– Жизнь сложная материя, – в тон ему тихо сказала Ханна.
Эмоции Хартфилда вновь овладели им.
– Да, но это не решает наших проблем. Итак, что делать?
– Делать?
– Да, делать. Чтобы положить конец этому сумасшествию. Я признал, что зря искал правых и виноватых, но я не говорил, что умываю руки. Вы не могли бы по крайней мере уговорить сестру вернуться в Канберру хотя бы на время? Пусть чувства поостынут.
– Сомневаюсь, что это достижимо. Правда, я не пыталась.
– В таком случае…
– Послушайте, вы все время стремитесь плыть против течения, а мне кажется, что нам вообще не надо вмешиваться.
– Они производят впечатление счастливой пары?
– Да! По крайней мере…
Ханна осеклась. Как могла она объяснить Идену, что Стив витает где-то в облаках, что он упорно отказывается взглянуть действительности в лицо, не чувствует ответственности за свои поступки, не ощущает даже угрызений совести? Ханна не могла этого сделать, она инстинктивно боялась реакции Идена. Ведь одно его неверное движение – Джина останется с разбитым сердцем. Нет, эта история должна сама найти свой конец. И в свое время.
В Лондоне Ханна не сумела этого понять. Здесь же придуманная схема как всегда отступила перед реальной жизнью, с которой она познакомилась в Куинслэнде.
– Да, они счастливы. Думаю, у них есть шанс на настоящее долгое чувство.
– А как же Салли?
– Найдет свое счастье и Салли.
– Вы бессердечны.
– Нет. Я реалист. И вы, кстати, тоже. Поэтому мы не должны вмешиваться.
– То есть мы должны бездействовать, наблюдать, а потом склеивать разлетевшееся на куски зеркало?
– Совершенно верно.
– Это ваше кредо и в хирургии, а, доктор Ломбард?
– Наверное, я бы не стала хорошим врачом, будь это так, – хотела отшутиться Ханна.
– Да? Судя по вашей «семейной деятельности», все обстоит именно так…
Она вскочила. Ярость вновь охватила ее. Хартфилд использовал запрещенный прием, повернув разговор на личности.
– Доктор Рэйт будет с минуты на минуту, – отчеканила Ханна ледяным голосом. – Имеете ли вы сказать еще что-нибудь до его прихода? Предпочитаю сугубо профессиональные темы.
Намек был яснее ясного. Разговор о Джине и Стиве закончился.
Неожиданно миролюбиво Хартфилд пошел навстречу ее желанию, и она почти с наслаждением окунулась в родную стихию медицины.
– Сейчас мы переживаем переходный период, – начал Иден Хартфилд. – Учитывая это, наиболее серьезных пациентов пока отправляем в Сидней. Средний персонал укомплектован и вымуштрован, остались кое-какие бумажные и хозяйственные недоделки. Рядовые случаи мы уже несколько месяцев берем. Теперь, когда вы, доктор Ломбард, здесь, наши возможности расширяются. Мы изучили традиции и опыт разных травматологических клиник, ожоговых центров в Европе и США и выработали свой подход к организации всего дела. У нас будет особый профиль, подсказанный региональными, даже национальными особенностями.
– Поясните, что вы имеете в виду.
– Приведу пример. Не так давно я вернулся после годичного контракта в травматологическом центре Детройта. Солидная часть их ожоговых больных – это пострадавшие от огня в автокатастрофах, в результате употребления наркотиков и алкоголя, из-за несчастных случаев на производстве. В наших краях, на австралийском юге, скорее будут бытовые травмы, химические ожоги фермеров – из-за небрежности в обращении с удобрениями, например. Тяжелая промышленность будет доставлять нам меньше хлопот. Останутся, конечно, алкоголики, дети – наши вечные пациенты. Теперь вы понимаете, чем деятельность местного центра отличается от детройтского? И это касается не только нас, хирургов, но и медсестер, терапевтов, сотрудников социальной реабилитации.
– Доктор Рэйт давно работает в ожоговой травматологии? – поинтересовалась Ханна. – У вас был контракт в Штатах, а он…
– Рэйт стоит у истоков нашей национальной пластической и ожоговой хирургии. Этот центр – его детище. Он временно взял на себя обязанности руководителя, впоследствии он постепенно передаст дела мне. Доктор Рэйт живет в Сиднее, там его клиника, там он преподает в университете, но к нам он будет регулярно приезжать, особенно пока идет становление. Кстати, он убедительно просил меня уговорить вас приступить к работе раньше, чем было предусмотрено. Такая сложная структура, как наш центр, конечно, не может все организационные проблемы решить в один день. Но нас ждут люди. Больные люди. Поэтому чем раньше мы начнем работать по полной программе, тем лучше. Ваше участие крайне важно. Мы не рассчитывали, что вы так скоро прибудете из Лондона, но раз уж вы здесь… Понимаю, что вам понадобится на обустройство еще какое-то время. Короче, если через две недели вы…
– Я готова выйти на следующей неделе, – бодро и уверенно заявила Ханна. – Я уже почти устроилась.
Хартфилд удивился.
– А как же с жильем? Вы успели…
– Да, я подыскала дом.
– Наверное, в тех кварталах за автострадой? Вспомнил, там действительно пустовали некоторые коттеджи. Славный район. Там, кстати, живут многие наши сотрудники.
– Нет, я буду жить в другой части города.
– Вы хотите сказать… – Хартфилд какое-то мгновение смотрел на Ханну. – Все ясно. Вы поселились в доме вашей сестры, – быстро сообразил он. – Значит, вы все-таки на стороне этих влюбленных голубков? – добавил с горечью Хартфилд. – «Не волнуйся, Джина. Оставайся со Стивом, а я буду платить за твой дом», – с поразительной точностью скопировал он Ханну.
– Послушайте, – едва ли не прошипела она. Этот человек вызвал в ней очередную вспышку гнева, – я не обязана вам ничего объяснять, но одно соображение все же выскажу. Вы укоряете меня, что я не думаю о Салли. Но, занимая дом Джины, я самым непосредственным образом забочусь о вашей родственнице. Теперь я буду платить несколько сотен долларов в месяц за дом, который прежде – пустой, заметьте! – содержала сестра! Если у вашего брата есть хоть капля порядочности, а я надеюсь, что она есть, сэкономленные таким образом деньги должны переводиться Салли. Я пошла на это сознательно и, между прочим, без особого желания. Меня гораздо больше устроил бы дом в районе медицинского городка. Собственно, так я и планировала, так я жила всегда. И не надо меня обвинять в том, что…
Резким движением головы и взмахом руки Хартфилд остановил Ханну. В следующую секунду раздался легкий стук, дверь распахнулась, и на пороге показался крупный пожилой мужчина в очках.
– Брюс! – Иден Хартфилд поднялся ему навстречу.
– Доброе утро, Иден. А это, как я понимаю, доктор Ханна Ломбард.
– Рада встрече с вами, доктор Рэйт.
Ханна не скрывала облегчения, что может наконец прекратить неприятный разговор. Взглянув на Хартфилда, Ханна поняла, что и у него гора с плеч свалилась. Им обоим лучше говорить и думать только о работе. В конце концов их связывает профессия, а не семейная драма, невольными участниками которой они стали.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});