них мы договорились буквально за пару секунд, пока Сергей вез меня до областного центра. А там…там снова нет Разумовского, будь он неладен. И почему у меня возникало ощущение, что если он крутится где-то неподалеку, заниматься мне намного легче. Нет, не так. Просто когда он в зале, мне нужно стараться, чтобы показать, что я не зря занимаю здесь чье-то место. Тем более Петрович так и не взял у меня денег, как бы я ему их не предлагала. А ещё хотелось объяснить, что я не сумасшедшая. Да, не от мира сего, всё ещё не понявшая реальность в которой оказалась. Да, блин, самая моя большая проблема между смертью мамы, которую я уже смутно помню и разводом была лишь двойка по литературе за то, что я не успела дочитать «Тихий Дон». И при чем была это не моя вина, а Олега, который спрятал книгу. Не знаю почему, но для меня это было важно, хотя давно научилась плевать на мнения окружающих. И закаляла себя не я сама, а люди. В городке, где каждый на слуху, не удивительно, что тебе перемоют косточки с такой-то фамилией, а ещё покачают головой в знак неодобрения и поцокают языком, мол, ай-яй-яй, так делать нельзя, бессовестная. А я и не делала, зато популярность у меня была здесь не хуже, чем у любой звёзды эстрады и кино. Именно поэтому у меня просто выработался иммунитет. А вот теперь я до изнеможения хотела объясниться с совершенно чужим мне человеком.
Через два часа усиленной физической терапии, я приняла душ и там же, в раздевалке начала готовиться к свиданию, воспользовавшись феном Петровича, которым, как мне признался старый хрыч, он сушил носки. Благо волосы от природы вились и мне не понадобились плойки или куча навороченных щеток и насадок. Труднее было трясущимися после нагрузки руками сделать себе стрелки. Но после двух неудачных попыток, я осталась все же довольна третьим вариантом. Лёгкий блеск для губ, чёрное платье, которое облегчало мою щупленькую фигуру, и имея прямой покрой, как у футболки, идеально сочеталось с белыми кроссовками. Да, я все ещё отказывала себе в удовольствии носить каблуки. Мышцы уже привыкали, но всё же им приходилось не легко от такого стресса.
Сергея я отпустила сразу, предупредив, что поеду на ужин с Самойленко, чем вызвала недовольство водителя. Да, его мнение меня интересовало, но я все же решила сложить свое, подведя итоги сегодняшнего вечера.
— Отлично выглядишь! — Вячеслав вылез из машины, едва я показалась на выходе. Оглядел меня достаточно скептически, но дежурный комплимент все же отвесил.
— Спасибо! — я натянуто улыбнулась, понимая, что мое внимание переключается с мужчины на дорогу, откуда выруливал знакомый байк, а на нем восседал, как король мира, Разумовский в своей косухе, которая совсем недавно была на мне. Сердце радостно подпрыгнуло в груди, и уже было не важно, что говорил Вячеслав, открывая передо мной дверцу автомобиля. Мой взгляд был прикован именно к тому месту, где Андрей оставил своего железного коня, снял шлем, оставшись в солнцезащитных очках, хотя на город уже опускались лёгкие сумерки.
— Слава, Вы дадите мне минуточку? — хотя больше это прозвучало как утверждение, а не просьба. И разрешения я не дождалась, направившись к Андрею. Я не знала с чего начну, но ноги меня несли сами, следуя моей воле, видимо.
— Эээ, Андрей…
— Привет, госпожа Барышникова! — он обернулся на звук моего голоса, тогда как до этого запихивал шлем в багажник, напоминающий ящик, которого в прошлый раз вроде не было. Из чего я сделала вывод, что был Разумовский в поездке и что этот самый багажник можно убирать, если захочется.
— Почему госпожа? — удивилась я.
— Мне так хочется. А ты что хотела?
— Не знаю, просто сказать, что я не сумасшедшая, — выдала я, а точнее моё волнение.
— Новость, конечно, хорошая, только я не пойму по какому случаю.
— Я про мост. Понимаю, что выглядело это двусмысленно, — с трудом подбирала я слова.
— Забей. Я и думать забыл. А тебя, кажется, ждут, — он лёгким кивком указал в сторону Славы, который заинтересованно разглядывал нас.
— Да! Мне пора, — замялась я, понимая, что словарный запас в его присутствии у меня уменьшается раз в пять. Гребанные гормоны не дающие нормально функционировать мозгу. Я вообще удивляюсь, как способна при нем говорить.
— Сначала думал, почему ты ездишь в такую даль в это захолустье, а теперь, кажется, все встаёт на свои места, — заявил Самойленко, едва мы расположились на заднем сидении.
— Давайте, начнем с того, что я и не говорила, что свободна или о том, что не влюблена. Это, во-первых. Во-вторых, даже если это было бы так, а это на самом деле не так, то вряд ли бы я с Вами поехала ужинать и, тем более, делилась такой информацией. Мне нужно было поговорить с сотрудником школы, который отсутствовал на работе четыре дня. Накопилось, так сказать, несколько вопросов.
— А почему именно здесь? Когда шофер привез меня по адресу, я подумал сначала, что ты пошутила.
— А чем Вам не нравится это место?
— Скажем так, оно не по твоему статусу, — заявил мужчина. И как-то ясно пришло осознание того, что из себя представляет этот человек. Всего одной фразой. Как-то я даже неуютно себя почувствовала в своем наряде. Если руководствоваться его словами, то по статусу мне было положено красивое коктейльное платье, макияж, хорошая укладка и обувь, которая не была бы спортивной. Но было то, что было. И на ужин я ехала с человеком, принципы которого были мне чужды.
Но, наверное, это все мои загоны, ибо любая другая на моем месте визжала от восторга и писала кипятком от ТАКОГО мужчины. Мне просто стало скучно. А чем гордиться мне? Статусом? Так извините, он не мой, он отцовский, как и деньги, которыми обладала наша семья. Да, я была избалована папиным вниманием, да, мне всегда покупалось то, что я хотела, но при этом меня воспитывали в осознании того, что все держится на папиных плечах, и что не нужно кичиться тем, что у тебя денег больше, чем у твоей соседки по парте, и одета ты лучше. Это не твое, и заработала это не ты. Ещё в детстве мне вбили это в мой маленький формирующийся мозг, который усваивал эти уроки вместе с манной кашей, которую на завтрак нам готовила наша домработница. А как объяснить это человеку, который видит у тебе только денежный мешок? А в этом я была уверенна.
Зато я целых два