачанные, и не жесткие, как можно было бы ожидать..."