— И сколько вам понадобилось времени, сэр? — ревниво спросил Видал.
— Три часа сорок семь минут.
— Но это слишком много, сэр! Думаю, трех часов сорока пяти минут более чем достаточно. Не желаете ли заключить пари?
— Разумеется, нет, — холодно улыбнулся его милость. — Трех часов сорока пяти минут более чем достаточно.
Он вышел.
Леони снова подала голос:
— Разумеется, мне ужасно хочется, дитя мое, чтобы ты превысил рекорд Монсеньора, но ведь это очень опасно. Умоляю тебя, Доминик, постарайся не разбиться насмерть.
— Не волнуйтесь, матушка, — улыбнулся Видал. — Обещаю, что останусь жив.
Леони протянула руку.
— Но ведь обещание легко нарушить, mon ange[16].
— Ни в коем случае, — весело возразил его светлость и поцеловал руку герцогини. — Спросите моего дядюшку. Он вам скажет, что мне на роду написано быть повешенным.
— Руперта? — Леони презрительно сморщилась. — Voyons, он не станет мне ничего говорить. — Она высвободила руку. — А теперь давай потолкуем серьезно, mon enfant[17]. Кто эта bourgeoise[18]?
Глаза Видала блеснули.
— Пустое, мадам. Ничего серьезного. Но откуда отец узнал про нее?
Леони покачала головой.
— Увы, друг мой. Я знаю, Доминик, лишь одно — тебе никогда и ничего не удастся скрыть от Монсеньора. Я думаю, эта новость его не воодушевила. Всем было бы спокойнее, если бы ты не пускался в рискованные авантюры…
— Не беспокойтесь, матушка. Я способен сам решать свои дела.
— Очень на это надеюсь, — с сомнением произнесла Леони. — Ты уверен, что твое поведение не повлечет за собой мезальянса?
Видал угрюмо взглянул на мать.
— Вы обо мне не очень лестного мнения, мадам. Неужели вы думаете, что я могу забыть о своем происхождении?
— Да, — со всей откровенностью ответила ее милость. — Я думаю, дорогой мой, что, когда в тебя вселяется дьявол, ты забываешь обо всем на свете.
Видал поднялся.
— Мадам, мой дьявол не советует мне жениться.
Глава III
Миссис Чаллонер обитала в квартале, прилегавшем к самым роскошным улицам Лондона. Овдовев, почтенная леди вынуждена была в одиночку противостоять судьбе. Ее положение усугублялось тем, что доходы этой достойной матроны ни в коей мере не соответствовали ее притязаниям. Ситуацию не спасала даже помощь родного брата, весьма состоятельного торговца. Время от времени добросердечный родственник оплачивал неотложные счета миссис Чаллонер. И хотя благодетельствовал он без особой охоты, с трудом отражая справедливые упреки жены и дочерей, безутешная вдова могла рассчитывать на него в самые тяжкие минуты. Всякий раз брат ворчал, что делает это исключительно ради Софи, так как не может допустить, чтобы такая красавица ходила в обносках.
Старшая же племянница, носящая ничем не примечательное имя Мери, не вызывала в душе дядюшки столь теплых чувств. Эта своенравная особа отнюдь не жаждала снискать его расположения, всякий раз нахально заявляя, что ни в чем не нуждается. Почтенный джентльмен слегка побаивался Мери Чаллонер, хотя, разумеется, никому не признался бы в этом. Старшая мисс Чаллонер удивительно походила на своего отца, а Генри Симпкинс никогда не чувствовал себя непринужденно в обществе красавца зятя. По глубокому его убеждению, Чарльз Чаллонер был отчаянной и на редкость бесстыдной личностью. Семья отвернулась от этого воплощения пороков после его весьма сомнительной женитьбы на мисс Кларе Симпкинс.
Чарльз Чаллонер вел праздную и расточительную жизнь, а его беспредельно снисходительные взгляды на мораль шокировали добропорядочного дельца. Но тем не менее этот растленный господин сохранил известное благородство манер, что удерживало родственников жены на почтительном расстоянии. Им дозволялось всего лишь оказывать финансовую помощь. Гордыня мистера Чаллонера не имела ничего против того, чтобы презренные плебеи время от времени извлекали благородного джентльмена из долговой ямы, куда злодейка-судьба, спевшаяся с мерзавцами-кредиторами, так и норовила его загнать. Но мистер Чаллонер был глубоко убежден, что человек его происхождения не может позволить себе общаться на равных с теми, кого он именовал сбродом. Эту уверенность в себе и аристократические повадки Чарльз Чаллонер передал своей любимице Мери. Дядюшка Генри чувствовал себя крайне неуютно в присутствии старшей племянницы, а потому втайне мечтал, чтобы выбор его сына пал на куда более простую и красивую Софи. Но Джошуа по какой-то неведомой причине взбрело в голову влюбиться в аристократическую и высокомерную Мери.
У миссис Чаллонер имелось только две дочери, и с того момента, как Мери исполнилось шестнадцать, цель жизни неукротимой мадам свелась к одному: как можно скорее выдать своих пташек замуж. Замечательный успех, достигнутый некой ирландской вдовой, подвигнул миссис Чаллонер на дерзкие замыслы, которые ее брат счел фантастическими, если не сказать вредными. Миссис Чаллонер сознавала, что Мери, несмотря на прекрасное образование, вряд ли может надеяться на что-то большее, чем брак с порядочным, но простым человеком. Но когда речь заходила о Софи, то любящая мать и мысли не допускала, что Мария и Элизабет Ганнинг способны хотя бы отчасти соперничать с ее младшей дочуркой. Прошло уже более двадцати лет, как сестры Ганнинг (потомство той самой ирландской выскочки) учинили в Лондоне подлинный переполох. Миссис Чаллонер не имела счастья лицезреть прославленных девиц, но знающие люди уверяли ее, что Софи во всех отношениях намного превосходит этих выскочек. Если уж пресловутая вдова Ганнинг, ирландка до мозга костей, да еще без гроша в кармане, умудрилась поймать в свои сети графа и герцога, то почему бы миссис Чаллонер, избавленной провидением от ужасного ирландского акцента, не повторить ее успех? Хотя бы отчасти, ибо миссис Чаллонер не страдала самообольщением: она давно уже поняла, что Мери, в отличие от Софи, надеяться на чудо бессмысленно.
Нельзя сказать, что старшая мисс Чаллонер была некрасива. У нее были прекрасные серые глаза и чудесный тонкий профиль. Но рядом с ослепительной Софи она выглядела несколько буднично. На что могут претендовать заурядные каштановые локоны в сравнении с буйством золотистых кудряшек? На что надеяться холодным серым глазам, когда рядом сверкают прозрачно-голубые озера, обрамленные длинными и густыми ресницами? Вопросы эти, увы, носят чисто риторический характер.
Мери Чаллонер обладала твердым независимым характером и недюжинным умом. Прямой взгляд ее прелестных глаз зачастую приводил собеседника в смущение. Кроме того, Мери имела обыкновение презрительно щуриться, что оказывало обескураживающее действие на мужское самомнение. Кроме упомянутых пороков старшая мисс Чаллонер в избытке обладала здравым смыслом, а какому мужчине захочется иметь дело с разумной девушкой, когда можно наслаждаться восхитительной глупостью Софи? Но самым худшим было то, что Мери получила образование в привилегированной закрытой школе — миссис Чаллонер испытывала серьезные опасения, не превратилась ли ее старшая дочь в суровый синий чулок.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});