– Мелио, – прошептал Сол.
– Какая разница? Это все не помогает, вот в чем дело, папа. К тому времени, когда я начинаю наконец что-то усваивать, меня уже тянет в сон от усталости. А потом… Ну, ты же знаешь, что происходит потом.
– Что… – начал Сол и замолчал. Потом кое-как выдавил из себя: – Что ты хочешь, чтобы мы сделали, малыш?
Рахиль посмотрела ему в глаза и улыбнулась. Это была та самая улыбка, которой она одаряла его, начиная с пятинедельного возраста.
– Не говори мне об этом, отец, – сказала она твердо. – И не позволяй мне говорить об этом самой себе. Это только причиняет боль. Все это было не со мной… – Она замолкла и провела рукой по лбу. – Ты понимаешь, что я имею в виду, папа? Та Рахиль, которая отправилась на другую планету, и влюбилась, и попала в катастрофу… это была другая Рахиль! Я не хочу переносить ее боль. – Она заплакала. – Ты понимаешь? Понимаешь, папа?
– Да, – ответил Сол. Он обнял ее и ощутил тепло ее тела, влагу ее слез. – Да, понимаю.
В следующем году с Гипериона чуть ли не каждый день начали приходить мультиграммы, но все они носили отрицательный характер. Природа и источник антиэнтропийных полей не установлены. Активность временных приливов в районе Сфинкса в обычных пределах. Эксперименты с лабораторными животными в приливных районах и вокруг них привели к внезапной гибели некоторых животных, но болезни Мерлина не обнаружили ни у одного. Каждое сообщение Мелио заканчивал словами: «Передайте Рахили, что я ее люблю!»
Деньги, полученные от Рейхсуниверситета, Сол и Сара использовали, чтобы пройти частичную поульсенизацию в Буссард-Сити. Они были уже слишком стары, чтобы эта процедура продлила их жизнь еще на один век, зато внешне супруги сейчас выглядели скорее пятидесятилетними, чем семидесятилетними. Они изучили старые семейные фотографии и пришли к выводу, что подобрать костюмы, какие они носили полтора десятка лет назад, не составит особого труда.
Шестнадцатилетняя Рахиль сбежала по лестнице со своим комлогом, настроенным на радиостанцию колледжа.
– Мне сегодня рисовую кашу. Можно?
– Ты и так ее ешь каждое утро, – улыбнулась Сара.
– Да. – Рахиль тоже улыбнулась. – Я просто подумала, а вдруг ты ее не сварила или уж не знаю что. Я слышала телефонный звонок. Это Ники?
– Нет, – ответил Сол.
– Черт, – вырвалось у Рахили, и она испуганно взглянула на родителей. – Простите, она ведь обещала позвонить, как только станут известны результаты. После консультации прошло уже три недели. Мне кажется, я слышала что-то такое.
– Не беспокойся, детка, – сказал Сара. Она принесла кофейник и первым делом налила кофе в чашку Рахили, потом себе. – Не беспокойся, милая. Поверь мне, твои оценки будут достаточно хороши, чтобы поступить в любой колледж, какой тебе понравится.
– Ма, – удрученно вздохнула Рахиль, – как ты не понимаешь? Мы живем в мире, где все готовы друг друга съесть. – Она нахмурилась. – Ты не видела мою мультиприставку по математике? У меня в комнате черт ногу сломит. Ничего не могу найти.
Сол откашлялся.
– Сегодня никаких занятий, детка.
Рахиль с удивлением посмотрела на него:
– Нет занятий? Во вторник? За шесть недель до окончания школы? Что случилось?
– Ты была больна, – твердо ответила Сара. – Один день ты вполне можешь посидеть дома. Всего один.
Рахиль нахмурилась еще сильней.
– Больна? Я не чувствую себя больной. Просто все как-то странно. Как будто что-то… не в порядке. Ну, например, почему вдруг переставили диван в комнате информации? И где Чипс? Я звала его, звала, а он не пришел.
Сол дотронулся до ее руки.
– Ты очень долго болела, – сказал он. – Доктор говорит, что у тебя могут быть провалы в памяти. Мы поговорим по дороге в колледж. Хорошо?
Лицо Рахили прояснилось.
– Пойти в колледж, а с уроков смотаться? Прекрасно. – По ее лицу вдруг мелькнула тень испуга: – А если мы встретим Роджера Шермана? Он ведает приемом новичков и такой въедливый, такой зануда!
– Мы не встретим Роджера, – успокоил ее Сол. – Ты готова?
– Почти. – Рахиль наклонилась к матери и крепко обняла ее. – Счастливо, аллигатор.
– Пока, крокодил, – отозвалась Сара.
– О’кей, – весело улыбнулась Рахиль и встряхнула головой. – Я готова.
Постоянные поездки в Буссард-Сити заставили Сола купить магнитоплан. Прохладным осенним днем он двинулся в путь по самому медленному маршруту, проходившему намного ниже скоростных трасс. Он наслаждался пейзажем и запахом скошенной травы. Мужчины и женщины, работавшие в полях, приветливо махали ему вслед.
Со времен его детства Буссард значительно расширился, но синагога по-прежнему располагалась на окраине одного из самых старых районов города. Храм тоже был стар, и старина эта чувствовалась во всем. Даже ермолка, которую Сол надел при входе, показалась ему изношенной за долгие десятилетия чуть не до прозрачности. Раввин, однако, оказался молодым. Сол понимал, что ему лет сорок, не меньше, – волосы, выглядывавшие из-под ермолки, явно поредели – но для Сола он все равно был мальчишкой. Сол облегченно вздохнул, когда раввин предложил ему продолжить беседу в парке, расположенном на другой стороне улицы.
Они уселись на скамейку. Сол с удивлением обнаружил, что все еще держит в руках ермолку, беспокойно теребя ее. В воздухе пахло сыростью – ночью шел дождь – и сгоревшей листвой.
– Я не совсем понимаю, господин Вайнтрауб, – сказал раввин. – Что все-таки вас тревожит: сон или то обстоятельство, что ваша дочь заболела после того, как он начал вам сниться?
Сол поднял голову, подставляя лицо солнцу.
– Если быть точным, ни то и ни другое, – ответил он. – Я просто чувствую, что эти два события как-то связаны между собой.
Раввин потрогал пальцем нижнюю губу.
– Сколько лет вашей дочери?
– Тринадцать, – чуть помедлив, ответил Сол.
– И эта болезнь… серьезная? Она угрожает ее жизни?
– Нет, жизни она не угрожает. Пока.
Раввин чинно сложил руки на своем объемистом животе.
– Вы не думаете… можно я буду звать вас Солом?
– Конечно.
– Сол, вы не думаете, что этот ваш сон… что он каким-то образом стал причиной болезни вашей девочки?
– Нет, – ответил Сол и задумался, правдив ли его ответ. – Нет, ребе, я так не считаю.
– Зовите меня Март.
– Хорошо, Март. Я пришел не потому, что считаю самого себя… или свой сон причиной болезни Рахили. Но мне кажется, мое подсознание все время пытается мне что-то подсказать.
Март откинулся на спинку скамейки.
– Может, вам стоит обратиться к неврологу или психологу? Я не совсем понимаю, что…
– Дело в том, что меня интересует история Авраама, – прервал его Сол. – Знаете, я изучал различные этические системы, но мне трудно понять этику, которая начинается с приказа отцу заколоть родного сына.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});