Читать интересную книгу Тень (СИ) - Номен Квинтус

— Хотел бы я пораньше узнать, куда она еще миллион двести тысяч потратит: она как-то находит самые эффективные ниши для вложения средств, я бы тоже туда же свободную копеечку вложил.

— Миллион шестьсот: с января на нее еще два представления пришли по результатам сорок пятого. А откуда у тебя свободная копеечка?

— Ну зарплатой-то своей я распоряжаться могу… может ей для чего-то таких крох и не зватает!

— Для чего?

— Нам этого не понять, — на вопрос ответил Лаврентий Павлович. — Из того, что она заказала для университетской лаборатории, больше половины является агрегатами, назначения которых никто не понимает. Мне Михаил Петрович Шувалов — директор и главный инженер Ковровского механического — говорил, что, цитирую, зачем нужно то, что заказывает Белоснежка, не понимает вообще никто до тех пор, пока она это на запустит и не покажет как оно используется. Ну а после этого никто не понимает, как раньше без этого жили. Это у вопросу о том, что она словами объяснить многое не может… кстати, Николай Николаевич спрашивал, не стоит ли девушку привлечь к спецпроекту. По его мнению, она слишком много по этой теме знает… то есть не о спецпроекте, а…

— Мы думаем, что при необходимости пусть товарищ Семенов задает ей конкретные вопросы по конкретным проблемам. И ее ответы передает тем, кто спрашивал, как… как свои. Нам кажется, что слишком много народу замечают ее… особенность. Мы думаем, что не надо привлекать к ней лишнего внимания.

— Она сама внимание привлекает. Одно то, что она полуниверситета за свой счет кормит…

— А вот это, нам кажется, совершенно неправильно. Страна должна найти средства, чтобы хотя бы досыта накормить тех, кто обеспечит ее будущее. Надо подсчитать, сколько она уже на это денег потратила и найти форму возврата ей этих средств. Есть мнение, что она их сможет потратить более эффективно, чем на закупку картошки…

Глава 34

Состоявшееся в начале августа вручение Тане Сталинских премий изрядно повеселило и Лаврентия Павловича, и Иосифа Виссарионовича. Они, конечно, на нем не присутствовали (награждение, как и в прошлый раз, прошло «в закрытом режиме»), но рассказ Николая Николаевича довел Сталина чуть ли не до слез:

— Я ей долго и старательно рассказывал, за что вручается каждая премия, она, как всегда, молчала, пока последнюю не получила. А потом сказала «Спасибо, передайте Сталину мою благодарность» и спросила: «А тут обменного пункта нигде нет? Чтобы пять маленьких медалек поменять на одну побольше? А то сказано же в положении „носить выше всех остальных наград“, а они у меня только в три ряда помещаются, и какие из них носить выше других? Опять же, если я эти в три ряда повешу, мне ордена что, на пупке что ли цеплять?»

Иосиф Виссарионович, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться в голос, высказал свое мнение по этому поводу:

— Менять мы, конечно, ничего не будем, но мысль этой девочки о дополнительной медали, заменяющей при ношении пять маленьких… в этом что-то есть. А почему именно пять? Или она думает, что у нас для нее награды скоро закончатся?

— Она это тоже объяснила, — ответил Семенов, тоже улыбаясь во всю ширь лица. — Говорит, что в один ряд помешается максимум шесть медалей, поэтому лицам, получившим меньше тридцати Сталинских премий, не придется мучиться с проблемами, какие надевать выше, а какие ниже.

— Разумное замечание, — хмыкнул уже Лаврентий Павлович. — Особенно в свете того, что еще лето не закончилось, а у нее уже три представления на премии за сорок шестой год. Правда, одна совместная…

— Две совместных, — решился уточнить Николай Николаевич.

— Тогда уже четыре, я ваше представление еще не видел.

— А что она еще натворила? — спросил Сталин.

— Два представления написал товарищ Мясищев. Одно — на разработку каких-то невероятных авиационных сплавов, а другое — за разработку принципиально нового авиационного двигателя. Турбовинтового. Вообще-то его вроде изобрел инженер Кудрявцев, хотя и по прямому поручению Серовой, но сам он в разговоре с Владимиром Михайловичем сказал, что наша Белоснежка ему выдала довольно детальную схему мотора и подробнейший перечень материалов с указанием из чего какие узлы делать. Он, конечно, тоже постарался: у него, разработавшего первый в жизни мотор, ресурс двигателя составляет не менее тысячи часов.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Да, это заметный шаг в двигателестроении, — заметил Сталин.

— Еще какой, ведь этот мотор весит менее ста пятидесяти килограммов и мощность имеет восемьсот пятьдесят сил. И работает на простом керосине… если его на самолетах использовать.

— А где еще его можно использовать?

— А товарищ Серова его распорядилась делать вообще для небольших передвижных электростанций, причем в таком варианте этот мотор может работать даже на дровах. То есть на генераторном газе.

— Да, такой мотор премии явно заслуживает.

— Думаю, что еще одну премию за этот же мотор потребует для Серовой Люлька: ему для постройки двигателей уже турбореактивных по ее требованию переданы рецептуры сплавов и технологии их обработки, позволяющие — по мнению Архипа Михайловича — на порядок долговечность его моторов поднять.

— Вот когда пришлет представление, тогда его и рассматривать будем. А Николай Николаевич по поводу катализаторов для переработки нефти, вероятно, представление готовит?

— Да, совместное с Еленой Зайцевой. И тут, раз уж разговор зашел, хотел узнать ваше мнение вот по какому вопросу. Насколько я понял, по катализаторам девяносто, если не девяносто пять процентов работы выполнено Татьяной Васильевной. То есть я это даже работой назвать не могу, она просто сообщила, как их получать и из чего. Но именно работы по получению этих катализаторов и их испытанию провела как раз товарищ Зайцева…

— Но это же нельзя назвать изобретением или открытием, обычная работа химика, — отреагировал Берия.

— Вы правы, но Таня… товарищ Серова, очевидно подозревая, что я ее к какой-то награде за это представить попытаюсь, мне прямым текстом сказала, что если Лена не получит такую же, то она от своей откажется. А еще я просто боюсь, что она вообще перестанет…

Сталин внимательно поглядел на Берию, тот почти незаметно кивнул, и Иосиф Виссарионович прервал Семенова:

— Мы примерно этого и ожидали, и думаем, что товарищ Серова, вероятно, лучше понимает, какая часть работы здесь важнее. Поэтому готовьте представление на обеих, мы, я думаю, его поддержим. Ну а ей, мне кажется, об этом сообщать…

— Да если она узнает, что я вам об этом рассказал, со мной здороваться скорее всего перестанет.

— А мы так не думаем, — почему-то эти слова академика опять развеселили Сталина, — но проверять наши подозрения не будем. А чем товарищ Серова сейчас занимается? Выдумывает какие-то новые катализаторы?

— Я знаю чем она занимается, но совершенно не представляю зачем. В ее лаборатории в Коврове, насколько я понял, несколько человек занимаются извлечением из угольной золы нескольких редких металлов и металлоидов, а в лаборатории университета несколько студентов с физфака, по сути сманенных Серовой на, как она говорит, «летнюю подработку», выращивают кристаллы этих веществ, их солей, окислов и интерметаллидов. И она за это ребятам платит вполне приличные деньги… но мне она сказала, что как раз к катализаторам эта работа никак не относится. К полупроводникам имеет, но, насколько я понял ее пояснения, к идеям Кенигсберга ее исследования вообще никак не относятся.

— Значит, узнаем, когда она эти исследования завершит, — флегматично подвел черту обсуждению Берия. — А что она ответила на ваши вопросы по урану?

— Что-то странное. Сказала, что уран слишком тяжелый и что про изотопный обмен можно даже не думать. А потом — что она не готова ответить на вопрос, а ответит, скорее всего, весной…

— Я так и думал! Ладно, пусть занимается чем хочет. Лично я, получив такие деньги, поехал бы домой, спал бы до обеда и ел бы шашлыки из осетра. Но мне столько денег не дают… да и не надо. Все же работать интереснее, чем брюхо набивать: работа — она каждый день новая, а даже лучший шашлык когда-нибудь приедается…