Читать интересную книгу Возвращение к Скарлетт. Дорога в Тару - Энн Эдвардс

Как-то ясным солнечным днем, заметив, что Стефенс и его кузены, стоя у коновязи, восхищенно смотрят на нее, Маргарет, гикнув, промчалась мимо них, крикнув на ходу: «Смотрите, как я разверну его!» Она пустила Буцефала в карусель, но лошадь неожиданно оступилась и опрокинулась на землю, подмяв под себя кричащую от ужаса девочку. Подбежавшие ребята увидели ее лежащей на левом боку без сознания, левая нога Маргарет была сильно поранена, и из раны сочилась кровь, а Буцефал без всадника стремительно мчался по полю среди высокой травы.

Глава 4

Несмотря на отчаянные просьбы Маргарет, Буцефал был продан в течение того месяца, пока она болела. Но еще больше ее расстроило решение родителей запретить ей впредь заниматься верховой ездой. Поскольку Стефенс был целый день в школе, а мать занята своей суфражистской деятельностью, Маргарет была вынуждена сама себя развлекать в течение всего длительного периода выздоровления, последовавшего за перенесенной ею хирургической операцией ноги.

По настоянию матери она всерьез приступила к чтению книг из обширной домашней библиотеки Митчеллов. Массивные, в кожаных переплетах тома Байрона, Бернса, Скотта, Теккерея, Диккенса и Толстого соседствовали на полке с проштудированными ею книгами по истории Гражданской войны. Мейбелл возобновила свои усилия, с тем чтобы заставить дочь прочитать роман «Война и мир», ко книга разочаровала Маргарет. «Толстой и большинство русских писателей казались мне чертовски скучными, бестолковыми до глупости и совершенно бессвязными», — говорила она позднее. Однако и матери, и любому, кто спрашивал ее, читала ли она «Войну и мир», Маргарет врала, не стесняясь. Действительно, в юности она могла с умным видом подробно говорить с гостями Мейбелл о книгах, в которых прочитывала лишь вступительную главу.

Несмотря на то, что нога заживала быстрее, чем предполагали врачи, легкая хромота все же осталась. Почти все виды физических упражнений были ей противопоказаны, но она все же возобновила уроки танцев, с тем чтобы укрепить ослабевшие мышцы.

Юджин Митчелл как-то пообещал семье, что летом на каникулах они съездят в Нью-Йорк, пока будет заканчиваться постройка их нового дома, и Маргарет с большим нетерпением ожидала предстоящего путешествия.

Семья выехала из дома в июне. В Саванне они сели на пароход, и, к своему облегчению, Маргарет обнаружила, что не подвержена морской болезни. Вместе с отцом она целыми днями гуляла по палубе, а по вечерам вальсировала с ним же в кают-компании под звуки новой мелодии «Мечты о небесном вальсе». Ее раненая нога не мешала ей хорошо танцевать, и Мейбелл, наконец, смогла поверить, что дочь, несмотря ни на что, все-таки сможет стать настоящей леди.

Нью-Йорк, с его беспорядочно двигающимися толпами людей и небоскребами, казался фантастическим. Эмоции переполняли Маргарет. Северяне находили ее южный акцент забавным, и бывало, что совершенно незнакомые люди высказывались по этому поводу в ресторанах и магазинах.

Митчеллы навестили сестру Мейбелл Эдит Ней Моррис, которая жила в Гринвиче, штат Коннектикут, а затем совершили путешествие на лодке по реке Гудзон до Олбани и обратно. Ну а потом, к великой досаде Маргарет, Стефенс с отцом остались в Нью-Йорке, а они с матерью отправились на «ферму здоровья» в Нью-Джерси, где прошли курс «молочного лечения». Все это показалось ей ужасно скучным, но когда спустя два месяца в августе 1912 года семья вернулась домой, Маргарет выглядела румяной и пышущей здоровьем и смогла принять самое деятельное участие в переезде с Джексон-хилл в новый дом Митчеллов.

Несмотря на то, что район Персиковой улицы считался престижным, тот участок дороги, который проходил мимо их дома, был так же покрыт грязью, как и большинство улиц Атланты. Но вот новый дом оказался достаточно велик, чтобы гордо именоваться «особняком», и первое время, глядя на величественный белый фасад дома, столь непохожего на другие дома на Персиковой улице, большинство из которых были построены в стиле викторианской архитектуры, Маргарет чувствовала себя несколько подавленной этим великолепием.

С дорическими колоннами, украшающими фасад, дом являл собой прекрасный пример возрождения классического стиля архитектуры, бывшего столь популярным на Юге задолго до Гражданской войны и вновь возродившегося в начале XX века. Некоторые из разрушенных и покинутых домов на плантациях графства Клейтон были выстроены в таком же стиле. Но новые соседи Митчеллов считали их дом нелепым — мол, это то же самое, что жить в реставрированном доме греческой архитектуры, построенном в первой половине XIX века, вместо того чтобы построить новый.

Вполне возможно, что родители этим внушительным сооружением просто платили дань уважения прошлому, но и сама Маргарет сознавала, что дом смотрится странно и неуклюже на маленьком городском участке, что он кажется таким же чужим на Персиковой улице, как и она сама. Не нравился ей и искусственный ландшафт в этой части города, хотя и было там несколько лесных массивов и небольшой парк через дорогу. Она чувствовала, что их жизнь с переездом на Персиковую улицу неизбежно изменится, и перемены эти ее не радовали.

Интерьер дома был еще более впечатляющ, чем внешний вид. При входе в дом сразу оказываешься в большом холле с гостиной налево и музыкальной комнатой направо, и когда ореховые двери бывали распахнуты, то общая длина всех этих трех помещений составляла 70 футов (21 м). Но весь этот особняк с резными панелями и высокими потолками, с роскошной лестницей, вполне уместной для королевских выходов, был не очень-то подходящим местом для того сорванца в образе девочки, беготня которого по куда более уютному дому на Джексон-хилл сопровождалась непрерывным хлопаньем всех дверей.

С первого взгляда на красиво одетых и прекрасно воспитанных соседских детей Маргарет поняла, что будучи очень хорошими, они никогда не поймут 11-летнюю девочку, которая, несмотря на все усилия матери, до сих пор любит носить брюки и бросать мяч.

С переездом в новый дом Маргарет не только оказалась на расстоянии двух трамвайных остановок от своих старых соседей, но и перешла в новую школу, казавшуюся девочке громадной. Друзей у нее в этой школе было мало. Их семья принадлежала теперь к более элитарному обществу, чем на Джексон-хилл, и девочка чувствовала, что ныне и суфражистская деятельность ее матери, и ее католицизм почему-то бросают тень на их семью.

Маргарет не была принята в обществе юных жителей Персиковой улицы, уже изучающих светские тонкости, обычные для Южного «света», в то время как сама она еще не усвоила и основных понятий. И кроме того, пусть и была она очень живой и веселой девочкой, но при этом имела склонность говорить вслух такие вещи, которые просто шокировали ее новых друзей.

Они считали ее забавной и смеялись над ее шутками, но никогда не ходили к ней в дом и не приглашали ее к себе. Стефенс же, симпатичный молодой человек 17 лет, готовился в это время к поступлению в колледж и, кроме того, постоянно то влюблялся, то разочаровывался в девушках. Он всегда занимал большое место в жизни сестры, но теперь обходился с ней в снисходительной, покровительственной манере, и Маргарет в эти первые месяцы на Персиковой улице была очень одинока и даже чувствовала себя несчастной.

Чтобы поддерживать свой новый, более высокий стандарт жизни, Митчеллам пришлось нанять больше слуг, чем у них было на Джексон-хилл. И теперь униформа и церемонное обращение заменили небрежность в одежде и непосредственность в отношениях со слугами, раньше служившими в семье, и, что много хуже, расходы на новый штат сразу привели к напряжению всего домашнего бюджета. Неожиданно для себя Маргарет узнала, что Митчеллы далеко не все «могут себе позволить». Зимой, например, в доме едва топили, поскольку, как часто повторялось, ее отец «не миллионер», гостей бывало мало и приходили они редко, а любой покупке предшествовали долгие обсуждения. Казалось, даже Мейбелл упала духом с переездом на Персиковую улицу, и, хоть она и оставалась активисткой движения за равноправие женщин, собрания суфражисток в доме Митчеллов почти не проводились.

Маргарет чувствовала себя чужой в доме. И в это время большим утешением для нее вновь стало сочинительство — она писала новеллы большей частью приключенческого жанра. В саду у Митчеллов была клумба из кустов бирючины, которую Маргарет называла своим «волшебным кольцом». И в хорошую погоду она сидела, скрестив ноги, среди этих кустов, заполняя линованные блокноты рассказами о приключениях, Происходивших в экзотических странах.

На обложке одной из этих тетрадей было написано: «Оглавление», и ниже — список мест, в которых должны были происходить события в будущих рассказах, включающий Африку, Аляску, Китай, Египет, Мехико, Россию, Турцию, Южную Америку и Париж. Здесь же были перечислены и темы будущих рассказов: «Плут, Гражданская война, Контрабандисты, Кораблекрушение, Восстание сипаев, Свет».