Немного успокоившись, она удивилась самой себе. Почему в подобных ситуациях она издает такие странные звуки? Что их вызывает? Сейчас, когда никто не корил ее за них, они казались ей такими естественными. Почему они считали смех чем-то предосудительным? В Клане никто не смеялся и не улыбался. Единственным исключением был ее сын. При этом тамошние люди ценили юмор и одобрительно кивали головами, слушая смешные истории. Порой на их лицах возникало нечто похожее на улыбку, но у них подобное выражение ассоциировалось не с веселостью или блаженством, но с нервным напряжением и страхом.
Если же смех выходит у нее сам собой и приводит ее в прекрасное расположение духа, то что в нем дурного? Интересно, смеются ли Другие? Другие… Благостные чувства в тот же миг оставили ее. Она не любила вспоминать о людях. Ведь она перестала искать их… Айза советовала ей найти соплеменников. Жить в одиночку не только тоскливо, но и опасно. Если она заболеет или поранится, кто придет ей на помощь?
Какой счастливой казалась ей теперь ее нынешняя жизнь! Ни Уинни, ни Вэбхья нисколько не мешали ей жить. Они не одергивали и не воспитывали ее. Мол, ей не следует улыбаться, или плакать, или охотиться, или пользоваться определенными видами оружия. Она решала все сама и потому чувствовала себя свободной. То, что почти все время уходило у нее на обеспечение таких потребностей, как еда, тепло и кров, нисколько не печалило ее, — это обстоятельство представлялось Эйле вполне естественным. Более того, оно придавало ей уверенности — ведь она могла обеспечить себя всем необходимым.
С той поры как в пещере появился львенок, ее тоска по людям заметно ослабла. Внутренняя пустота и жажда общения стали столь привычными, что она уже не обращала на них внимания. Два животных смогли до известной степени заполнить эту пустоту. Когда она была еще совсем маленькой девочкой, с ней нянчились Айза и Креб, теперь они с Уинни возились с маленьким львенком. Ночью, когда Вэбхья прятал свои коготки и сворачивался рядом с ней в клубок, ей казалось, что рядом с ней лежит Дарк.
Она не спешила на поиски Других, имевших неведомые ей обычаи и ограничения. Других, которые вновь могли лишить ее смеха… «Нет, — пообещала она сама себе. — Я ни за что не стану жить с людьми, которые запретят мне смеяться».
Животные угомонились. Уинни принялась пощипывать травку, Вэбхья отдыхал неподалеку. Он тяжело дышал, высунув язык от усталости. Эйла тихонько присвистнула, призывая к себе Уинни. Вслед за кобылкой поплелся и Вэбхья.
— Уинни, мне пора отправляться на охоту, — сообщила она жестами. — Этот лев жрет столько, что скоро мне будет его не прокормить…
С тех самых пор, как львенок оправился от ран, он неизменно сопровождал Эйлу или Уинни во всех их походах. Львят, живших в прайде, и детей, росших в Клане, никогда не предоставляли самим себе, и потому обеим сторонам такое положение вещей представлялось вполне естественным. Однако это приводило к возникновению серьезной проблемы: как она могла охотиться, если ее постоянно сопровождал пещерный лев? Впрочем, едва Уинни перестала бояться львенка, проблема разрешилась сама собой. Львица-мать обычно становится лидером подгруппы, в которую, помимо ее детенышей, входит молодая самка. Когда мать отправляется на охоту, эта самка следит за ее детенышами. Вэбхья стал воспринимать Уинни именно в этом качестве. Эйла знала, что к кобылице, вооруженной тяжелыми копытами, не осмелился бы подойти ни один из небольших хищников, подобных гиене, однако это значило, что на охоту ей вновь предстояло ходить пешком. Впрочем, неудобство это вскоре пошло ей на пользу.
Она привыкла обходить стороной прайд пещерных львов, живших к востоку от ее долины. Однако стоило ей заметить под чахлыми сосенками нескольких львов, как она тут же решила понаблюдать за ними, с тем чтобы лучше узнать жизнь существ, с которыми ее связывал тотем.
Нечего и говорить, занятие это было рискованным. Она оставалась охотницей, но в любое мгновение могла превратиться в добычу. Она наблюдала за хищниками и прежде и потому умела делать это достаточно незаметно. Львы, знавшие, что она наблюдает за ними, через какое-то время привыкли к ее соседству и попросту перестали обращать на нее внимание. Тем не менее занятие ее от этого не становилось менее опасным.
Большую часть времени хищники отдыхали или спали, однако стоило им выйти на охоту, они становились воплощением быстроты и ярости. Волки, которые привыкли охотиться стаей, способны справиться с крупным оленем — львица может сделать то же самое куда быстрее. Львы охотятся только в том случае, если они испытывают голод, едят же они обычно раз в несколько дней. Им не нужно подобно ей запасать пищу впрок, ведь они могут охотиться в любое время года.
Летом, когда все живое изнывает от полуденного зноя, они предпочитают охотиться по ночам. Зимой же, когда шкура их естественным образом становится более пышной и светлой, они охотятся днем. По ночам, когда температура опускается особенно низко, они спят, прижавшись друг к другу в пещере или в какой-нибудь расселине, защищенной от ветра.
Посвятив наблюдениям целый день, молодая женщина вернулась в свою долину, исполнившись особой радости за свой тотем. Она видела, как львицы завалили старого мамонта, бивни которого имели такую длину, что скрещивались друг с другом. На пиршество вышел весь прайд. Как она смогла уцелеть? Ведь в ту пору ей было всего пять, а она отделалась несколькими шрамами… Не случайно она вызвала в Клане такое изумление. Но почему Пещерный Лев выбрал именно ее? Внезапно странное предчувствие вытеснило из ее сознания мысли о Дарке.
На пути к долине она подбила зайца и вновь задумалась над тем, насколько разумно она поступила, принеся в пещеру раненого львенка, который в скором времени должен был превратиться во взрослого пещерного льва. Ее сомнения развеялись, стоило малышу, донельзя обрадованному ее возвращению, подбежать к ней. Он искал пальцы Эйлы и лизал ее руки своим шершавым языком.
Вечером, после того как Эйла освежевала убитого зайца и нарезала мясо на куски, убрала стойло Уинни и бросила на каменный пол охапку свежего сена, она приготовила ужин и для себя и села возле очага, попивая горячий чай и размышляя о событиях прошедшего дня. Юный лев спал у дальней стены пещеры. Она мысленно вернулась к тем обстоятельствам, которые вынудили ее взять львенка, и пришла к выводу, что за ними стояла воля ее тотема. По неведомой причине Духу Великого Пещерного Льва было угодно, чтобы она воспитывала одно из его порождений.
Она нащупала рукой амулет, висевший на шее, и обратилась к тотему на безмолвном языке жестов, принятом в Клане: