Читать интересную книгу По повестке и по призыву. Некадровые солдаты Великой Отечественной - Юрий Мухин

З.К. Некрутова-Кетько Мой ослепительный миг

Предисловие сына

Тепло дома и самой бабушки Федоры, мудрость дедов Ивана Пантелеевича и Никиты Федоровича, тетечки Катечки, всей родни незабываемы. Счастье, охватившее меня по приезде в Челябинск, когда наша семья стала жить вместе, когда мой родной отец стал рядом, оставалось в душе долго. Волнение возникает вновь, стоит только заехать в Волчиху или появиться на АМЗ. И пусть эти ощущения не будут непонятными или обидными для тех, кто их не испытал. Поверьте, если это так, то мне больно за вас, и больнее, чем вам, тем, кто этого недополучил, именно потому, что этих переживаний у вас нет.

Мама рассказывала мне, сестре, моим двоюродным братьям и сестре Вере о предках, об истории, о войне, о труде и подвигах товарищей. О себе говорила меньше и то, что она воевала за брата и за Родину, и то, что делала, это за них, а не для геройства…

Апрель 2003 года. Я помогаю принимать экзамен по Истории Отечества у курсантов военного института.

– Какой у вас вопрос?

– Послевоенное время.

– Какой войны, кто воевал, когда закончилась?

– Второй мировой. Закончилась в 1904 году, а воевали японцы…

– А когда была Великая Отечественная война?

– В девятнадцатом… с французами…

– Хорошо, а когда родилась Ваша мама?

– Где-то в 1964 или 1965 году…

Больше вопросов у меня к этому мальчику не было.

Жизнь моей мамы, конечно, неординарна.

Война, подвиги – это показательно и замечательно. Но я бы хотел, чтобы в ее судьбе читатели, особенно юные, увидели жизнь женщины, матери, бабушки и уже прабабушки, которая жила, училась, трудилась, воевала во имя жизни… Чтобы и они в своих отцах и матерях увидели то, что видно в каждом деятельном человеке – вечность, бессмертие, продолжающееся в потомках. Другого бессмертия нет, как в связи поколений. Если плохо помнят о тебе-это Ад. Если не помнят вообще – Забвение, Смерть. Понимание этого важнее всего!.. Сергей КЕТЬКО

Учительница

Детство мое прошло в деревне Волчиха Алтайского края, на берегу моря. Да, моря, но древнего и ушедшего миллион лет назад. Остались пески, речка, солончаки и красивые ленточные боры. Деревня большая и при Советской власти стала рабочим поселком и районным центром. Построена она давно, еще в позапрошлом веке.

Мама моя, Федора Марковна, девичья фамилия – Морозова, была необыкновенная оптимистка, веселая, смелая. Она много рассказывала о себе, и я восхищалась ею.

Через дорогу от нашего дома было кладбище, где прошел страшный бой наших партизан – красных мамонтовцев с колчаковцами. Мама ночью выносила на себе раненых к себе домой в подпол, отварами трав промывала раны и перевязывала. Один из них был партизан Чуев Григорий-муж маминой сестры. Спина и лицо его были изрублены шашками. Мама прилепила, как смогла, разрубленный нос, наложила листья подорожника и забинтовала. А кактолько беляки ушли, позвала единственного на всю округу медика, фельдшера Мочалова, который всех лечил, мог и зуб удалить, и роды принять. Он долго работал не только в Волчихе, он пользовался авторитетом во всей округе и умер уже после Отечественной войны, оставив о себе добрую память. Но нос у дяди Григория прирос, так как прилепила его моя мама, криво, и он потешался над ней, мол, что же ты, Марковна, испортила всю мою красоту, прощаю лишь по случаю, что уже женат на твоей сестре.

До революции дядя Григорий был на золотых приисках в Златоусте, Челябинского уезда, где подружился с моим будущим отцом Некрутовым Кузьмой Филипповичем. Он был челябинцем, городским человеком, не приспособленным к сельскому труду. И когда он приехал с дядей Григорием, то посватался к моей маме, женился, но все решения по хозяйству пришлось брать на себя моей маме. Родилось у них семь детей, трое из них умерло. Остались, дожив до зрелого возраста, только старшая сестра Екатерина, брат Алексей, сестра Мария и я – Зоя, младшая. Отец умер от брюшного тифа, когда мне был один годик. Мама волевая, трудолюбивая, в голодный год променяла золотые серьги и обручальное кольцо на продукты питания, и мы все выжили. Через год в нашу семью пришел человек на 20 лет старше ее, оставив свою бездетную жену («старушку», как мы ее звали), но он не оставил ее без заботы, и я ходила к ней в гости как к родне. Он же, Иван Пантелеевич, стал мне родным человеком, и я верила, до получения документов по окончанию семилетки, что он мне родной отец. Я была очень огорчена, что я не Гриднева, а Некрутова. Опечален был и отец, Иван Пантелеевич, плакал, все его успокаивали. Он же для меня был и остался идеалом, ведь воспитывал меня и учил всему хорошему. Он почти не ругался. Сердился, когда поминали черта, самыми резкими выражениями были: «яхни тебя», «якорь тебя», «ясное небо», и все.

Вот что рассказал однажды про свою молодость отец.

«Жил я в Усть-Волчихе, делал для людей балалайки и другие музыкальные инструменты, молод был, все ходили до свадьбы без штанов, в длинных холщовых рубахах, и вот пришли в мастерскую мать с отцом, увели меня в дом, надели штаны, подпоясали и повели сватать к девушке, которую я не видел никогда. Так мы и прожили не по любви и не родили детей».

Мастер на все руки, он построил нам хороший дом (пятистенок), который простоял до конца двадцатого века, мебель, сделал мне коньки, гитару, с которой я ходила в школьный струнный оркестр. Корове сделал ярмо, и мы ездили с ним на сенокос и на рыбалку. Лодку для рыбалки он сделал тоже сам, сплел сети. Знал, где брать грибы и ягоды в лесу, другие съедобные и лечебные растения. Учил ориентироваться на местности, искать воду, разводить костры, доить корову, варить кашу прямо в лесу. С тех пор я люблю лес.

Со всей округи везли ему муку-крупчатку даже из Семипалатинска, Славгорода, других мест Алтая и Казахстана, и он, умелый хлебопек, делал крендели и сушки, в печи. А около нее он сделал все удобства: яму, чтобы не наклоняться, полки для полуфабрикатов и готовых изделий. По времени договора приезжали заказчики и забирали товар. Потом его пригласили, и он работал в общественной пекарне. Выделывал он овчины, красил их, кроил и шил шубы. Трудно представить дело, которое бы он не мог бы делать или освоить. Я была всегда с ним рядом и все запоминала, как и что делается. Это великая истина – ребенка воспитывать своим примером через обучение труду с самого раннего детства. Никогда не надо отталкивать ребенка от себя, когда он интересуется тем, что вы делаете.

Старшая сестра Катя, 1908 года рождения, работала в колхозе «Новый путь» няней в яслях, потом она окончила курсы материнства и младенчества в г. Новосибирске. По их окончании работала заведующей дошкольными учреждениями всю свою жизнь, только во время войны с 1941 по 1945 год работала инструктором в райкоме ВКП (б).

Мой брат Алексей, 1910 года рождения, никак не хотел учиться, окончил только 4 класса, но страстно любил лошадей. Как рассказывала мама, пойдет он в школу, а сам уйдет в нашу конюшню, сядет неприметный в уголок и глядит на нашу лошадь, а когда образовались колхозы, стал конюхом, чтобы быть рядом с любимицей. А когда нашу лошадь по возрасту передали из колхоза в школу, он ушел конюхом в школу. В 1935 году он женился, в 1936 году родился у него сын Виталий, в 1938-м – Владимир, в 1940-м – дочь Вера. Воевал в Финскую войну. Когда он вернулся с нее, много рассказывал, а больше всего меня поразило, и чему я не поверила, это то, что ему приходилось спать на снегу, только когда сама научилась этому и многому другому солдатскому делу, только тогда и поверила. Он добровольно, с благословения мамы, пошел в 1941 году на фронт и пропал без вести, мама с папашей взяли на себя всю тяжесть заботы о его семье. Жена его, Шура, работала уборщицей и не смогла бы осилить прокормить, одеть и обуть троих детей. Помогала в этом и моя сестра Катя. Семья была дружной, воспитанной. Кто тогда говорил о гуманизме и правах человека? Наверно, не говорили, потому что гуманизм реально жил в душах людей, общинных по своему устройству. Говорят всегда о том, чего у самого не хватает. И права тогда брали себе те, что соответствовали своим обязательствам.

Сестра Мария, 1916 года рождения, окончив в Волчихе школу крестьянской молодежи, по направлению колхоза поступила в медицинский институт в г. Омске. Затем там же вышла замуж за лезгина Муратханова, которого мы звали не иначе как Женя, не окончив института. Это был очень порядочный человек. Она уехала с мужем в Алма-Ату. А потом они переехали в Кисловодск к его матери, где она и прожила до августа 2002 года.

Я же в семье была самой маленькой, все меня так или иначе баловали. Росла я своенравной девчонкой. Маленькую меня баловал особенно брат, который каждый вечер со мной занимался физкультурой (если это можно назвать так). Изгибал меня всячески, я лежа могла загнуть ноги за голову, делать мостик, стоять на руках, и в школе, когда делали пирамиды, на моем животе стояли другие дети с флажками. Это оказалось в моей жизни не лишним. Нам ничего не стоило бегать по зимним улицам босиком, и вроде не болели. Характер был настойчивый, всегда добивались своего.