и за счёт этого действуем быстрее и эффективнее. Для верного понимания происходящего необходимо установить только ключевые связи. Отслеживать каждое звено в цепи событий, было бы как раз лишней тратой того самого времени. Но знать, как в принципе устроен мир, и что такое время, иметь об этом, хотя бы общее представление, нам будет обязательно полезно при решении любого рода задач.
Всё время, пока Ингмар говорил, Той слушал как зачарованный, и теперь какое-то время осторожно молчал, пока наконец не убедился, что «лекция» завершена.
– Да, некоторое время мне по этой теме спросить будет нечего.
Ингмар улыбнулся:
– Сказываются долгие годы учёбы в Обсерватории. Привык отвечать на подобные вопросы полно и обстоятельно. По этому вопросу, пожалуй, всё… Разве что для большей наглядности добавлю «время это высшая, тончайшая энергия, подобно тому, как пространство это высшая, тончайшая материя».
Теперь шли молча. Той безотрывно следил взглядом за изгибами тропы далеко впереди, будто примеряя услышанное к местным ландшафтам.
***
После очередного короткого привала, друзья вдохновенно шагали к Маяку. Погода стояла ясная, и вскоре уже было можно различить, как вдалеке, в ярком дневном свете призывно белеет силуэт башни. Материалом для большинства построек на Рыбацком берегу был известняк. Ингмар периодически вытягивал руку и фиксировал пальцами размер неуклонно растущего с каждым шагом Маяка.
Последние вёрсты до Маяка они шли через лес, и башню то и дело скрывали высокие деревья. Чем ближе они подходили к Маяку, тем гуще становились заросли. Дорога теперь сильно петляла. Всё чаще от неё стали ответвляться какие-то тропки. Уже начинало темнеть. Под конец они даже начали сомневаться в направлении. Но вот, совершенно неожиданно за исполинскими дубами обнаружился каменный утёс, поросший какой-то цепкой и упрямой растительностью, которой видимо нигде не нашлось более удобного места. В утёсе были вырублены большие грубоватые ступени. Они вели к высокой башне с редкими узкими окнами. Видя теперь, как близка их цель, путники в нетерпении заспешили, и от того несколько запыхались, преодолевая последние ступени. Достигнув площадки у подножия, Той захотел немедленно забраться на самый верх башни. Казалось, он сразу увидит, где причина всех нынешних бед Острова. А если присмотрится, то где-то вдалеке, в красноватом свете заходящего солнца непременно разглядит и решение. Той застыл у подножия, задрав голову, прислушиваясь и присматриваясь к шороху и свету сигнального огня наверху.
Ингмар обошёл Маяк кругом, и вскоре сухо констатировал:
– Дверь одна. И она заперта.
Той поднялся к единственной двери. Высокая и узкая, старая, но крепкая, она прочно встряла меж массивных глыб известняка. Той потряс её за кольцо, постучал… Ингмар опёрся рукой о засохшую яблоню, и окликнул Тоя, растеряно стоявшего у двери:
– Сейчас «штурмовать» башню, смысла нет. Всё равно уже почти стемнело, и в ближайшее время мы сможем наблюдать с Маяка лишь тёмные силуэты скал, луну и огни Рыбацкого берега. Вот завтра утром… найдём Смотрителя…
Ингмар устало уронил поклажу, уселся на камень и начал торжественно ожидать, когда Той достанет остатки сухарей и воду. Перекусив, они принялись осматриваться. Плоская вершина утёса стала убежищем ещё и для нескольких плодовых деревьев и большой цветочной клумбы. Ингмар взирал на неё с некоторым удивлением. Ему казалось, что Маяк – место серьёзное и практическое, а Смотритель – должен быть человеком сухим и рациональным. Кому здесь могла понадобиться клумба?
Совсем стемнело. Маяк тёмным силуэтом возвышался над своими гостями на массивном каменном основании. Вдалеке зажглись огоньки Рыбацкого берега. В деревне их ждала домашняя еда и ночлег. А если повезёт, то и баня. Могут местные, и бочонок открыть по случаю гостей издалека. Но спускаться к берегу впотьмах по каменистым уступам… нет, идти сегодня куда-то ещё, они были не в силах. Без лишних слов, только глотнув воды и набив рты сухарями, они с помощью жестов определились с местом для костра. Уже скоро компаньоны напряжённо наблюдали, как пучок хвои подстрекает корявые ветви гореть. Повалил дым, и поджигатели отпрянули. Пока разгоралось, Ингмар начал сгребать ветви и листву для ночлега, а Той упрямо всматривался в темнеющий силуэт Маяка. Костёр освоил вложения, встрепенулся и осветил основание башни. Теперь Той с интересом рассматривал выцветшие блоки фундамента, замшелые ступени и самое нижнее из маленьких окон. В окне тихонько плавали отблески луны и костра, будто сказочные рыбы в чудном аквариуме. Той кивнул в сторону Маяка:
– Что-то он знает, да сказать нам не хочет.
Ингмар тоже мельком глянул на башню, но ничего не добавил. Он молча кутался в плащ и зарывался в листья. Той лёг у костра в обнимку со своей сумкой, достал альбом и принялся чертить Слово. Оно получилось приблизительно таким:
{Была мгла
и игла могла
малым началом
в стоге итогов
потеряна быть
Истина найдена будет
время настанет
скотину кормить}
Лёжа на боку и щурясь на огонь, Той увлёкся мыслями невнятными и далёкими. Теперь в ночной тиши можно было разобрать отдалённый шум прибоя. Море мерно листало страницы какой-то бесконечной истории…
Той проснулся от холода. Ветер и сырость сговорились не дать усталому путнику спать. Он с завистью посмотрел на ворох листьев скрывавший Ингмара. Той встал на четвереньки и дрожащими руками принялся нащупывать отсыревшие дрова. Угли не спешили принять новую жертву. Они принюхивались к зелёной, ароматной хвое, зловеще шипя. Тут к прочим ночным звукам прибавился ещё один – ритмичный, вроде бы отдалённый и тихий, но нарастающий. Среди храпа Ингмара, шелеста прибоя, треска углей, тихого горного «хохота», было теперь что-то ещё. Шаги. Там, внизу кто-то устало подымался по каменным ступеням. Той замер как был, на четвереньках. Звук шагов всё приближался, пока не затих на краю площадки, приняв вид тени, беззвучной и неподвижной. Тень замерла и ничем не выдавала своих намерений и свойств. Глазу не за что было зацепиться. Воображение Тоя пребывало в растерянности. Той напрягал слух, чтобы расслышать, хотя бы дыхание ночного гостя. Холодный ветер коснулся тлеющего кострища, и огонь вдруг вцепился в дрова, предательски обнаруживая Тоя. Той, всё так же стоя на четвереньках, не сдержал охрипшего крика больше похожего на рычание. Тень на краю площадки отпрянула. Костёр уже распробовал дрова, и его дрожащий свет потянулся к ночному гостю. Из огромных сапог постепенно вырастала крупная бесформенная фигура. Такой её делал плащ, мокрый от тумана и мерцающий от неверного света. Гость смотрел страшными, по-рыбьи выпученными глазами. А из-за спины гостя выглядывал ещё один глаз, совсем уже не человеческий… Той, нервно улыбаясь, поднялся на ноги. Рыбьи глаза гостя стали человеческими, и он издал