Если коммунизму удалось, пусть на короткий срок, установить контроль над правительственным аппаратом таких стран, как Иран и Гватемала, и удерживать его до сих пор на Кубе и в Чехословакии, в Восточной Германии, Польше и других восточно-европейских сателлитах, а также в Северном Вьетнаме и Северной Корее, должны ли мы, как великая держава, стыдливо уклоняться от ответственности за восстановление свободы и демократии в тех государствах, где этого хотят сами народы? Неужели мы опасаемся, как бы нас не обвинили в том, что мы, вроде Хрущева, проводим собственную политику «освободительных войн»?
Отвечая на эти два вопроса, хотел бы подчеркнуть, что обсуждаемая проблема, очень важная для нашего выживания, навязана нам Советами, их конкретными действиями. Ставя в международных отношениях силу выше права, коммунисты вынуждают нас принимать меры к отражению их агрессивных акций, где затрагиваются наши жизненные интересы. Обращения к их разуму и заклинания соблюдать принципы международного права на коммунистов не действуют. А мы не можем чувствовать себя в безопасности, если позволим Советам и их сателлитам использовать тактику «салями», широко разрекламированную Ракоши[148] в Венгрии, когда у свободного мира отбирают одну небольшую часть территории за другой, словно аккуратно нарезая колбасу на тонкие кусочки. Более того, мы не можем согласиться с мыслью о том, что в случае «освобождения» коммунистами по советскому рецепту какой-либо территории она навечно останется за пределами свободного мира и потеряет возможность когда-нибудь вырваться из коммунистической империи.
Если же народ какой-то страны по своей доброй воле, путем общенародного голосования или референдума, примет коммунистическую форму правления, то ситуация будет совершенно иной. Но такое в истории пока не случалось. Ни сама Россия, ни континентальный Китай не стали добровольно на коммунистический путь. То же самое можно сказать и в отношении всего советского блока.
Конечно, во внешней политике даже самая мощная держава вынуждена придерживаться определенных рамок. Стратегия и тактика государства на международной арене должны определяться дальнозоркой политикой, учитывающей в первую очередь коренные национальные интересы, а не абстрактные принципы, какие высокие цели они бы ни преследовали. Ни одна страна не может провозгласить главной целью своей политики гарантию свободы всем народам, проживающим ныне в условиях коммунистической либо какой-нибудь иной диктатуры. И мы не можем, подобно сэру Галахаду[149], скакавшему повсюду на своем боевом белом коне, избавить весь мир от всех зол.
С другой стороны, нам нельзя ограничивать свои контрмеры против коммунистической стратегии захвата власти лишь теми случаями, когда соответствующие правительства сами обратятся за помощью к Соединенным Штатам, или же мы сами убедимся — это бывает, к сожалению, слишком поздно, — что жертва агрессии полностью исчерпала свои возможности в борьбе с коммунистическими захватчиками.
Мы сами должны определить, когда, где и каким образом нам действовать, по возможности, вместе с другими ведущими государствами свободного мира, готовыми оказать такую поддержку. Вместе с тем мы не должны ни на мгновение упускать из виду вопросы нашей собственной безопасности.
Когда же решение принято и спланированы наши меры по противодействию коварной коммунистической агрессии, в дело вступают наши разведслужбы, которые играют важную, а иногда решающую роль в обеспечении успеха всего предприятия.
Глава 16. Демократия и безопасность
Любой свободный народ с подозрением относится к секретным операциям собственного правительства. В том, что руководители государства окутывают завесой таинственности эту сторону своей деятельности, люди усматривают нечто зловещее и опасное. По их мнению, это может быть одним из первых шагов для установления самодержавной формы правления или же в лучшем случае попыткой скрыть ошибки правящих кругов.
В связи с этим довольно трудно убедить людей в том, что пришло время, когда настоятельно необходимо в интересах национальной безопасности держать в секрете некоторые государственные дела, что их свободе может угрожать излишняя болтливость об оборонных мерах государства или же о деликатных дипломатических переговорах. В конце концов все, что правительство сообщает средствам массовой информации или общественности, неизбежно становится достоянием противника. А любое лицо, разгласившее доверенный ему секрет по злому умыслу или по небрежности, может считать, что сведения наверняка попадут к Советам, как если бы он сам вручил их тайно советскому разведчику из рук в руки. Что толку тратить миллионы на борьбу со шпионажем, если наши секреты уплывают к противнику по неосмотрительности самих американцев. А во многом, по моему мнению, нарушение секретности происходит по вине наших правительственных учреждений и ведомств.
Отцы-основатели нашего государства включили гарантию свободы прессы в «Билль о правах». Об этом говорится в первой поправке к конституции: «Конгресс не должен принимать закон… ограничивающий свободу слова или печати». В результате этой и других конституционных гарантий было принято положение о том, что хотя у нас и имеются различные законы о шпионаже, мы не можем принять такое федеральное законодательство, которое было бы сравнимо с теми законами, что действуют в другом великом демократическом государстве — Великобритании.
«Британский акт о правительственных секретах» (закон об охране государственных тайн) предусматривает серьезные наказания за разглашение сведений для служебного пользования и секретной информации. При этом английское судопроизводство разрешает выносить приговоры по таким деяниям без публикации в печати информации о составе преступления.
Наш собственный метод рассмотрения в суде случаев нарушения национальной безопасности, полагаю, нуждается в улучшении. Ниже я изложу несколько своих предложений по этому вопросу.
Каждый сотрудник ЦРУ сознает необходимость продуманного и четкого планирования своей деятельности с соблюдением полной секретности. Это — главное условие для достижения позитивных результатов деятельности как отдельного сотрудника, так и всей организации в целом. При ныне действующем законодательстве нельзя ожидать большой помощи со стороны суда, как средства сдерживания лиц, которые являются носителями государственных секретов. По собственному опыту планирования разведывательных операций могу сказать, что я всегда исходил из необходимости сохранения их в секрете, во-первых, от противника и, во-вторых, от средств массовой информации. При этом проблемы во втором случае зачастую вызывали у нас большое беспокойство. Это, можно сказать, одно из главных дел, которыми ежедневно занимается офицер разведки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});