Читать интересную книгу Волчья стая - Сурен Цормудян

— Вчетвером? — чуть не взвыл Павел.

— Окстись, Ходок. Заказчик уже целую роту собрал помимо нас. Или батальон.

* * *

Мустафа отряхивал пыль с рубахи, вполголоса ругая себя за то, что не надел ничего менее маркого для столь грязного дела.

Набежавшие люди — кто с вилами, кто с мотыгой, кто с охотничьим ружьем — окружили его, старика Егорыча и валявшегося в пыли Роху, который понял, что рыпаться ему поздно и опасно.

— Ах ты мать твою ити, — беззубо выругался старик Егорыч, почесывая посохом седой затылок.

— Ты чего, Демьян? — спросил Засоль, продолжая отряхиваться и удерживать ногой лежавшее на земле оружие пленника.

— Я кепку там свою оставил, на! — Старик вскинул руки, обреченно глядя на пылавшее здание, где нашли свою смерть Пастух и его бандиты.

— И что?

— Что-что, на! Этой кепке, на, годков больше, чем тебе, чернявый! Довоенная еще!

— Может, самое время пришло от нее избавиться? — усмехнулся Мустафа.

Кто-то недовольно проворчал:

— Избу спалили. Три бочки топлива. По-другому нельзя было никак?

— По-другому? Ну так и шли бы на них с вилами. Что у вас? Две вертикали и одна «мосинка». Много вы навоюете. — Мустафа наконец поднял автомат и начал его рассматривать, недовольно морщась.

Оружие было совсем ушатанное и для серьезных дел годилось мало. Он отыскал взглядом в толпе настоящего старосту общины и протянул автомат ему.

— На. Забери себе. Мне едва ли пригодится. Ты, кстати, говорил, что вы хотели снести эту хижину. Чего же твои возмущаются?

— Да все правильно сделал, — отмахнулся староста. — Не бери в голову. А с этим что делать?

Засоль склонился над пленником, который от страха перед безмерно осмелевшими местными старался не подавать признаков жизни. Обыскав его, Мустафа обнаружил неплохой обоюдоострый тесак и рожок к автомату, полный патронов. Еще он нашел кисет махорки и сделанные из пистолетных гильз четки. Все это он решил оставить себе.

— Что делать? Пусть пока поживет, стерегите его до прихода казаков. Они его быстро разговорят — где их банда кантуется, сколько человек и прочее.

— Ну да, и то верно, — кивнул староста. — А ты куда? С нами кончено?

— Да, все. Загостился я у вас. Бак заполнили?

— Заполнили. И провизию загрузили. И монеты. Все без обмана.

— И мясо?

— Как просил. В маринаде.

— Спасибо. — Мустафа впервые за все время улыбнулся и двинулся по главной улице поселения между скромных деревянных строений в сторону амбара, где его ждал верный «Урал-волк». Единственный мотоцикл в «волчьей стае», оснащенный коляской.

— Это тебе спасибо! — крикнул вслед староста.

— Делов-то! — Засоль отмахнулся, не оборачиваясь. Затем вдруг остановился. — Антоныч!

— Чего? — отозвался староста.

— Там это… В доме горящем у одного зубы золотые.

— Понятно. Тебе их отдать?

Мустафа задумался на какое-то время. Затем мотнул головой.

— Да нет. Это я так, на всякий случай подсказываю.

* * *

Мотоцикл мчался по хорошо накатанной грунтовой дороге, оставляя за собой шлейф придорожной пыли. Мустафа держал путь на север, в местечко под названием Девица. Въехав на пригорок, он увидел, как впереди забрезжило пылевое марево, и вскоре показалось около трех десятков всадников, мчавшихся навстречу. Крупных банд в округе не водилось, но терять бдительность не следовало, и Мустафа это знал хорошо. Отъехав на обочину, он развернул мотоцикл поперек дороги, чтобы в случае чего быстро уехать в обратном направлении. Однако он довольно скоро признал девицких казаков — тех самых, за которыми отправил гонца староста земледельческой общины Петино, пока Засоль реализовывал там коварный план по кремации группы пришлых рэкетиров и кепки Егорыча.

Рейтары из «волчьей стаи» пребывали в довольно добрых отношениях с местным казачеством, и опасаться за себя ему было незачем. Многие знали его в лицо.

Вооруженная конница быстро проследовала мимо, обдавая Мустафу густыми клубами пыли. Он снова подумал о своей черной рубашке и выпачканных черных с проседью волосах. Хоть бы дождь пошел да прибил эту пыль. А дождя уже месяц не было, даже дольше. С другой стороны, грунтовки развезет от ненастья, и будет еще хуже.

Казаки носили банданы, а у Мустафы вообще не было головного убора. Даже шлема, хотя он рекомендовался рейтарам, особенно со стеклянным забралом — хорошо помнилась печальная история Циклопа Комаровского, которому майский жук выбил глаз, когда тот на полной скорости мчался на своем байке по тракту. Но где же их взять, шлемы-то эти с забралом? Редкость.

Какой-то всадник кивнул ему, как бы благодаря за то, что Мустафа освободил неширокую дорогу и стоял на обочине. Кто-то из знавших Мустафу в лицо приветственно махнул рукой. Когда спешившая на выручку крестьянам конница пролетела мимо, замыкающий, молодой совсем казачок, вдруг натянул вожжи, заставляя коня притормозить. Животное зафыркало, мотая головой и тряся гривой, не сразу восприняв изменение скорости. Очевидно, конь и всадник еще плохо знали друг друга. Казачок приблизился к Мустафе.

— Ты Засоль из «волчьей стаи»? — спросил он, продолжая натягивать вожжи и усмирять беспокойного коня.

— Я. А что?

— Ищут тебя!

— Кто?

— Артем Полукров со товарищи. Они сейчас в Ендовище на постое. В «Короле дорог». Знаешь?

— Знаю это место, — кивнул Засоль. — Спасибо.

— Да не за что! Н-но! Пшла, хей! — Казачок лихо развернул коня и рванул догонять товарищей.

Глава 3

ПАСТЫРЬ

Серафим был высок и довольно упитан, ходил в черной рясе и с внушительным крестом на шее, упиравшимся в солидный живот. У Серафима были густые каштановые, тронутые сединой волосы до плеч и поповские усы с бородкой. Держа речь и делая паузы, Серафим чесал бороду и задирал руку вверх, чтобы необъятный рукав рясы сполз к локтю, и тогда обнажались одетые на запястье костяные четки. Все остальное время, которое он проводил с детьми, Серафим прикрывал ладонью левой руки правый кулак, вдоль костяшек которого была вытатуирована надпись: «Уверуй, падла!» Юным отрокам нет надобности созерцать сей отпечаток бурной молодости.

На окраине станицы Девица, в поросшем деревьями уединении расположился старый монастырь, единственным постоянным обитателем которого и был пожилой Серафим. В будни, когда казаки работали в поле и на фермах, детей сводили сюда, под присмотр монаха, который учил их грамоте, арифметике и прочим премудростям.

— Итак, дети. — Серафим почесал бороду и прикрыл надпись на кулаке. — Вчера вы изучали большие числа и теперь приблизительно представляете себе, что такое миллион. Верно?

Собравшиеся в большом зале монастыря дети согласно закивали.

— Но сегодня мы изучаем историю, а здесь могут встретиться и большие числа. До Великой Смуты на нашей планете жило больше семи миллиардов человек. Что такое миллиард? Представьте себе число миллион и помножьте на тысячу. Можете?

Ответом были растерянные взгляды.

— Похоже, что нет. — Серафим снова взялся за бороду. — Тогда представьте себе пшеничное поле. Вы все его видели. Сколько там зерен?

— До фига! — воскликнул конопатый отрок, и остальные негромко рассмеялись.

— Вот! — Монах воздел перст. — Семь миллиардов, это до фига! Понимаете?

Дети закивали.

— Ну, вот и славно. Итак: тот мир был не такой, как нынешний. Во-первых, царил совсем другой климат. У нас было холоднее, чем сейчас. Выпадало очень много снега, и суровая зима длилась дольше, чем нонче. Ходило много всяких животных всюду, некоторых мы более и не увидим. И наоборот — многих тварей, что бродят сейчас в Чертогах и пустошах, раньше не было. Вся земля тогда делилась на государства. То есть существовала какая-то территория, по краям которой была граница, и переступать ее полагалось только по специальному разрешению. На каждой территории имелся свой флаг, герб, гимн, язык и так далее. И вроде как народ, живший в государстве, сам выбирал себе правителя. Ну, так считалось. — Серафим задумчиво поскреб в бороде. — Но это все брехня. В то время всякая власть была от лукавого. Так вот: у государства была столица, а столицей выступал большой город.

Дети вдруг ахнули и посмотрели на учителя с недоверием и испугом. В новые времена слово «город» вызывало иные ассоциации.

— Да-да, отроки. Было много больших городов, и в них жила пропасть людей. Два миллиона. Пять миллионов. А то и десять. Это потом, после Великой Смуты, большие города превратились в Чертоги дьявола и сумеречные зоны, от которых людям следует держаться подальше, ежели не одержимы они бесовыми силами али, наоборот, не отмечены Божьей дланью как бесстрашные проводники Господнего света в царстве тьмы. И нашло однажды на всех людей на земле страшное. Не то кара Господня за все грехи, что копились годами неправедной жизни, либо случилось явление антихриста на землю, и силы небесные с силами ада схлестнулись в нашем мире, и люди сделались лишь орудиями борьбы. Но весь тот мир исчез. Погрузился в Смуту. И шестеро из семерых превратились в пепел и тлен. Всего сейчас на земле нашей грешной живет где-то около одного миллиарда человек. И, как вы уже знаете, люди эти делятся на неучтенных и меченых. А земля поделена теперича по-другому. Есть Оазисы. Это, собственно, то, что осталось от того грешного мира. Территории, огороженные рубежами. Раньше, до Смуты, это были курортные зоны, которые не сильно затронула война. Ведь на курортах не было промышленности, важных производств и всего того, что надобно уничтожать в борьбе обоюдной. Живут там меченые. Правят корпорации. У корпораций есть военные силы. Нас они называют неучтенными. Или популяцией. Как зверей. Мы для них звери. И территории наши они зовут резерватами или резервациями. Однако мы, жители ареалов — вольных территорий, — зовемся вольными людьми. Существуют области, которые находятся между ареалами и Оазисами. Зовутся они пустошами. Там нет доброго уклада, как у нас, в ареалах. И нет корпораций. Но там тоже встречаются люди, да только бандиты, варвары и дикари. Они живут грабежами, набегами на честных тружеников, хотя порой нападают и на форпосты корпораций. Правда, иногда некоторые корпорации за тридцать сребреников нанимают банды из пустошей, чтобы напасть на вольных, если те владеют некими ресурсами, нужными для поддержания должного им, то есть корпорациям, уровня жизни. Конечно, у корпораций есть свои армии, но иногда дешевле использовать варваров. А Оазисам нужно много ресурсов. Они очень требовательны к своему уровню жизни. У них масса машин, которым необходимо топливо и прочее сырье. У некоторых Оазисов имеются самолеты. И даже ракеты. У них полно заводов. Им нужно делать много оружия. Они хотят много пищи… Гораздо больше, чем надобно нам. Им нужно множество бытовых безделушек. Они потребляют намного больше воды, чем мы. А в последние годы они уже оправились от той давней смуты и потихоньку восстанавливают утраченное. Однако многие знания, секреты прошлого утеряны, разбросаны в Чертогах под руинами городов. И иногда корпорации отправляют за утраченными знаниями и технологиями экспедиции, а то еще нанимают особых людей в ареалах, которые одержимы сумеречными зонами и рыщут в них почем зря.