Со своей стороны Дарт заметил, что вблизи девушка еще красивее, ее красота — не иллюзия, а реальность. Ее кожа еще не обветрилась под суровыми ветрами равнин и была нежной, как персик. Руки тоже не огрубели, а были гладкими и безупречно ухоженными.
Взгляд майора больше не был равнодушным, черные глаза смотрели дерзко и откровенно оценивающе.
— Благодарю вас, майор, — сказала Полли.
Она надеялась, что он не услышал в ее голосе дрожь. Поскорее бы уж он налил воду, чтобы она могла уйти!
Как Дарт и заметил еще издали, у нее были нежные, манящие губы. Он подумал, каково было бы их поцеловать, но тут же отбросил эту мысль. Пожалуй, еще Нефи Спенсер примется палить из своего шестизарядного револьвера.
Наконец он закончил разливать воду, и Полли стала завинчивать пробки. Поскольку с ее стороны для этого требовались немалые усилия, майор молча взял грелки и уверенным движением рук завершил дело.
— Спасибо, — поблагодарила Полли.
Она говорила тихо, но в ее голосе чувствовалась твердость и здравый смысл. Дарт подумал, что, пожалуй, у нее было гораздо больше здравого смысла, чем у ее спутников. Он спросил:
— Скажите, в вашем отряде женщины настроены так же решительно, как мужчины? Они намереваются продолжать путь на Запад?
Полли кивнула.
— Даже старухи?
— Да. Нам некуда возвращаться. Толпа негодяев сровняла с землей дом Марриотов, а дом Спенсеров разграблен. Вандалы перепугали до полусмерти даже сестру Шалстер, когда та сидела в своей собственной гостиной.
— Сестра Шалстер — это старушка с резким голосом?
— Да.
Складки вокруг его рта стали глубже.
— Отнесите грелки тому, кому они нужны, и возвращайтесь, я хочу, чтобы вы рассказали мне больше.
Это была не просьба, а приказ.
— Хорошо, — снова кивнула Полли.
Она поспешила к фургону, чувствуя, как ее сердце болезненно колотится в груди. Сидеть поздно ночью с этим ужасным майором одной, без компаньонки, — такое нарушение приличий нелегко простил бы даже добрый Том Марриот, однако искушение было слишком велико, и Полли не устояла.
Когда Полли ввернулась, майор пододвинул к огню еще один ящик и поставил его рядом со своим. Полли поплотнее запахнула плащ и села на ящик.
— Мормоны, которых я видел в Ричардсон-Пойнте, говорили о преследованиях и нетерпимости, но я не представлял, что все настолько чудовищно.
— Это невозможно передать словами, — тихо сказала Полли. — Когда мне было десять лет, мы с родителями жили на ферме недалеко от Шоул-Крик. Был солнечный день, и я играла с другими детьми на берегу реки. Я, конечно, тогда этого не знала, но оказывается, горожане уже несколько недель требовали, чтобы мормоны отказались от своей веры или уехали. — Полли помолчала. — Вскоре мы с детьми разошлись по домам. Я стояла с мамой в гостиной, и вдруг мы увидели, что к кузнице и мельнице скачет большой отряд вооруженных всадников. Намерения их были совершенно очевидны. Кто-то из соседей крикнул: «Мир!» — но его застрелили. Потом у нас на глазах эти люди загнали наших соседей в кузницу, и мы услышали выстрелы и крики. — Полли замолчала и задумчиво посмотрела на огонь. — Сынишка Смитов, Сардиус, испугался и спрятался под кузнечные мехи, но его нашел мистер Глейз из округа Кэрролл и убил выстрелом в голову. В тот день убили восемнадцать человек. Моего отца не было дома, он уезжал покупать скот, а когда вернулся, то сказал, что ему стыдно жить среди убийц и что хотя он не мормон, он здесь не останется и пойдет с ними. Тогда-то мы и переехали в Киркленд.
Майор вопросительно поднял брови.
— Значит, вы не мормонка?
— Нет. Пока нет. — В голосе Полли слышалась неуверенность.
Это заинтриговало майора, но он не стал задавать вопрос на эту тему.
— Что произошло в Киркленде?
— Нас и там не оставили в покое, поэтому мы переселились в Наву.
— И там вам тоже не дали жить спокойно?
— Не дали. Отец не был религиозным человеком, но он говорил, что нетерпимость — один из самых тяжких грехов. Нетерпимость и лицемерие.
Губы майора скривились в невеселой улыбке.
— На этот счет он был прав. — Он произнес это с таким чувством, что Полли перестала думать о собственных воспоминаниях.
— Вы тоже пострадали от нетерпимости? — полюбопытствовала она.
— Да, но об этом я говорить не буду, — отрезал майор.
Полли подумала, не пора ли ей вернуться в фургон. Взглянув на суровое лицо майора, она решила, что он больше не желает с ней беседовать — очевидно, его мысли были сейчас далеко от забот маленького отряда и от нее самой.
Чувствуя себя неловко, она встала.
— Ваши спутники знают, что вы находитесь на границе индейской территории? — спросил майор.
— Э-э… да. — Полли не знала, известно им это или нет. — Раньше у нас были дружеские отношения с индейцами, — добавила она, как будто оправдываясь.
Он засмеялся.
— Индейцы, чья территория впереди, это не шауни и не делавары, это пауни. Сомневаюсь, что у вас будут с ними дружеские отношения.
— Вы много о них знаете?
— Больше, чем кто бы то ни было, — сказал майор.
В его голосе слышались какие-то странные нотки, Полли не поняла, что это значит. Ей хотелось расспросить его еще, но она понимала, что оставаться дольше было бы неприлично.
— Майор, надеюсь, мои ответы вам помогли и вы узнали то, что хотели узнать.
— Да, я узнал, что ваши женщины так же упрямы, как мужчины, независимо от возраста. И что вы идете на верную гибель, желая спастись от смерти в городах, из которых вас выгнали. Да, в этом вы мне помогли.
Он не пожелал ей спокойной ночи, и Полли резко повернулась и направилась к фургонам. Но она не успела сделать и нескольких шагов, как ноги запутались в подоле юбки, и Полли, споткнувшись, упала на снег. Еще до того, как она хотя бы попыталась встать, сильные руки взяли ее за талию, подняли и поставили на ноги. Поднимая Полли, Дарт Ричардс заметил, что талия у нее на удивление тонкая, а обнимать ее очень приятно.
От падения и от неожиданности у Полли сбилось дыхание, и сердце почему-то забилось учащенно. Майор сжал ее талию еще крепче, привлек к себе, и не успела Полли возразить, как он коснулся губами ее губ. Она подняла руки и уперлась кулаками в его плечи, пытаясь его оттолкнуть, но, конечно же, справиться с ним ей было не по силу. Майор раздвинул языком ее губы, и Полли поняла, что хотя она и сопротивляется, ее единственное желание — подчиниться. Обвить его шею руками и целовать так же страстно, как он ее целовал.
Все закончилось слишком быстро: он отстранил ее от себя и, продолжая держать за плечи, заглянул ей в глаза. На его лице играла насмешливая улыбка.