Читать интересную книгу Карибские сокровища - Айвен Сандерсон

Я спугнул летучих мышей, сидевших в трубах, но с некоторыми предосторожностями мне удалось подобраться прямо к одной из таких труб, и тут я внезапно включил фонарь. Моим глазам предстало зрелище настолько жуткое, что я его едва ли позабуду. Труба была глубиной всего в три фута, с круглым гладким сводом, и вся она была усыпана крохотными двойными огоньками. Я повернул колпачок, чтобы сосредоточить свет фонаря, и тьма наверху рассеялась; глаза перестали светиться, зато на их месте оказались бесконечные ряды сверкающих, острых, как иголки, белоснежных зубов. Летучие мыши поворачивались, стараясь не спускать с меня глаз, скалясь и щелкая зубами. Они были слишком перепуганы светом, чтобы слететь с места; я подвел сачок к отверстию, просунул его внутрь трубы и сделал скользящий взмах. В ту же секунду я, видимо, сместил луч фонаря — и летучие мыши посыпались вниз, прямо в сачок, хотя две-три ухитрились протиснуться между стенкой и обручем сачка, как крысы.

Сачок был вместительный, длинный. Я взмахнул им в воздухе, повернул вокруг оси и опустил на землю.

Затем я одну за другой переловил летучих мышей, выпуская их из зажатого в кулаке сачка. Пятая или шестая зверушка остановилась и вся затрепетала, как это свойственно только летучим мышам, не решаясь заползти в полотняный мешочек, и я повел себя, как идиот, — решил ее подтолкнуть. Она мгновенно извернулась и вцепилась зубами в мой палец. Без преувеличения скажу, что этот укус был хуже всякой пытки. Нет, это было далеко не первое животное, которое позволило себе меня цапнуть, кусали меня и более крупные животные, например шимпанзе и разъяренная циветта, но никогда зубы животного до такой степени не напоминали рыболовные крючки. Artibeus planirostris обладает челюстями довольно мощными для летучей мыши, и разжимать их она не собиралась. Я был вынужден придушить ее свободной рукой.

Покончив с маленькой фурией, я бросил трупик на пол пещеры, вытащил йод и оторвал полоску от носового платка. Как только кровь перестала течь ручьем, я опять принялся за дело — загонять оставшихся летучих мышей в полотняный мешок, да поскорее — сумерки сгущались с каждой минутой. Мышей было около трех десятков. Когда все они оказались в мешке, я повернулся, чтобы оторвать еще кусок от остатков носового платка и завязать мешок, и тут передо мной возникло самое жуткое зрелище, какое только способна создать сама природа. Вокруг меня, припав к земле на согнутых лапах, безмолвным кольцом сомкнулись неподвижные темные существа размером, как казалось в полумраке, с футбольный мяч.

Создания природы всегда открыто выражают свои весьма примитивные намерения, и каждое дитя природы обладает хоть какими-нибудь привлекательными черточками, даже такие мелкие твари, как черви или мушиные личинки. Только в испорченном человеческом воображении эти существа приобретают отвратительный, пугающий или неприличный облик. Мы, только мы сами себя пугаем, а не животные, какие бы острые клыки или диковинные движения их ни отличали. Люди, посвятившие свою жизнь наблюдениям или препарированию животных, гораздо меньше подвержены приступам страха или отвращения при виде любого животного, хотя и среди таких людей нередко встречается глубоко индивидуальный, почти оккультный ужас перед каким-нибудь одним видом животных.

Предполагается, что это наследственный страх, перешедший к нам от предков, которые объединялись в племена под знаком того или иного тотема, когда каждый род имел свой символ — как правило, изображение священного животного, на которое было также наложено табу — запрет убивать.

Я здесь делаю довольно слабую попытку оправдать себя в двух отношениях: во-первых, признаваясь, что струсил в обстоятельствах, которые не грозили ни малейшей опасностью, если на них спокойно взглянуть; во-вторых, прося прощения за то, что привлек ваше внимание к животному, о котором уже столько раз походя упоминал.

Это кольцо безмолвных, словно присевших на корточки, угрожающе припавших к земле созданий было сборищем громадных крабов.

Очевидно, они обитали среди скользких, скрытых в зелени камней, которые устилали естественный вестибюль пещеры. Крабы бесшумно и осторожно выбрались из укрытий с одной простой целью: поживиться, чем можно. «Учуяв» смерть или запах крови, они вылезли и терпеливо ждали возможности навалиться всем скопом на мертвых летучих мышей, а если удастся, то и на живых.

Я включил фонарь, и все окружившие меня твари тут же втянули свои выпученные глаза и замахали мне навстречу громадными клешнями. Некоторые выпустили пузыри, и они шипели и скрипели в напряженной тишине. Маленькие чудовища, конечно, были поменьше футбольных мячей, но у иных панцирь достигал дюймов пяти в поперечнике, а вместе с согнутыми лапами, толстыми клешнями и падавшей от них тенью они казались намного больше на фоне плоского пола. Через несколько секунд они снова выкатили свои глаза и уставились на меня.

Я немного опомнился от шока отвращения, но все же мне было очень не по себе: а ну как они обнаглеют и набросятся на мои ноги? Я понимал, что это маловероятно, однако все же для безопасности решил взобраться на скалу повыше; но, когда я обернулся, оказалось, что и там меня поджидает несколько крабов. Тогда я сам набросился на них, и они с шуршанием расползлись по трещинам среди камней; но некоторые выскочили на открытое место и двигались по полу короткими внезапными перебежками, все время размахивая выставленными вперед клешнями.

Мне очень хотелось изловить парочку крабов для коллекции, но после того, как я их спугнул, они были начеку, и я решил применить простой прием — преследовать одного из них до победного конца. Применив этот прием, я загнал крупную самку, которая в клочки разодрала мой сачок своими шиповатыми конечностями. Я метался по пещере, гоняясь за остальными, и оказался у входа в небольшую боковую пещерку. Ее потолок был увешан сталактитами, а в полу образовались удивительно интересные маленькие бассейны. Вода заполнила расширяющиеся воронкообразные углубления из того же твердого, просвечивающего материала, из которого состоят сталагмиты, а на дне этих перевернутых воронок лежал ровный слой очень вязкой глины. Некоторые воронки были в фут глубиной и до двух футов в диаметре у самого дна, хотя дырочка в сталагмите у поверхности воды была шириной всего в несколько дюймов. Когда я посветил туда лучом фонаря, там что-то задвигалось; а так как любое живое существо, обитающее в подобных подземных водоемах, безусловно, представляет громадный интерес для науки, я приложил все усилия, чтобы выловить хотя бы несколько экземпляров. Чтобы не терять времени, я проломил стенки бассейнов и выпустил всю воду, которая разлилась лужей у меня под ногами. На спокойной поверхности этой лужи я увидел белые кожистые яйца, плававшие комочками по три и по четыре. В длину они были около сантиметра, и их явно вынесло из какого-то укромного местечка.