Читать интересную книгу Засада - Дональд Гамильтон

Мы молча ждали. В кабинет вошла симпатичная девушка с большим конвертом, который она положила на стол перед Маком. На ней было голубое платье и голубые туфли на высоком каблуке. Светлые с блеском мягкие волосы. У меня не было оснований смотреть на нее свысока. Она наверняка отлично обучена — это мне было известно, так как все они тут получают отличную подготовку, — и, имея доступ к секретной информации, она постоянно носила с собой где-то в одежде крохотную капсулу. Когда-нибудь ей придется проглотить эту капсулу или, что хуже, у нее на это не хватит времени. Но такой день для нее пока что не настал.

Она одарила меня улыбкой, вытащила кассету из установленного в письменном столе Мака магнитофона и, ни слова не говоря, вышла из кабинета. Мак раскрыл конверт, выудил оттуда толстую пачку фотографий и передал мне. Я взял их и стал рассматривать. Вы не поверите, сколько же на свете существует немцев со шрамами на лице. Похоже, в этой пачке было представлено большинство из них.

Перебрав почти все фотографии, я понял, что Мак уже нетерпеливо ерзает в своем кресле. И вдруг с глянцевого квадрата фотобумаги на меня воззрился человек в шлеме-“джунглевке”: суровое непроницаемое выражение лица, какое бывает у профессиональных военных, позирующих для официального снимка. Эта фотография была сделана фотографом вермахта. Человек был в генеральской форме, и его генеральская форма сразу все расставила по местам.

— Фон Закс, — сказал я, даже не глядя на подпись под фотографией. — Генрих фон Закс. — Я бросил взгляд на Мака. — Вы знали?

— Я был почти уверен после того, как ты его описал. Но я хотел, чтобы ты его сам опознал. Ну, вспомнил?

— Конечно, сэр. Теперь, после поимки Эйхмана, он переместился на строку выше в списке разыскиваемых нацистских преступников.

— Правильно. Разница только в том, что, когда поймали Эйхмана, он уже давно был не у дел и просто скрывался, пытаясь спасти свою шкуру. А фон Закс птица совсем другого полета.

— Это уж точно, — согласился я, разглядывая довольно красивое лицо со шрамом. Лицо, которое я поймал в оптический прицел своего дальнобойного ружья, было старше и мрачнее, но кто из нас не постарел и не помрачнел за эти долгие годы? Наверное, он считал себя патриотом — тогда. Да и сейчас считает. Может, он и в самом деле патриот. Да только он выбрал довольно-таки мерзкий способ это доказать. Он у них какое-то время возглавлял службу ликвидации в концлагере: ему дали это назначение, чтобы он не потерял форму. Но в конце концов им пришлось вернуть его в командный состав. Как военный специалист, он был, наверное, очень толковый парень — такого солдата любой армии не грех было бы иметь, если, конечно, закрыть глаза на то, что его победы приправлены толикой зверств. Впрочем, насколько я помню, это не вызывало у герра Гитлера бессонницы.

— Его зверства интересуют нас лишь постольку поскольку, — заметил Мак довольно-таки ворчливо. И я вспомнил, что он придерживался теории, согласно которой мы являемся организацией практической — или тактической, — так что меч возмездия отсутствует в нашем арсенале. Он бы никогда не согласился послать на задание агента, которому вменялось бы убить человека только за то, что тот был мразью — возможно, потому, что когда встаешь на такой путь, очень трудно вовремя остановиться. — И, тем не менее, жаль, что ты промахнулся, стреляя в фон Закса.

Я взглянул на него, аккуратно положил перед ним стопку фотографий и отошел к окну.

— Виноват, сэр, недоглядел. В следующий раз я уложу всех, кто окажется у меня в поле зрения — вдруг среди них окажется кто-то, кого кому-то требуется убрать.

— Эрик!

— Кроме того, — продолжал я резко, — обязуюсь иметь при себе достаточное количество взрывчатого вещества, чтобы взорвать любой военный объект, который кому-либо понадобится уничтожить. Сожалею, что я так схалтурил, сэр. Мне очень жаль, что я всего-то лишь ликвидировал человека, которого был послан ликвидировать. Если вы дадите мне еще один шанс, сэр, обещаю, что такого больше не повторится.

— Сядь, Эрик; — сказал он.

— Скажите мне только одну вещь, — попросил я. — Остался там еще кто-нибудь или что-нибудь, что я по собственной оплошности забыл уничтожить? Я бы хотел получить все причитающиеся мне выговоры в одном пакете.

— Это не выговор, — возразил Мак. Под его пристальным взглядом я сел на стул. — Как твоя нога?

— Нормально. Немного не гнется — вот и все. Этот чертов Химинес взял такой бешеный темп на марше! А на обратном пути я помогал им выносить мусор. Я как последний дурак выбросил все, что только можно, из своего рюкзака, ну и, конечно, сразу стал кандидатом в носильщики. У меня до сих пор мозоли не сошли с ладоней. Если это не выговор, тогда что?

— Я же просто сказал: жаль, что ты промахнулся, — примирительно сказал Мак. — Потому что, боюсь, тебе придется исправить эту ошибку. Нас попросили разобраться с фон Заксом. У меня был на примете другой агент для выполнения этого задания, но он в жизни не видел Закса собственными глазами. А ты видел — там.

— Мне было бы полезно все это узнать до того, как я поймал его рожу в прицел. И к тому же, сэр, не хочу, чтобы меня обвинили в какой-то ошибке, хотя просили только пострелять и наделать побольше шума.

— Эрик, что-то ты стал больно обидчивым.

— Это была чисто сработанная операция. Но стоило мне вернуться, как на меня стали наседать со всех сторон с претензиями, что я того не сделал, этого не сделал — чего мне делать никто и не приказывал. — Я поморщился. — Ладно, хватит об этом. Итак, объект — фон Закс. Уточните задачу.

— Мы и не могли предупредить тебя, что ты можешь наткнуться на него в Коста-Верде. Ведь мы не знали, что он туда собирается, и сейчас не можем понять, что он там делал. Вообще все это очень странно. Политически — у него едва ли могло быть что-то общее с генералом Сантосом. Скорее можно сказать, что он находится на противоположном фланге политического спектра. По непроверенной информации, которой мы располагаем, он действовал в северной Мексике и в приграничных районах юго-запада Соединенных Штатов, пытаясь сколотить союз из приверженцев нацистской идеологии, которые встречаются в южных областях нашего полушария. В Аргентине, в частности.

— Могу спорить, что его разновидность нацизма очень привлекательна. В сороковые он был тот еще забияка — потом у него появилось достаточно времени, чтобы развить свои задатки. Но, судя по тому, что я видел, затевается какое-то латиноамериканское предприятие. Эль Фуэрте принимал его как почетного гостя. Различия между правыми и левыми не играют столь уж большой роли, когда речь идет о взаимовыгодных приобретениях. Ну, во всяком случае, эта военно-политическая ось не была создана. Возможно, на том все и закончилось.

— Возможно, — нахмурился Мак. — Есть, правда, одно затруднение, о котором тебе следует знать. Фон Закса разыскивает ряд организаций, стремящихся посадить его на скамью подсудимых за содеянные им во время войны преступления. Мы симпатизируем их благородным целям, но не одобряем действий, идущих вразрез с нашим законодательством и нашими международными договорами. Именно по этой причине я и сказал тебе, что его зверства интересуют нас лишь постольку поскольку.

— Понял. — Я некоторое время смотрел на него. — Вы хотите сказать, сэр, что никто не сможет поставить в неловкое положение правительство, предъявив обвинение мертвому военному преступнику.

— Именно так, — подтвердил Мак. — А теперь вот что: поезжай на ранчо и попроси доктора Стерна или кого-нибудь из его ассистентов осмотреть твою ногу. Это будет, кстати, хороший повод для тебя попасть в нужный район. А инструкции и прочие бумаги еще не подготовлены. Я вышлю их тебе вдогонку.

Глава 6

Ранчо находится в южной Аризоне. Чтобы попасть туда, сначала надо доехать до Тусона и набрать один телефонный номер, после чего следует выехать из города по указанному маршруту — всякий раз дают другой. Вскоре на шоссе вам встретится человек, который меняет колесо у пикапа, или заливает воду в радиатор джипа, или просто стоит возле седана с номерами соседнего штата и фотографирует пейзаж. Если дверца автомобиля раскрыта, можно ехать дальше. Если закрыта — значит, за вами хвост и надо возвращаться в Тусон и ждать дальнейших инструкций.

Это ранчо — настоящее святилище, а кое для кого и последний приют. Это единственное место на всем земном шаре, где агент может наконец расслабиться и не думать, что за ним следят. Как и любая нирвана, оно имеет кучу недостатков, но здесь, во всяком случае, вам гарантирована безопасность. И делается все возможное, чтобы все оставалось как есть.

С первой же попытки мы получили сигнал “все чисто” и продолжали наше путешествие. Я скрестил пальцы. Машина, которую мне выдали, была дряхлым “понтиаком-универсалом” исполинских размеров, сошедшим с конвейера еще в те дни, когда кузова “универсалов” были дощатыми. И вот теперь, после шестидесятичасового путешествия из Вашингтона — хотя я, надо признать, имел возможность подремать часок-другой, примостившись на переднем сиденье, — мой драндулет ковылял по аризонскому шоссе на пяти цилиндрах и трех колесах — во всяком случае, у меня создавалось именно такое впечатление. Впрочем, ручаться за точность я не мог. После укрощения этого строптивого зверя, пробежавшего две с половиной тысячи миль, моя впечатлительность притупилась. Единственное, что действительно могло оказать на меня хоть какое-то впечатление в данный момент, — это кровать. Я и надеялся, что, увидев предмет моих мечтаний, сумею добрести до нее и не свалюсь перед ней замертво от внезапного истощения.