Затем люди на борту ощутили какой-то смрад. Скоро гнетущее зловоние заполнило палубу — ничего хорошего эта примета не обещала. Смрад не был похож на вонь, издаваемую протухшей рыбой или водорослями. Кто-то из опытных моряков крикнул, что этот запах напоминает ему древние сточные канавы, найденные в покинутом городе Вра-Тет. Его население погибло много сотен лет назад, но в подземельях, погребенных под развалинами, еще что-то шевелилось, ухало, жило. Другой моряк заявил, что подобный запах мог нагнать ветер, прилетевший с полей давным-давно отгремевших сражений, где десятки тысяч воинов полегли костьми.
Алита, которому вонь досаждала куда сильнее, чем любому из людей, зажал нос передними лапами, причем с такой силой, что тот едва не скрылся под верхней губой.
— Что это, кот? — Симна тревожно вглядывался во тьму, поглотившую корабль.
— Не знаю. Что-то гниет, разлагается, но что именно, сказать не могу.
Северянин обернулся к долговязому пастуху, который смотрел куда-то вдаль.
— Что думаешь, Этиоль? Ты как пастух должен быть хорошо знаком со всеми видами зловония. Есть какие-нибудь идеи?
Эхомба не откликнулся.
— Этиоль? — вновь позвал Симна и, шагнув вперед, взял товарища под руку.
— Что? — вдруг встрепенулся Эхомба. Он посмотрел на Симну, несколько раз моргнул и ответил: — Прости, дружище. Да, я знаю, что это такое.
— Тогда скажи нам, — потребовал Алита. — Я не знаком с морскими запахами, но мне известно, что такое буря, а здесь творится что-то непонятное, с чем мне никогда не приходилось сталкиваться.
Пастух сжал губы.
— Потому что это не буря.
Кот и северянин обменялись взглядами.
— Но тучи, Этиоль? — спросил Симна. — Темные облака обычно всегда предвещают бурю, а на море — шторм.
— Это не облака, — также кратко и малопонятно объяснил Эхомба. — Наш корабль заглатывает нечто неведомое.
Подобный ответ пришелся явно не по вкусу ни Симне, ни коту. Особенно Симне не понравилось употребленное только что слово «заглатывает».
— Если это не шторм, то что же?
Эхомба опять помедлил с ответом. Вскинув голову, он высматривал что-то вверху, как человек, стоящий на дне глубокого колодца, отчаянно ловит солнечный луч. Услышав обрывки разговора, некоторые моряки оставили свои места и подошли ближе, внимательно глядя на долговязого чужестранца.
— Это «что-то» уже давно преследует меня, копит силы. Впервые я с ним встретился в ту ночь, когда помог людям деревьев разгромить напавших на них слельвов.
Симна с недоумением взглянул на товарища, потом удивленно спросил:
— Кого?
— Это случилось, дружище, еще до нашей встречи. В тот день, когда нам удалось одолеть Тлен, ты тоже мог видеть это существо. Оно кружило где-то неподалеку, когда мы победили Дюнауэйка. Его присутствие я ощущал и на земле квиппов, особенно возле Стены.
Пастух помолчал, некоторое время вглядывался в низкое темное небо, затем продолжил:
— С самого первого момента, когда я оказался в окружении народа деревьев, оно идет за мной. Должно быть, выбирает удобный момент.
— Удобный момент? — Симна тоже уставился в небо, пытаясь узреть в клочьях разорванных, стремительно бегущих облаков это самое «что-то», сумевшее надежно прикрыться мраком, вонью и завесой страха. — Удобный момент для чего?
Вид у Эхомбы был до такой степени грустный и серьезный, что даже северянин подтянулся, перестал иронизировать.
— Чтобы проглотить, — ответил пастух.
Эти слова вызвали в воображении Симны еще менее приятные чувства, чем использованный глагол «заглатывать».
— То есть это «что-то» пытается нагнать нас и съесть?
— Уже, — грустно откликнулся Эхомба.
— Что уже? — не понял Симна. С невозмутимым спокойствием пастух продолжал изучать подступившую со всех сторон тьму.
— Мы уже внутри него. Но оно еще не заглотило нас. Оно должно сделать паузу, прежде чем начать заглатывать.
— Хой, раз ты так говоришь, значит, так оно и есть. Спорить не буду, брат.
Широко раскрытыми глазами, в которых не было ни тени страха, воин с севера по-новому взглянул вокруг себя. Изменилось ли что-нибудь с тех пор, как тьма опустилась на корабль? Да, все вокруг стало черным-черно, словно они оказались внутри куска угля. И это давящее ощущение, измазавшее людей с ног до головы, подобно маслу, оно тоже было в новинку, как и вся атмосфера, вдруг потерявшая незримость, неощутимость и вместо того вдруг пропитавшаяся смрадом разложения, превратившаяся в липкую, весомую массу… Все это действительно изменилось, но чего ждать дальше?
Один из моряков ударил по языку мрака, протянувшемуся к нему и попытавшемуся обхватить предплечье.
Это движение на несколько секунд разогнало тьму; обрывки сгустившегося мрака повисли над палубой и начали медленно оттягиваться в сторону. Между тем тьма сгущалась и бесконечной ночью ложилась на корабль, грозя окутать и задушить всех на борту. Моряки отчаянно принялись очищать вокруг себя пространство, ругань и проклятия заполнили палубу, но с каждым ударом по пропитанному ужасом воздуху становилось ясно, что так от черноты не отбиться, как не отбиться от облака, от тени. И эта тень с каждой минутой становилась все сильнее и сильнее.
И все более жадной до живой плоти…
Симна отчаянно отбивался от прикосновений тьмы — впечатление было такое, словно на него напал незримый великан. По времени это было позднее утро, однако ни единый солнечный лучик не мог пробиться в мрачную утробу, их поглотившую. Алита пытался перекусить длинные толстые отростки темноты, которые, извиваясь, подтягивались к нему со всех сторон. Он то и дело ревел, лязгал зубами, а стая чудовищных змей становилась все гуще. Они нападали со всех сторон, перестраивались, кое-где утолщались, где-то становились тоньше. С каждой минутой сил у них прибывало. Тень все яснее ощущала свое могущество.
— Что же это?! — воскликнул Симна. Он, как и другие члены команды, отчаянно пытался счистить с себя налипавшую на тело невесомую грязь. — Ради Гидана, скажи, что это за пакость?!
— Эромакади. — Эхомба по-прежнему стоял не двигаясь, не обращая внимания на пальцы тьмы, касавшиеся его ушей, тыкающих в глаза. — Пожиратели света! Они поглощают свет вокруг нас, так же, впрочем, как и тот свет, что исходит из нас. Свет жизни.
— Из нас? — Это подал голос Алита, по примеру людей ведущий безнадежную борьбу с чем-то жутким, не обладающим плотью. Кот по-прежнему пытался укусить мрак, оторвать и уничтожить его отростки, но все было напрасно.
— Они посягают на наши мысли, души, на тот способ, с помощью которого мы утверждаем свое существование в этом призрачном и светоносном мире. Жизнь есть свет, Алита, и эромакади не могут встать у него на пути. Иногда они ослабевают и тогда прячутся в закоулках мрака; иногда, поднакопив силенок, выползают из своих укрытий. Эромакади — причина всех несчастий, обрушивающихся на людей. Их союзники чума, война, слепой фанатизм и невежество. Крошечного эромакади привлечет зловещая презрительная ухмылка; эромакади покрупнее прилетит на бандитское нападение; большой и сильный эромакади явится на ложь политика. Наш эромакади — особенно мощный.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});