За воротами некоторое время помолчали, очевидно, сраженные мощью этих последних доводов, затем с некоторым подозрением и по-прежнему безо всякого уважения вопросили:
– Чаво это госпожа благородная баронесса по ночам шляетси? Да еще и обедать ночью требуеть-с… Баронессам место у замке. Откель я знаю, можа, ты тварь-нечисть какая ночная?
– Тьфу! – раздраженно сплюнула на землю леди Клотильда. – Так ты откроешь или нет?! Да как ты смеешь, поросль смердовская… Впрочем, черт с тобой. Хочешь, прочту Благодарение Всеблагому и Преосвященному? Уста нечисти, как ты должен знать, не дерзают отворяться в священной молитве…
– Ну, читай, – помолчав, с важностью разрешили за воротами.
Леди Клотильда, с шумом набрав полную грудь воздуха, принялась громко тараторить скороговоркой:
– Всеблагой и Преосвященный, да будет сладко в устах, произносящих имя Твое, да пребудет власть Твоя над этим миром и над всяким другим, на который Ты восхочешь излить благодать свою. Погрязнув в грехах и муках, взвываем к Тебе, и Ты отверзаешь слух свой и милуешь нас. Великий, прости нас и сохрани от бед, отведи от нас зло стоглазно и стозевно, храни нас от посланцев зла и тьмы, буде пребудем мы в безгрешии, и очисть нас от скверны, коли согрешиши мы. Даруй нам благость и отведи от пороков…
Одна из створок ворот шумно скрипнула и пошла в сторону.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Покой с девицею вам должен только сниться.
Хотя конечно же смотря какая там девица…
Внутри был темный, слабо освещенный одной-единственной подвесной лампой двор, земляной пол которого был утоптан до крепости бетона. Существо, сильно смахивающее на гигантскую летучую мышь в разлетающихся по ветру плащеобразных одеяниях, придержало створку, пока немногочисленная кавалькада заезжала во двор. Затем споро затворило ее, едва не прищемив при этом нехитром действии хвост бедной Серегиной коняге. С грохотом поочередно опустило вниз аж целых три громадных рычагообразных затвора, расположенных этажеркой, один над другим – по всей видимости, здешние леса в плане безопасности сильно отличались от увеселительных парков где-нибудь в Западной Европе, к примеру.
Леди Клотильда спрыгнула с седла, Серега последовал ее примеру. Они самостоятельно завели в конюшню фыркающих и на удивление легко идущих коней – видно, радость предстоящего отдыха в теплом стойле сильно поспособствовала умягчению конских ндравов. Вот даже и звероватый вороной битюг леди Клотильды оказался на этот счет чувствительной особью. Расседлали и растерли мощные пропотевшие спины. Зашли в трактир. Большая полуподвальная зала была пуста, в громадном очаге, расположенном в углу, догорали гигантские головешки, бывшие некогда, по всей видимости, цельными пнями.
Леди Клотильда бодро промаршировала в центр залы, по-хозяйски уселась за ближайший к огню стол и скомандовала:
– Еды! Что там у тебя есть – мясо, жаркое… И вина! Хорошего, самого наилучшего!
– Есть жареный гарчик, – от дверей ответило ей существо, при ближайшем рассмотрении оказавшееся сухим старичком, одетым в стиле гоголевского Плюшкина: сплошные лохмотья и заплаты, кое-как прикрывавшие тело и не выставлявшие его на полное обозрение лишь благодаря своей потрясающей многослойности. – Также имеется вино мецское и бриджское, закрытое пробками с печатями и без оных. С пробками, конечно, дороже. Чего изволите?
– Мецского, – благодушно соизволила приказать леди Клотильда. – С пробкой, разумеется. И тащи сюда побольше своих гарчиков. Филимоны для приправы у тебя найдутся?
– Спрашиваете, – важно ответил старик, – сами барон Квезак мои филимоны очень даже нахваливают. Я их мариную в крепчайшем уксусе, не жадничаю, не то что некоторые – это я про повара господина барона говорю. Они у меня намедни даже целую бочку их закупили. Оченно, говорят, помогают в пытках, при помазаньи ими ран пытуемых. По сравнению с ними те, что ихний повар умариновывает, – тьфу сплошное! На два-три крика только и хватает…
– Отставить филимоны, – быстро сказала леди Клотильда. – В еде следует быть неприхотливыми. Давай живо – вина и гарчиков!
Однако феодальный Плюшкин, добравшийся наконец до их стола от дверей своего заведения, нести просимое отнюдь не торопился. Топтался рядом и заискивающе улыбался, украдкой жадно и выжидающе поглядывая на пояса путешественников.
– Понимаю, – с усмешечкой сказала Клоти. – Сэр Сериога! Вы не могли бы продемонстрировать этому… хозяину нашу платежеспособность?
Серега кивнул и полез в один из потаенных кармашков на своем поясе. Его золотая копилка – дар скучающей в замке братца леди Эспи – вернулась-таки к нему после бурных эскапад прошлой ночи. Золотое чаури, представлявшее собой солидную монету в полсантиметра толщиной и в Серегин мизинец диаметром, пришлось буквально выцарапывать из слишком тугого для него вместилища ногтями. Наконец он вытащил толстенький диск, зажал его двумя пальцами и жестом фокусника показал трактирщику.
Гоголевский персонаж как ветром сдуло. Очень скоро стол перед ними оказался густо заставлен тарелками – сплошь хлеб в виде румяных лепешек и гарчики (ими оказались небольшие, зажаренные до нежнейше-золотистых корочек мелкие птички), но зато в каком все это было количестве! Посредине торчал крупный, замысловатой формы кувшин, украшенный сверху толстой, пузырем выпирающей пробкой.
Леди Клотильда подцепила пробку кончиком кинжала и открыла кувшин. Щедро налила густо-рубиновую жидкость себе и Сереге, неторопливо глотнула, одобрительно хмыкнула и принялась за хрустящих на зубах птичек.
Вскоре в тарелках вместо гарчиков лежали по большей части одни кости, а жидкости в кувшине оставалось на донышке. Леди Клотильда, порядком повеселевшая от снеди, не в пример более приятственной для ее желудка, чем те засохшие сухари, какими она обходилась в своих рыцарских скитаниях (по крайней мере именно из них состояли ее скромные трапезы на лоне природы в первые дни их общения с Серегой), а также от весьма неплохого по качеству вина, распустила пояс на несколько дырочек. Заодно пошарила рукой в районе своей могучей рыцарственной талии, извлекла оттуда удлиненное нечто. И почти сразу же без всякого замаха несильно метнула это самое нечто – им, кстати, оказался небольшой трехгранный кинжал, в точности повторяющий по форме и размерам достославные клинки земных рыцарей (то бишь кинжалы милосердия, предназначенные исключительно для добивания поверженного или слишком уж израненного врага). Метнула и попала в одну из толстенных бревенчатых подпорок, поддерживающих потолочные притолоки залы. Кинжал со стуком воткнулся в дерево аккурат над самой головой субъекта в лохмотьях, притулившегося там же, только пониже, и надо отметить, с такой угодливо-слащавой физиономией, что и сахар по сравнению с ней показался бы желчью. Субъект тут же, моментально отреагировав на это истошным визгом, повернулся и исчез за дверью.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});