— Это уже не лечится, — едва обретя способность говорить, констатировала Айви и покачала головой. Пламя ярости утихло так же внезапно, как и вспыхнуло, оставив после себя тлеющие угольки. — Не знаю, кто или что на тебя так повлияло, но ты окончательно спятил. С чего ты вообще взял, что на тебе свет клином сошелся? — едко спросила она.
— Уж и помечтать нельзя? — Дилан усмехнулся, но почти сразу посерьезнел. — Но ты не можешь отрицать, что, несмотря на все мои недостатки, я ни разу тебя не подвел.
Это была правда, но просто молча согласиться с этим утверждением Айви не могла.
— Это твое единственное достоинство, — фыркнула она. — Да, кстати. Я решила, что ты заслужил мою благодарность за то, что вступился за ужином за Дейдре.
— И что конкретно я заслужил в качестве благодарности? — вкрадчиво поинтересовался он.
Айви поперхнулась от недвусмысленности его намека.
— Мое большое и искреннее «спасибо», — отчетливо произнесла она.
— И это все?
— Все, — сказала она как отрезала. — Уходи, Дилан. Мне еще нужно закончить работу.
— Лгать ты так и не научилась, — заметил он. — Неужели ты забыла, что я всегда мог определить, врешь ты или нет?
Порыв ветра взъерошил его волосы, блестевшие, словно черный глянец. Дилан рассеянно пригладил их рукой. На какую-то долю секунды Айви забыла, что со дня их развода прошло десять лет: стоявший перед ней зрелый, властный мужчина вдруг напомнил ей того Дилана, чьей женой она когда-то была. Привлекательного, озорного, насмешливого, выводящего ее из себя своей легкомысленностью и лишающего ее разума своими ласками.
Она поджала губы, недовольная направлением своих мыслей, и набросилась на того, кто послужил их причиной.
— И ты еще этому удивляешься? — не скрывая издевки, спросила Айви. — Как говорят люди? «Рыбак рыбака видит издалека»? Вот тебе и ответ на твой вопрос.
Уже произнеся последние слова, она с опозданием подумала, что их произносить, наверное, все-таки не следовало. В неподвижно застывшей фигуре бывшего мужа ей почудилось что-то зловещее и расчетливо-опасное.
— Разве я тебе хоть раз солгал?
— Я не хочу поднимать никому не нужный разговор об отношениях, которые уже давно остались в прошлом, — упрямо сказала Айви, но предпочла уйти с полутемного балкона в ярко освещенную спальню. Негромкий, почти ласковый голос Дилана напугал ее, хотя она отказывалась себе в этом признаться.
В ее спальне царили тишина и покой. Айви приободрилась.
Она что, окончательно сошла с ума, если вздумала испугаться Дилана? Собственного мужа, пусть даже бывшего?
Уперев руки в бока, она стремительно развернулась и неожиданно уперлась ему в грудь лицом. Его руки легли ей на локоть и несильно сжали.
— Ответь мне.
— А что, если я не хочу? — Она вздернула подбородок, одновременно пытаясь вырваться из его хватки.
Безуспешно.
Раздражение окрасило ее щеки в розовый цвет, но она молчала, понимая, что в этом состоянии может ляпнуть что-нибудь, о чем Дилану знать не полагалось. Мысль о том, что все годы, потраченные на приобретение хотя бы внешнего спокойствия, были напрасными, стоило лишь возникнуть в ее жизни Дилану, настроения ей не прибавили.
— Разве я тебе хоть раз солгал? — Его глаза захватили ее в плен и не отпускали.
Она сердито поджала губы, понимая, что злится больше на себя, чем на него.
— Айви? — Он сильнее сжал ее локти.
— Нет! — вдруг выкрикнула она, давая выход своей злости и боли. — Ты никогда не лгал мне! В этом не было нужды! Ты просто ясно дал мне понять, как мало наш брак значил для тебя!
Сказала — и пожалела о последних словах.
Отлично, с тоской подумала Айви, теперь он знает, что наш развод задел меня глубже, чем я стремлюсь это показать. Браво, родная!
Давление на ее локти исчезло. Собрав остатки самообладания, Айви отошла от него подальше, потирая горевшую кожу пальцами.
Дилан не шелохнулся и не сразу нарушил молчание, установившееся после ее слов. Но его слова, точнее тон, которым они были произнесены, прозвучали для нее как пощечина:
— Ушел от тебя не я.
От гнева и боли у нее заломило в висках.
— Но кто был в этом виноват? — забыв свою клятву не затрагивать события десятилетней давности, почти закричала Айви. — Кто почти каждую ночь не ночевал дома, а если и приходил, был пьян как сапожник? Кто проводил больше времени в игорных домах и барах, оставляя там каждую ночь маленькие состояния? Под чьим влиянием твой отец надавил на совет университета и мой грант в ту же секунду перестал быть моим?
Ее голос сорвался.
С минуту они просто молча смотрели друг на друга, затем Дилан подошел к двери и, прежде чем осторожно притворить ее за собой, тихо сказал:
— Спокойной ночи, Айви.
Когда дверь за ним закрылась, она рухнула на постель, с трудом сдерживая рвавшиеся наружу слезы, чувствуя боль в сердце.
Да, думала она, физически ушла я, но кто отдалился от меня сразу, как назвал своей женой?
Айви нырнула в бассейн, скользя между неподвижными слоями воды, подобно ножу, разрезающему масло. Благодаря «самому честному» мужчине на свете, она почти не спала в эту ночь и проснулась с зарей.
Она прибавила темп, с радостью чувствуя, как усталость уходит из ее тела, наполняя каждую мышцу силой, заставляя кровь быстрее бежать по жилам.
Прежде Айви испытывала двойственное чувство к каким бы то ни было тренировкам. Стройная от природы, она редко посещала бассейн, несмотря на то, что ей нравилось плавать, Несколько лет назад она вдруг заметила, что ее фигура начинает расплываться, и, чтобы окончательно не располнеть, взяла себе за правило начинать каждое утро с небольшого заплыва. И пусть ее талия не станет такой же тонкой, как в юности, без плавания она уже себя не мыслила: нудная обязанность превратилась для нее в необходимость, как, скажем, завтрак. Только вот чуть-чуть обидно, что жир, который начал было откладываться на ее бедрах, совсем не затронул ее небольшой груди.
Сделав последний гребок, она вынырнула и… сразу чуть не пошла камнем ко дну. Не далее чем в трех метрах от нее в шезлонге развалился Дилан. Он не спускал с нее немного сонных глаз, а по губам его бродила легкая насмешливая улыбка.
Она резко выдохнула при виде его загорелой груди с черными вьющимися волосками и посоветовала себе перестать на него пялиться. Увиденное ее не столько впечатлило, сколько расстроило: его тело осталось таким же поджарым и мускулистым, как и раньше. Он, кажется, даже стал шире в плечах и более массивен, что отнюдь не делало его менее привлекательным.