Читать интересную книгу Флаг миноносца - Юлий Анненков

В ответ на эту радиограмму была получена шифровка:

"Приказываю держать рубеж. При первой возможности поддержу огнем. Расследуйте обстоятельства исчезновения Земскова. Назаренко".

"Генерал сомневается! - подумал Будаков. - Однако против фактов не попрешь! С Земсковым необходимо было покончить. Он сам помог мне своим побегом из-под ареста. Независимо от того, как высшее командование расценит мое сообщение о ложных разведданных, сейчас Земсков уже не начальник разведки и не капитан, а просто дезертир".

Будаков посмотрел на часы. Близился рассвет. В углу спал около рации дежурный радист. У входа в блиндаж храпел штабной писарь. Младший лейтенант - шифровальщик, недавно присланный в полк, спал на земле, подложив под голову свою заветную сумку с таблицами. Снаружи вышагивал часовой.

Будаков отвинтил крышечку фляжки и сделал несколько глотков. Водка ободрила его. Откусив полпомидора, он крутнул ручку полевого телефона и взял трубку.

- Дежурный по первому дивизиону слушает!

- Николаева к аппарату! - сказал Будаков.

Николаев коротко доложил, что на огневой позиции все в порядке.

- Помните, товарищ Николаев, - без моего приказания ОП не менять. Дивизионам стоять на месте.

Командир дивизиона ответил "Есть" и положил трубку, не ожидая дальнейших приказаний. В блиндаж вошел Горич:

- Разрешите, товарищ подполковник.

- Ну, как дела, строевой медик? Садись! Выпить хочешь?

Горич мотнул головой:

- У нас в тылу появились немцы.

- Это точно?

- Точно, товарищ подполковник. Доложил мой дозор. Замечено два танка и около роты пехоты.

Будаков приказал вызвать Сомина. Горич ушел, а вскоре на холме начали рваться снаряды. Будаков снова соединился с дивизионами, так как он понимал, что противник начнет наступать и с фронта. В дивизионах уже было известно, что раненого Бодрова сменил Земсков, но докладывать об этом Будакову Николаев не стал.

Будаков некоторое время колебался: "Может быть, снять одну батарею и перебросить ее на восточную окраину?" Он так и не решился сделать это, помня о приказе генерала Назаренко во что бы то ни стало отразить контратакующие танки. Когда пришел Сомин, подполковник предложил ему сесть и не спеша начал объяснять обстановку:

- Вам понятно, товарищ лейтенант, что полк находится в крайне сложном положении? Такого еще, пожалуй, не было.

В последнем Сомин справедливо усомнился, но промолчал.

- У нас только два дивизиона, причем в строю не все боевые машины... Наступают крупные силы. Генерал приказал любой ценой удержать рубеж до подхода наших частей. Вот смотрите, - Будаков вытащил из кармана расшифрованную радиограмму Назаренко.

"Подполковник не очень-то уверен в себе, - решил Сомин, - мог бы ограничиться кратким приказанием, не показывая шифровку генерала".

Из-под листка, который Будаков положил на ящик рядом с коптилкой, высовывался уголком другой листок. Прежде чем Будаков убрал его. Сомин успел прочесть слова: "...о дезертирстве бывшего ПНШ-2..."

Права была Людмила. Уже поспешил обвинить Земскова! Сомин с трудом скрыл свое негодование. Он стоял перед новым командиром полка навытяжку, но не слушал его слов. "Где же сейчас Земсков? Он должен был давно вернуться, если все обошлось благополучно. Если..."

Будаков положил на ящик карту:

- Вот ваш сектор, лейтенант Сомин. Как видите, четыре ваших орудия прикрывают полковой КП с тыла. От вас зависит многое. Помните: от вас зависит судьба полка. Если вы удержите противника, просочившегося в тыл, я представлю вас к высокой награде...

"Зачем так долго говорить о совершенно понятных вещах?" - думал Сомин. Но Будаков сказал еще не все. Он хотел убедиться в надежности своего тыла, а кроме того, обеспечить себе средство для отхода, если наступающие подразделения противника прорвутся сквозь огонь дивизионов Николаева и Сотника.

- Значит ясно, Сомин? Вы - сам себе начальник. Ваше дело не подпустить с тыла ни одного немецкого солдата. Огонь открываете по собственной инициативе. Выдвиньте вперед НП - кого-нибудь из толковых ребят. Скажете, что я приказал дать вам телефонную линию.

Стрельба в тылу усилилась. Где-то на расстоянии десяти - пятнадцати километров шел бой. Но вот выстрелы раздались совсем близко, и тут же прогрохотали очереди автоматических пушек Сомина.

"Некогда уже выбрасывать НП", - подумал он.

- Разрешите идти, товарищ подполковник? - Не дожидаясь ответа, Сомин выбежал из блиндажа. Будаков крикнул ему вслед:

- Без моего личного приказания не уводить орудия!

До батареи было совсем недалеко. Стоило только спуститься с холма и пробежать метров сто по дорожке между деревьями. На бегу Сомин услышал автоматную трескотню. Бойцы Горича, лежа в неглубокой траншее, вели огонь по немецким солдатам, наступающим перебежками через поляну. На той стороне поляны вспыхивали отсветы стреляющих орудий, и в то же мгновение у подножия холма рвались снаряды. Их свиста не было слышно. Две самоходные установки били в упор по батарее Сомина. Одним из первых снарядов было выведено из строя орудие, стоявшее на правом фланге.

- "Фердинанды"! - доложил Сомину Белкин. - Наши снаряды их не берут.

- Прекратить огонь! - скомандовал Сомин. К собственному удивлению, он был спокоен. - Надо подпустить их поближе. Стрелять только по моей команде.

Самоходки перенесли огонь на холм. Теперь снаряды падали вокруг командного пункта. Один из них разорвался у входа в блиндаж. Радист схватился обеими руками за лицо. Младший лейтенант шифровальщик выбежал из блиндажа со своей сумкой в руках.

- Куда вас черт несет? - заорал на него Будаков. - Телефонист, вызовите первый дивизион.

Телефонист крутил ручку изо всех сил, но связи не было. Вероятно, осколок перебил провод. Будаков послал телефониста на линию. Новый разрыв обрушился на КП. Орудия Сомина молчали.

"Неужели подавлены? Надо было все-таки снять с востока одну из батарей РС!" - Будаков торопливо набил трубку и выпустил клуб дыма. Молоденький шифровальщик перевязывал раненого радиста. Он посмотрел на Будакова жалкими, умоляющими глазами:

- Пожалуйста, не курите, товарищ подполковник. Ему и так плохо.

Будаков загасил трубку. "Дожил! Мальчишка, младший лейтенант, делает мне замечания! Ну, ничего. Пройдет это утро, и все станет на свои места. Сейчас подоспеют наши части и начнется нормальное наступление без арсеньевского маневрирования".

Разрывы гранат и автоматная перестрелка придвинулись к самому подножию холма.

- Сейчас ворвутся сюда! - Будаков вытащил пистолет. Шифровальщик стоял ни жив ни мертв, закусив нижнюю губу.

- Какого черта вы испугались! - прикрикнул на него Будаков. Тот только моргал глазами, прижимая сумку к груди. Стонал раненый радист.

Будаков посмотрел на часы: "Четыре тридцать. Уже всходит солнце. С минуты на минуту подойдут наши. Но до этого времени немцы ворвутся на КП. Бесполезно гибнуть здесь. Ради чего? В дивизион! Вот правильное решение. Перебежать через хутор, пока туда не просочились немецкие автоматчики". Он позвал писаря:

- Бери документы. Пойдешь со мной. А вы, младший лейтенант, остаетесь здесь за меня. Ясно! Никуда не уходить. Сейчас восстановят связь. Ждите моего приказания из дивизиона.

Умышленно медленно, не торопясь, Будаков положил в карман портсигар, трубку, фонарик. Радист перестал стонать. Он тихо лежал в углу, прижимая ладони к забинтованному лицу. Будаков вспомнил о том, что санитарная машина находится во втором дивизионе. На КП не было даже санинструктора. "Вот ранят самого - и некому оказать помощь. Нет, надо идти немедленно. А рация? Все равно радист ранен".

Он успокоил себя тем, что, придя в дивизион, прикажет немедленно развернуть дивизионную рацию, чтобы принять данные с наблюдательного пункта. Снова разорвался снаряд, сквозь бревна посыпалась земля.

- Остаетесь за меня! - еще раз приказал Будаков шифровальщику и, пригнувшись, вышел из блиндажа. Вместе с писарем он спустился с западной стороны холма. Теперь снова раздавались длинные очереди автоматических пушек Сомина. Но Будаков уже не пытался разобраться в том, что происходит за его спиной. Он бежал к крайнему дому хутора, прыгая через арбузы и двухпудовые желтые тыквы. Писарь едва поспевал за ним.

Будаков уже миновал крайнюю хату, когда рядом с ним просвистело несколько пуль. Он припал к земле. На противоположной стороне улицы среди акаций мелькнули немецкие каски.

- Просочились! Бежать по улице? Застрелят...

Он пополз вдоль забора, пролез по-собачьи под воротами. Во дворе никого не было. Будаков негромко окликнул своего писаря, но тот не отзывался. Либо убит, либо побежал через хутор на огневую позицию.

Пальцы Будакова расстегивали пуговицы кителя.

- Что я делаю? Нет! Переждать и выйти!

За забором разорвалась граната. Кто-то кричал, раздавались винтовочные и автоматные выстрелы. Будаков снова застегнул верхние пуговицы кителя и, озираясь, попятился к сараю. Здесь он зарылся с головой в сено и затих.