Читать интересную книгу Мифы классической древности - Георг Штоль

С этими словами Гектор удалился. Но дома он не нашел Андромахи: услыхав, что ахейцы одолевают троянцев, она, с сыном и кормилицей, поспешно пошла к Скейским воротам и с башни смотрела на ратное поле, стеная и проливая слезы. Когда Гектор, на возвратном пути из Трои, подошел к Скейским воротам (через них шла дорога из города в поле), Андромаха поспешила к нему навстречу; вслед за ней шла кормилица, держа на руках младенца — сына Гектора Астианакса. С безмолвной улыбкой взглянул Гектор на сына; Андромаха же в слезах подошла к мужу, взяла его за руку и стала говорить ему такие речи: «Жестокосердный, не жалеешь ты ни младенца сына, ни несчастной жены; скоро буду я вдовой: скоро убьют тебя ахейцы, нападут на тебя все вместе. Лучше мне тогда низойти в аид: если лишусь я тебя, не будет мне никакой отрады; горести только придется переносить мне. Нет у меня ни отца, ни матери: отца моего умертвил Ахилл в день, когда взял и разорил Фивы; от его же руки пали и братья — всех семерых братьев, до единого, умертвил Ахилл; вскоре затем смерть поразила и мать. Ты один у меня теперь, ты — все для меня: и отец, и мать, и брат мой, и супруг. Сжалься же надо мною, Гектор, останься здесь на башне; не сделай сына сирым, меня вдовою! Поставь войско там, на холме, под смоковницами: в этом месте врагам всего легче взобраться на стены». Ласково отвечал ей на это Гектор: «Тревожит все это и меня, дорогая супруга; только стыдно было бы мне взглянуть на каждого троянца, на каждую троянку, если бы я, как трус, удалился от боя и, праздный, стал смотреть на него издали. Не могу я этого сделать: привык я биться в передовых рядах троянцев, добывая славу отцу и себе самому. Пророчит мне сердце: настанет некогда день, и в прах обратится священный Илион, погибнет Приам и народ копьевержца Приама. Но не так сокрушает меня грядущее горе троянцев, участь дряхлой матери моей, отца и братьев, как твоя горькая судьба: плачущую возьмут тебя ахейцы в плен, будешь ты, невольницей, ткать чужеземке и носить воду; увидит кто-нибудь тебя, льющую слезы, и скажет: «Вот, смотрите, жена Гектора, превышавшего мужеством всех троянцев, бившихся у стен Илиона», — скажет и пробудит в тебе новую горесть: вспомнишь ты тогда о муже, который защитил бы тебя от рабства, избавил бы от горькой нужды. Нет, лучше пусть погибну я, пусть засыплют меня землей прежде, чем увижу тебя в плену, услышу твои стенания!»

Так говорил он и пожелал обнять младенца сына. Но младенец испугался и припал к кормилице: страшен был ему блеск медных доспехов и косматая грива на шлеме отца. Улыбнулись отец с матерью; снял Гектор шлем с головы и положил его на землю, потом, взяв на руки сына, стал целовать его и качать и взмолился Зевсу и прочим бессмертным: «Зевс и вы все, бессмертные боги! Да будет мой сын, подобно мне, знаменит в троянском народе, да будет он, как и я, крепок силою и да царствует мощно над Илионом! Когда будет он, на радость матери, возвращаться из битв, отягощенный богатой добычей, пусть скажут о нем: он превосходит и отца своего!» Сказав это, он передал сына на руки супруге; улыбаясь сквозь слезы, Андромаха прижала младенца к своей груди. Смущенный и умиленный, Гектор обнял жену и, лаская ее, говорил ей: «Не круши сердце скорбью: против судьбы человек не лишит меня жизни, от судьбы же не удалось уйти никому еще из земнородных. Ступай домой, займись тканьем и пряжей, оставь ратные дела мужам: о войне пусть заботятся мужи, и из троянцев я — более всех других». Сказав это, он поднял с земли шлем, а Андромаха, безмолвная, пошла к дому, часто оглядываясь назад и проливая горькие слезы. Когда пришла она к себе домой и служительницы увидали ее в слезах — печаль ее тронула всех их, и стали они оплакивать Гектора, как будто он был уже умерщвлен данайцами.

Парис недолго заставил ждать себя. Одевшись в пышные, блестящие доспехи, он быстро шел по улицам Трои — словно бодрый конь, сорвавшийся с привязи и бегущий к прохладной реке. Он догнал брата в то время, когда Гектор только что расстался с супругой, и оба они, пылая отвагой, устремились на бранное поле. Обрадовались троянцы, увидав между собой обоих героев, и исполнились мужества. Бой разгорелся снова.

Увидев, что битва возобновилась с ожесточением, пущим прежнего, богиня Афина помчалась с Олимпа к Трое; у древнего Зевсова дуба встретилась она с братом своим Аполлоном. Стали они говорить между собой и порешили положить на этот день конец кровопролитию, заставить Гектора выйти один на один с храбрейшим из ахейцев. Сын Приамов Гелен, мудрый прорицатель, прозрел духом волю богов и сообщил ее брату своему Гектору. Гектор охотно согласился на единоборство. Успокоясь, сели воители той и другой рати на землю, а Афина Паллада и Феб, приняв вид ястребов, взлетели на высокий дуб Зевса. В ту пору Гектор выступил на середину ратного поля и громким голосом стал вызывать из данайцев охотника вступить с ним в единоборство. Ахейцы сидели в глубоком молчании; стыдно им было отвергнуть вызов Гектора и страшно принять его. Наконец встал с места Менелай и, полный гнева на робость своих соратников, начал поспешно надевать на себя бранные доспехи, но Агамемнон схватил его за руку и удержал от единоборства с Гектором. Нестор же стал корить и стыдить вождей ахейских, и такова была сила речей его, что из сонма вождей встали сразу девять и изъявили готовность идти в бой с Гектором: первым вызвался Агамемнон, потом Диомед, оба Аякса, Идоменей и соратник его Мерион; за ними — Эврипил, Фоас и Одиссей. Бросили жребий, и жребий выпал Теламониду Аяксу. Улыбнулся суровый Аякс и, надев боевые доспехи, выступил вперед, подобный Арею, потрясая длинным копьем и прикрывая грудь медным щитом. Глядя на мощного бойца, арговяне радовались, троянцы же исполнились страха и трепета; даже у самого Гектора забилось сердце, но не мог он теперь отступить, ибо сам вызвал Аякса на единоборство.

Когда бойцы сблизились друг с другом, Аякс грозным голосом воскликнул: «Теперь узнаешь ты, Гектор, что в ахейской рати есть и кроме Ахилла бойцы, мужеством подобные львам; ну, начинай бой». Гектор отвечал ему на это: «Сын Теламона, благородный Аякс! Не испытывай меня как младенца или как робкую деву, не ведающую ратного дела. Знаю я брань, опытен во всех родах битв; только не имею намерения одолеть тебя хитростью, поразить тебя исподтишка, а иду на тебя открыто». И с этими словами мощной рукою бросил он в Аякса длинное копье свое и поразил его в медный щит, покрытый семью воловьими кожами; шесть кож разорвало копье, в седьмой увязло. После того и Аякс, размахнувшись, пустил в противника копье — пробило копье щит и броню, и хитон на теле, и не успей Гектор податься телом в сторону, не избегнуть бы ему гибели черной. Быстро схватили бойцы новые копья и бросились друг на друга, как кровожадные львы или свирепые вепри. Гектор ударил копьем в середину щита Аякса, но не пробил щита; изогнулось копейное острие, ударясь о твердую медь; Аякс же пробил насквозь щит Приамида, ранил его в шею, и черная кровь заструилась из раны. Но Гектор не прервал боя; он подался назад, схватил огромный камень, валявшийся в поле, и бросил его в щит врага; быстро подхватил Аякс другой, еще более тяжеловесный камень и бросил им в Гектора, пробил ему щит и ранил в колено — опрокинулся Гектор на спину, но не выпустил из рук щита. Подал Приамиду помощь Феб: поднял его на ноги. Бросились бойцы друг на друга с мечами в руках и изрубили бы один другого, если бы не разлучили их вовремя подоспевшие вестники Идей и Талфибий — один от троянцев, другой от греков; протянули вестники скипетры между бойцами, и Идей убеждал их такими речами: «Кончайте бой, дети; оба вы равно любезны Зевсу, оба храбрые бойцы — все мы знаем это. Но приближается уже ночь, покоритесь ночи». — «То, что сказал ты, вестник, — отвечал Аякс, вели произнести Гектору: он вызвал меня на поединок, пусть он и закончит его; коль пожелает, я готов покориться». Так отвечал Гектор на слова Аякса: «Сын Теламона, Аякс! Кто-то из бессмертных даровал тебе величие, и мощную силу, и разум — ты славнейший боец между ахейцами. Кончим на нынешний день борьбу, после сойдемся и снова вступим в бой и будем биться до тех пор, пока не дадут боги одному из нас победы. Приблизилась ночь — покоримся ночи. Разойдемся теперь, пойдем и обрадуем ближних наших, трепетавших об нас. Но прежде чем разойдемся, почтим друг друга; пусть скажут о нас и троянцы, и ахейцы: бились герои, пылая взаимной враждой, но разошлись, примиренные дружбой». С этими словами Гектор отдал Аяксу свой меч с серебряной рукояткой, вместе с мечом — и ножны, и драгоценную перевязь; Аякс же вручил ему свой пурпурный пояс. Так разлучились бойцы: Аякс пошел к ахейскому стану, Гектор — к троянцам. И троянцы повели его в город, радуясь, что невредимо избег он могучих рук Аякса.

Новая битва. Победа троянцев

(Гомер. Илиада. П.VII, 313 — VIII)

На следующий день греки заключили с троянцами перемирие, дабы предать погребению трупы падших в боях. Временем этим греки воспользовались также и для укрепления своего стана: обнесли его стеною с крепкими бойницами и окопали глубоким рвом. На заре того дня, в который должен был окончиться срок перемирия, Зевс Кронион собрал к себе всех бессмертных и говорил им: «Слушайте слово мое, бессмертные боги, и вы, богини! Если дерзнет кто из вас отправиться в этот день на ратное поле и помогать троянцам или ахейцам — с позором верну того на Олимп и покараю, или же схвачу и низвергну в мрачный тартар, в подземную адскую бездну: узнает, сколь могущественней я всех прочих бессмертных! Померяйтесь со мной силами, коли хотите: спустите с неба золотую цепь и свесьтесь по ней все, до последнего бога и до последней богини — не совлечь вам на землю Зевса, вышнего строителя; если же я захочу — подниму всех вас, с самой землею и с морем, и десницей своей привяжу цепь к вершине Олимпа. Такова моя мощь, и настолько я превыше всех бессмертных и смертных». Глубокое молчание хранили все боги, пораженные грозной речью отца своего; одна только Афина, любимейшая дочь Зевса, осмелилась вымолвить слово и стала просить отца, чтобы дозволил он ей хоть советом помочь угнетенным ахейцам. Милостиво улыбаясь, выслушал ее отец и согласился на ее просьбу. Затем впряг Кронион в свою колесницу золотогривых коней и погнал их на Иду, где на одном из холмов была посвящена ему роща и алтарь; отсюда окинул он взором Трою и корабли ахейцев.