17 декабря в Киеве у киноактрисы Галины Логиновой («Много шума из ничего», «Голубой патруль» и др.) и гражданина Югославии Боги Йововича, который после учебы в. московском мединституте работал в нашей стране врачом, родилась девочка, которую назвали Милой. Спустя двадцать лет эта девочка станет голливудской звездой Милой Йовович. Между тем история любви родителей будущей звезды выглядит романтично. Вспоминает Г. Логинова:
«Мы познакомились с Боги в одном столичном ресторане, куда меня пригласила актриса Ира Шевчук (стала известна после роли Риты Осяниной в фильме «А зори здесь тихие…». — Ф. Р.). Я у нее остановилась, когда приехала из Москвы в Киев после окончания съемок в фильме «Много шума из ничего». Ира познакомила меня со своими друзьями-югославами. Среди них был Боги, который учился на последнем курсе мединститута в Москве. Обоюдное притяжение, называемое любовью, возникло с первого взгляда. А полтора года спустя произошел интересный случай…
Представьте: теплые молочные сумерки опускались над селом Збруевка Херсонской области. В тоскливой одинокой избе мерцал огонек. Старушка-гадалка за рубль разложила передо мной карты моей судьбы: «Твой любимый — с тобой рядом. Через месяц вы заключите брак, а через год у вас родится дочь. Твоя судьба занесет тебя так далеко, куда рельсы не ходят».
Это было настолько неправдоподобно, что я в душе сильно иронизировала по поводу гадалки, возвращаясь обратно через кладбище на нашу съемочную базу фильма «Голубой патруль» Одесской киностудии. Но уже через месяц я оказалась замужем. Через год в Киеве у нас родилась дочь Мила. А через пять лет я с семьей пересекла Атлантический океан и приземлилась в Сан-Франциско…».
Однако вернемся в декабрь 75-го.
18 декабря на квартире Андрея Сахарова в доме на улице Чкалова была проведена пресс-конференция, посвященная состоявшемуся несколько дней назад суду над Сергеем Ковалевым. Приведу лишь небольшой отрывок из выступления Сахарова:
«Я хотел бы отметить прежде всего, что Ковалев осужден за защиту других людей, ставших, по его глубокому убеждению, жертвой несправедливости. Ни цели подрыва советской власти, ни клеветнического характера его действий обвинение не доказало. Суд был вызывающе беззаконным — без гласности, без прений сторон, без защиты подсудимого, без его последнего слова…
Власти — после Хельсинки и во время нобелевской церемонии — явно хотели продемонстрировать твердость и силу, позволяющие пренебрегать даже собственными законами…».
Леонид Брежнев вот уже неделю практически безвылазно находится на даче, где в компании своих помощников работает над отчетным докладом, который ему предстоит зачитать на XXV съезде КПСС, намеченном на конец февраля следующего года. После поездки в Польшу, которая навела большого шороху на весь социалистический мир (как мы помним, Брежнев вновь вел себя неадекватно), сторонники генсека предприняли решительные шаги к тому, чтобы заставить Брежнева измениться в лучшую сторону. Андропов имел с ним серьезный разговор, где честно поведал собеседнику, что при таком отношении к собственному здоровью Брежнев рискует сложить с себя полномочия еще до съезда партии. Брежнева этот разговор испугал — в его планы совершенно не входила отставка. Далее послушаем рассказ Е. Чазова:
«К моему удивлению, план Андропова удался. При очередном визите я не узнал Брежнева. Прав был Щербицкий, говоря, что он сильный человек и может «собраться». Мне он прямо сказал: «Предстоит XXV съезд партии, я должен хорошо на нем выступить и должен быть к этому времени активен. Давай, подумай, что надо сделать».
Первое условие, которое я поставил, — удалить из окружения медсестру Н., уехать на время подготовки к съезду в Завидово, ограничив круг лиц, которые там будут находиться, и, конечно, самое главное — соблюдать режим и предписания врачей.
Сейчас я с улыбкой вспоминаю те дни, потому что некоторые ситуации, как, например, удаление медсестры, носили трагикомический характер. Конечно, это сегодняшнее мое ощущение, но в то время мне было не до улыбок. Чтобы оторвать Н. от Брежнева, был разработан специальный график работы медицинского персонала. Н. заявила, что не уедет без того, чтобы не проститься с Брежневым. Узнав об этом, расстроенный начальник охраны А. Рябенко сказал мне: «Евгений Иванович, ничего из этой затеи не выйдет. Не устоит Леонид Ильич, несмотря на все наши уговоры, и все останется по-прежнему». Доведенный до отчаяния сложившейся обстановкой, я ответил: «Александр Яковлевич, прощание организуем на улице, в нашем присутствии. Ни на минуту ни вы, ни охрана не должны отходить от Брежнева. А остальное я беру на себя».
Кавалькада, вышедшая из дома навстречу Н., выглядела по крайней мере странно. Генерального секретаря я держал под руку, а вокруг, тесно прижавшись, шла охрана, как будто мы не в изолированном от мира Завидове, а в городе, полном террористов. Почувствовав, как замешкался Брежнев, когда Н. начала с ним прощаться, не дав ей договорить, мы пожелали ей хорошего отдыха. Кто-то из охраны сказал, что машина уже ждет; Окинув всех нас, стоящих стеной вокруг Брежнева, соответствующим взглядом, Н. уехала. Это было нашим первым успехом…».
Распорядок дня Брежнева на даче выглядел следующим образом: после завтрака он в течение двух часов работал с помощниками над докладом, затем обедал, спал, после чего вновь работал. Иногда позволял себе расслабиться — охотился или гулял по лесу. Коллеги по Политбюро его в те дни старались не тревожить личными встречами, общаясь исключительно по телефону. Хотя были и исключения. Так, в четверг, 18 декабря, утром, на дачу Брежнева приехал министр иностранных дел СССР Андрей Громыко, который посчитал, что его проблема достойна того, чтобы отвлечь генсека от работы над докладом. Пригнало министра на дачу следующее: в начале января он должен был лететь с официальным визитом в Японию, а ехать туда ему страсть как не хотелось, поскольку подготовка к поездке сожрала бы все предновогодние каникулы. Вот он и приехал к Брежневу, чтобы уговорить его дать временный «отбой» визиту. Просил министр генсека долго — почти три часа. Говорил, что плохо себя чувствует, что хочет отдохнуть хотя бы на Новый год, да и своим подчиненным не хочет портить настроение перед праздником. В итоге Брежнев, который слыл человеком добрым, с доводами Громыко согласился.
Между тем на следующий день Брежневу исполнилось 69 лет. С утра помощники поздравили именинника с этой некруглой датой, пожелали ему прожить еще столько же, после чего сели за стол работать. И тут Брежнев возьми да и вспомни про вчерашний визит Громыко. Дескать, приезжал вчера ко мне коллега и уговорил его отложить январский визит в Японию. «Я понимаю Андрея, тяжело ему будет в Японии: там ведь опять будут просить у нас острова, а на носу новогодние праздники», — объяснил свое решение Брежнев. Видимо, он понимал, что в какой-то мере поступил вчера мягкотело и хотел наитие оправдание своему поступку у помощников. Однако поддержки он не нашел.
Один из помощников — Александров-Агентов — внезапно стал укорять генсека в негосударственном подходе. «Как же так, Леонид Ильич, мы ведь великое государство, а ведем себя как какое-нибудь государство-карлик! Наш министр иностранных дел, видите ли, не хочет портить себе праздники и боится ехать в одну из ведущих капиталистических стран, поскольку там его ждут неудобные вопросы. Разве это нормально? Как мы будем выглядеть перед остальным миром, если это станет привычкой в нашем МИДе?». Брежнев попытался было найти поддержку у других помощников, но те выступили на стороне своего коллеги. Суть всех выступлений сводилась к одному: Громыко поступает неправильно. Видя такое единодушие во мнениях, Брежнев встал из-за стола. «Ну спасибо вам, дорогие, — обиженно пробурчал он, — хороший подарочек приготовили мне ко дню рождения». И удалился к себе в кабинет звонить Громыко. Отсутствовал он примерно около часа. А когда вернулся, с облегчением сообщил, что визит Громыко в Японию состоится в первоначально оговоренные сроки — с 9 января.
Вечерние часы отдыха генсек обычно посвящал просмотру телевизора: смотрел программу «Время», а также хоккейные матчи приза «Известий», которые проходили 17–21 декабря во Дворце спорта в Лужниках. Те матчи доставили Брежневу много положительных эмоций, поскольку сборная Советского Союза выступила в них выше всяческих похвал. В первом матче наши ребята одолели финнов (6:2), потом шведов (5:3), а 21 декабря в решающем поединке встретились со сборной Чехословакии. Матч получился на редкость захватывающим. К началу третьего периода наши хоккеисты вели со счетом 3:1, но чехословаки сумели сократить разрыв до минимума. Забей они еще одну шайбу, и судьба матча могла бы сложиться совсем иначе. Но наши выстояли, благодаря чему в седьмой раз завоевали Кубок «Известий». Самым результативным игроком турнира стал Валерий Харламов, забивший пять шайб (две из них в матче с ЧССР) и сделавший две голевые передачи.