— Замечательно, Энди! Я ужасно любила «Щелкунчика». Как бы мне хотелось посмотреть его еще раз!
— Может, папа достанет еще один билет.
Она только покачала головой.
— Ничего не получится. Ты забыл, что мы хотим сделать папе сюрприз? А вдруг мы проговоримся и выдадим себя?
Алекс улыбнулся.
— Так вы думаете, ему понравится яхта?
— Я думаю, что он с ума сойдет от радости. А когда ты закончишь рисунок, я отдам вставить его в рамку. Согласен?
— Ух ты! Ага…
Она поднялась и пожала мальчику руку.
— До вторника!
Алекс глядел ей вслед и гадал, есть ли у нее дети. Если да, то им крупно повезло. Она красивая. А еще она умеет рисовать.
Глава 19
В тот день Девон вернулась домой ближе к вечеру и обнаружила на автоответчике сообщение от Джонатана. Тот ироническим тоном спрашивал, не хочет ли Девон составить им с Алексом компанию и сходить на «Щелкунчика». Конечно, Алекс не успел подать ему эту мысль. Мальчик должен был вернуться домой только в субботу.
Девон печально вздохнула, подумав о том, что несколько недель назад она была бы счастлива присоединиться к Джонатану с Алексом. Но теперь она не могла рисковать. Ее хитрость с больницей могла раскрыться в любую минуту. Нельзя допустить этого, пока она не выяснит у Алекса, что случилось во время пожара. Кроме того, она не доверяла Джонатану — точнее, не доверяла самой себе.
Когда она перезвонила Стаффорду и принесла свои извинения, Джонатан сделал все, чтобы переубедить ее. Конечно, это было приятно, но в то же время усиливало ее настороженность. Он что, снова хочет использовать ее?
Весь уик-энд она просидела за «Следами», если не считать первого выхода в магазин за рождественскими подарками. Она купила матери красивую кашемировую шаль, а отцу — пенковую трубку. С тех пор, как тот бросил сигареты, он любил время от времени выкурить трубочку-другую.
К великому огорчению владельцев магазинов и к облегчению Девон, предпраздничная суета еще не началась. Но красочные декорации и звучавшие повсюду рождественские гимны заставляли Девон грустить и чувствовать себя изрядно подавленной.
Все объяснялось очень просто: она тосковала по Джонатану. Работать с ним вместе было вовсе не то же самое, что прикасаться к нему, обнимать его, просыпаться рядом с ним по утрам. По правде говоря, при виде Джонатана она чувствовала себя хуже прежнего.
Однако надо было признать: Джонатан помогал ей куда лучше, чем можно было надеяться. Они быстро продвигались вперед. Даже слишком быстро. Ей бы хотелось, чтобы все было как прежде, но рассчитывать на это не приходилось. Рано или поздно он узнает о ее обмане, касающемся сына. И эту вину он никогда не забудет и не простит. При мысли о неизбежности такого исхода у нее становилось тяжело на сердце, однако иного выхода не было. Она должна была знать правду, но тут ей Джонатан ни за что не уступит.
Как и она ему.
Днем во вторник, уговорив себя отложить угрызения совести на потом, она снова пошла в больницу, чтобы дать Алексу очередной урок. Он был рад ей не меньше, чем в первый раз, и она мельком подумала: не потому ли, что мальчик скучает без матери?
— Как тебе понравился «Щелкунчик»? — спросила Девон, когда они сели за стол, чтобы посмотреть его рисунки, сделанные в последние дни.
— Потрясно! Папа сказал, что это лучший балет, который он когда-нибудь видел. Вам надо было пойти с нами. — Алекс разразился взволнованной десятиминутной речью о марширующих оловянных солдатиках, фее Драже, мышином короле и пересказал все содержание балета — сцену за сценой.
— Хватит, хватит! — смеясь, замахала руками Девон. — Слушай, если ты так любишь рассказывать, может, тебе лучше стать писателем, а не художником?
— Я буду бизнесменом, как мой папа.
— Серьезно? — выгнула бровь Девон.
— Конечно. Но я все равно буду рисовать. Просто для развлечения.
— Это хорошо, Энди. Многие люди забывают оставлять время на развлечения. А это очень важно, сколько бы лет тебе ни было. — Она подумала о Джонатане, о том, как много ему приходилось работать на ранних этапах карьеры и чем это для него кончилось. — Поговорим о рисовании, — сказала она, заставив себя покончить с этой темой. — Что ты успел сделать за этот уик-энд?
— Пока я был дома, я много чего нарисовал, но папину картинку оставил здесь, чтобы поработать над ней. — Он показал ей последний вариант ранее нарисованной яхты. Эта яхта стояла в гавани, и бледно-голубые волны разбивались о ее длинный, гладкий корпус.
— Ну, намного лучше. Линии четкие, чистые, перспектива правильная… — Она улыбнулась. — Очень хорошо, Энди.
Мальчик засиял, и от Девон не укрылось, что у него на щеке возникла прелестная ямочка. Как чудесно было бы иметь такого сына… Девон жалела, что у них с Полом не было детей. Правда, ей всего двадцать девять — самый детородный возраст, но Майкл ушел из ее жизни, а отношения с Джонатаном явно перешли в другое качество, так что шансов создать семью у нее почти не оставалось. При мысли о том, что она опоздала, Девон охватила грусть. Она вздохнула, начиная понимать, как женщина может решиться завести ребенка, будучи одна.
К несчастью, Девон слишком хорошо знала, как много значит для детей любовь обоих родителей, и не хотела обездолить собственное дитя…
Она ощутила на себе взгляд Алекса и стала просматривать рисунки, как делала в прошлый раз. От Девон не укрылось, что мальчик начинал нервничать, стоило ей взять в руки лист с изображением старого особняка Стаффордов. Он снова набросал его, добавив темно-зеленые ставни на окнах и старомодную железную изгородь вокруг двора. Она вспомнила, что во время последней поездки в Стаффорд видела эту изгородь, сплошь заросшую сорняками.
Девон перевернула страницу, и в тишине раздался громкий треск толстой бумаги. Рука ее замерла на полпути. На следующей странице альбома был изображен тот же дом, но объятый пламенем: злобные красно-оранжевые языки грозно вздымались в черное ночное небо.
— Пожар… — произнесла она, забыв о том, что говорит вслух.
— Вам папа рассказывал об этом? — тихо спросил Алекс.
— Немного. Я была в Стаффорде и видела, что осталось от дома.
— Видели?
— Да… Я провела ночь в гостинице. — Она пыталась говорить спокойно, но внутри все сжалось от страха.
Алекс нервно облизал губы.
— Это было страшно.
Девон делала вид, что изучает рисунок, — подносила его к свету, рассматривала под разными углами.
— Да… Могу себе представить…
А потом она обратила внимание, что этот рисунок не последний. Стоило перевернуть страницу, как у нее сжалось сердце и перехватило дыхание. Здесь было изображено то же, что и на предыдущем, но у дома уже обвалилась часть крыши. Языки пламени так же неистово рвались ввысь, однако на сей раз в них было нечто иное. Лицо человека.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});