Вася, поправившись, больше не лазал по горам, он переключился на восстановление эколианской землеройной техники и достиг в этом деле больших успехов. Из сотни ни на что не годных он со своей бригадой незаконников собирал одну способную к работе машину, и мы перегоняли ее в положенное место. Пробные бурения увенчались обнаружением глубинных морей, вода в которых была непригодной для питья, но пригодной для разложения на водород и кислород. Да, примитивно, да, прямой электролиз, - мы понимали это и шли сознательно на упрощение процесса, не желая создавать химическое производство. Электролиз безотходен, а это на Эколе сейчас главное: не увеличивать массу отходов. Конечно, без химии не обошлось, но в меру, в малую меру.
Интересно проследить, как мы попали в круг обусловленности, где логика развития была уже вне нас и диктовала нам линию поведения.
Воздух, вода и еда - вот главное, что нужно было эколианцам. И это мы старались им дать. Мы подсчитали, что три наших ядерных реактора обеспечат работу очистных сооружений и электролиз воды в объеме, практически гарантирующем восстановление водной и воздушной среды до приемлемого уровня примерно за сто лет. А реакторам нужно горючее, отсюда вытекала необходимость поиска руд и сооружения обогатительных установок. Мы смонтировали такую установку, а когда все было готово, когда свинцовые контейнеры с горючим были уложены красивой горкой, демонтировали и утопили разобранную центрифугу в океане. Мы никак не хотели брать на себя грех передачи ядерной технологии эколианцам и потому пошли на сооружение архаичных реакторов распада, не требующих обслуживания. И не стали делать установки ядерного синтеза, пожертвовав эффективностью ради будущей безопасности.
Реакторы мы закладывали на глубине двух-трех километров, создавали систему изоляции и защиты, практически исключающую туда доступ. Именно для сооружения глубинных тоннелей нам понадобилась землеройная техника, Васина забота. А для нее нужно было горючее, и мы сварганили мастерские по изготовлению литых баллонов для сжатого водорода, который поступал от титанических медных электродов по каналам, выходящим на поверхность. Понадобились и мастерские по переделке местных двигателей под водородное горючее, по заправке баллонов водородом, по ремонту техники и так далее. Возникло целое хозяйство, с учебными комбинатами, строительными подразделениями и десятками заведений, о необходимости которых мы даже не подозревали, начиная все это дело. Под конец у нас трудились уже четыре тысячи незаконников, и гидропонные террасы на кое-как расчищенных холмах и парники под прозрачными куполами работали с полной нагрузкой. Все равно продуктов не хватало, и пришлось остеклять лазерами стенки и днища выработанных котлованов, чтобы выращивать в них местные пищевые дрожжи. Это позволило как-то решить продовольственную проблему, и тогда мы передали управление всеми делами выборному совету уполномоченных. У совета было много дел: распределение работы и продуктов и не в последнюю очередь защита от посягательств Эвдианема. Дня не проходило без диверсий, и мы с удивлением разглядывали из милости живущих и даже незаконников, пойманных на месте преступления.
- Мы ж для вас стараемся, - говорил Лев. - Чтоб вам было чем дышать. А ты с бомбой. Как же так?
Проведя такую беседу, мы отпускали диверсанта, не скальп же с него снимать.
Когда пустили первую кислородную станцию, Эвдианем напросился в гости. Он долго ходил пешком по камням и щебенке, осматривал сооружения, косился на пробегающие мимо экипажи, не дающие выхлопов, и милостиво кивал незаконникам, которые корчились, завидев нашу экскурсионную группу. Битый улыбался всякий раз, когда ловил на себе Васин взгляд, при этом у него дергалась плохо зажившая губа.
- Все это уже было, - резюмировал Эвдианем, когда они остались с капитаном вдвоем. - И много еды, и экипажи. И много незаконно живущих. Зачем? Это не нужно.
- Эвдианем опасен. Опасен тем, что никогда не сомневается в себе, капитан улыбался. - Тебе не нужны люди, верю. Но каждый вправе спросить: а нужен ли ты людям?
Эвдианем долго смотрел в переносицу капитану, потом сказал тускло, без выражения:
- Не спросят.
Он задержался у сопла, из которого со свистом выходил чистый кислород. Заглядывал в его трехметровое жерло, прикрытое частой сеткой.
- Ваши люди уже дважды пытались взорвать это сооружение, полагаю, одно из самых полезных на планете, - проговорил капитан. - Зачем?
Любой деспот, будь он трижды кретин, отлично разбирается во всем, что может угрожать его власти.
- Мой лес, - сказал Эвдианем, - был единственным источником дыхания на Эколе.
- Наши установки уже сейчас дают кислорода больше, чем все леса планеты. И мы не дадим их уничтожить. Ты ведь это хорошо понимаешь, Эвдианем.
Капитан знал, что говорил: мы уже заканчивали монтаж генераторов защиты и в любой момент могли накрыть кислородные станции непроницаемым силовым полем. Мы думали, что это решит проблему сохранности, - и ошиблись.
Эвдианем понял, что станции лишь увеличивают процент кислорода в атмосфере Эколы, главное же - воздушные фильтры, не обогащающие атмосферу, а делающие ее чище, здоровей. Фильтр - это цилиндрический резервуар диаметром десять и высотой пятьдесят метров, наполненный дистиллированной водой с растворенными в ней смолами. В нижнюю часть резервуара по трубам от заборника поступает воздух и, пройдя, распыленный, через столб воды, уже сравнительно чистый собирается в верхней части. Отсюда компрессоры гонят его в следующий резервуар и так далее. После пятой очистки это уже вполне пригодный для дыхания воздух. Каждый из десятка смонтированных нами фильтров представлял собой комплекс сооружений, работающих в полностью автоматическом режиме. Мы почему-то были уверены, что такие комплексы, разбросанные по самым пустынным местам планеты, останутся вне внимания Эвдианема. И - ошиблись.
Вскоре после визита Эвдианема ночью нас по тревоге поднял диспетчер из незаконников: разом половина фильтров вышла из строя. Технически этого быть не могло, система обладала максимальной надежностью...
До сих пор у меня перед глазами стоит эта картина разрушения и смерти.
Судя по всему, взорваны были перегонные устройства. И когда тысячи кубометров кипятка, находившегося под давлением, разом были выпущены наружу, они испарились почти мгновенно. Не берусь оценивать силу этого пароводяного взрыва, скажу только, что от сооружений практически ничего не осталось. По периметру зоны разрушения мы находили обваренных диверсантов. Спасти никого не удалось...
А потом мы приземлились на знакомой лужайке у дворца и пошли в покои Эвдианема, чтобы раз и навсегда покончить с диверсиями и убийствами. Нас пытались не пустить, и я помню остановившийся взгляд капитана, когда мы прокладывали себе дорогу через беспорядочную толпу солдат и слуг. Они не поднимали упавших... Ударом ноги капитан вышиб двери в парадный зал, где царил разгром и хаос. Повсюду валялись свитские, и, ушибленный дверями, стонал на полу Битый. Увидев Васю, он слабо задергался. Посередине зала, вытянувшись в струнку, стоял Эвдианем. Руки его были привязаны к туловищу, а шею опоясывала удавка из тонкого троса, перекинутого через крюк сорванной люстры. Другой конец троса был закручен вокруг талии Льва Матюшина, который, черный от злости, сидел на узкой банкетке, поставленной на обеденный стол. Трос был натянут. Дико оглядевшись, Лев прикрыл сливовидные глаза и произнес:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});