— Баки, — сказала я.
Аша с угрожающим видом поднялся, но я потянула его назад.
— Не только он, другие тоже не хотят. Исет права: они дружили со мной только из-за тебя и Рамсеса, а когда вы ушли, я стала никому не нужной царевной из семьи вероотступников. — Я справилась с волнением и подняла голову повыше. — Нравится быть колесничим?
Аша уселся и уставился мне в глаза, но мне не хотелось, чтобы он меня жалел.
— Здорово, — признался он и открыл свой мешок. — Никакой тебе клинописи, никаких иероглифов… не нужно переводить бесконечные угрозы Муваталли — Аша смотрел на небо, улыбаясь с неподдельной радостью. — Мое место — в войске фараона, я всегда это знал. А тут… — Он ткнул большим пальцем в сторону эддубы. — Тут мне мало что удавалось.
— Но ведь твой отец хочет, чтобы ты стал начальником колесничих. Тебе без образования нельзя!
— К счастью, все уже позади. — Аша достал медовую лепешку и отломил мне половинку. — Видела, сколько понаехало купцов? Полный дворец. Мы даже не смогли повести коней на озеро — оно все забито чужеземными кораблями.
— Пойдем к причалу, посмотрим!
Аша огляделся. Ученики играли в бабки и в сенет.
— Неферт, мы же не успеем.
— Почему? Пасер вечно опаздывает, а воинам нужно собираться только по сигналу трубы. Пасер начнет гораздо раньше. Когда мы еще увидим столько кораблей? Подумай только, каких там зверей, наверное, понавезли. И лошадей! — искушала я товарища. — Может быть, хеттских.
Я нашла верные слова.
Подойдя к озеру, мы увидели с дюжину стоящих на якоре кораблей. Флаги всех цветов реяли на ветру, яркие ткани переливались на солнце, словно драгоценные каменья. С кораблей выгружали тяжелые сундуки, и, как я и думала, из страны хеттов привезли в подарок коней.
— Ты была права! — воскликнул Аша. — Откуда ты узнала?
— Ведь каждая страна присылает свои дары. Что еще такое есть у хеттов, что нам нужно?
В воздухе висели крики торговцев, топот изнуренных морским путешествием коней, которые, скользя копытами, спускались по мосткам. Мы пробирались в сутолоке между тюками — к коням. Аша погладил иссиня-черную кобылу, но служитель сердито одернул его на языке хеттов.
— Ты говоришь с лучшим другом фараона Рамсеса, — резко сказала я на том же языке. — Он пришел проверить подарки.
— Ты знаешь наш язык? — удивился торговец.
Я кивнула.
— Да. А это Аша, будущий начальник царских колесничих.
Хетт прищурился, пытаясь понять, можно ли мне верить. Наконец с важным видом кивнул.
— Хорошо. Попроси его отвести коней в конюшни фараона.
Я во весь рот улыбнулась Аше.
— Что такое? Что он сказал?
— Просит отвести коней в конюшни фараона.
— Я? — воскликнул Аша. — Нет! Скажи…
Я улыбнулась купцу.
— Он будет счастлив доставить подарок хеттов фараону.
Аша уставился на меня.
— Ты сказала, что я не поведу?
— Нет, конечно! Великое дело — отвести несколько лошадей.
— А как я объясню, почему я этим занят? — закричал Аша.
Я посмотрела на него.
— Ты шел во дворец. Тебя попросили заняться конями, потому что ты в них разбираешься. — Я повернулась к хетту. — Прежде чем отводить коней, мы должны взглянуть на другие подарки.
— О чем ты с ним говоришь?
— Аша, положись на меня. Иногда ты слишком осторожен.
Хетт нахмурился, Аша затаил дыхание, а я послала хетту самый нетерпеливый взгляд. Он тяжело вздохнул и повел нас через весь причал, мимо покрытых удивительнейшей резьбой ларцов слоновой кости, в которых привезли корицу и мирру, стоившие целое состояние. Сильный аромат пряностей смешивался с запахом речного ила. Аша указал вперед, на длинный обитый кожей сундук.
— Спроси его, что там.
Переводить не потребовалось: старик тут же склонился над сундуком. Три длинные седые косы упали на плечо, и хетт, тряхнув головой, перебросил их за спину. Из сундука он извлек сверкающий меч.
— Железо! — шепнула я.
Аша взялся за рукоять и повернул длинный клинок, на котором сверкнуло летнее солнце, как на мече Рамсеса, когда он показывал нам его на балконе.
— И сколько тут мечей? — Аша сопроводил слова жестом.
Торговец, видно, понял, потому что ответил:
— Два — по одному для старшего и младшего фараона.
Я перевела ответ, и Аша вернул меч на место. Мне же на глаза попалась пара эбеновых весел.
— А это для чего?
Старик впервые улыбнулся.
— Это самому фараону Рамсесу — для свадебной церемонии.
Узкие весла были вырезаны в виде утиных головок, и старик погладил дерево, словно птичьи перья.
— Фараон будет ими грести, когда поплывет за лодкой невесты, и все придворные поплывут за ним в своих лодках.
Я представила себе, как Рамсес гребет, догоняя лодку Исет. Темные волосы невесты убраны сверкающими на солнце лазуритовыми бусинками. Мне и Аше придется плыть позади, и нельзя будет ни окликнуть Рамсеса, ни дернуть за волосы. Быть может, если бы во время коронации я не вела себя, как дитя, то на свадебной церемонии оказалась бы в самой первой лодке. И это ко мне он повернулся бы позже, ночью, и со мной говорил бы о событиях минувшего дня, и смеялся бы заразительным смехом…
В молчании я проводила Ашу до конюшен; вечером, когда Мерит велела мне сменить короткую тунику на праздничное одеяние, я не ворчала. Я покорно дала ей надеть мне на шею серебряное ожерелье и неподвижно сидела, пока она натирала мне щеки миртовым маслом.
— Отчего это ты вдруг такая послушная? — подозрительно спросила Мерит.
Я покраснела.
— Разве я не всегда такая?
Мерит вздернула подборок, и ее пеликаний мешок вытянулся.
— Собака делает, что велит хозяин. А ты всегда слушаешь меня, точно кошка.
Мы обе посмотрели на Тефера, который развалился на постели, — своевольный зверек дернул ушами, словно понял, что Мерит упомянула его.
— Фараон Рамсес теперь взрослый, и ты тоже решила повзрослеть? — не унималась Мерит.
— Возможно.
Когда пришло время собраться к обеду в Большом зале, я села на свое место возле помоста и видела, как Рамсес смотрит на Исет. Через десять дней она станет его женой. Неужели он совсем обо мне забудет?
Фараон Сети встал с трона и поднял руку. В зале воцарилась тишина.
— Не послушать ли нам музыку? — громко спросил он.
Царица Туйя кивнула, но подниматься не стала. Ее лоб по обыкновению покрывала испарина. И как только такая тучная женщина выносит фиванскую жару? Слуги так размахивали опахалами, что даже к столам у помоста доносился запах ее благовоний — лаванды и лотоса.