Я принимал извинения, не обижался, про обстоятельства не выспрашивал. "Выбирает женщина!" - таковы правила вежливости нашего века. Мало ли какие могут быть обстоятельства, физиологические может быть. Мужчине пристала сдержанность. Смирюсь, потерплю ("Мужчина умеет ждать и терпеть!"). Использую время с толком: подготовлюсь к следующему полету.
Иногда в пути она пела над облаками. Иногда! Сильве не было свойственно педантичное прилежание, она жила порывами. Хотелось запеть - пела, чаще предпочитала болтать, не о пятом фасаде архитектуры, о себе и своих знакомых. Глаз у нее был зоркий, язычок острый, великолепно получались словесные карикатуры на неловких девиц, неуклюже напрашивающихся на ухаживание, и столь же неловких юнцов с их наивными подходами, подобных шахматисту-любителю, надеющемуся поймать гроссмейстера на "киндермат". Сильва очень натурально в лицах изображала своих поклонников, как они краснеют, пыхтят, переминаются с ноги на ногу, наконец, решаются брякнуть что-то по их представлениям галантное и исподлобья поглядывают, какое это произвело впечатление.
Я не ревновал, я даже сочувствовал этим пыхтящим беднягам. И мотал на пробивающийся ус, старался не подражать им, запоминал, как не надо себя вести.
Но как надо было?
- Когда-нибудь ты сама полюбишь, - сказал я однажды.- И будешь ждать признания. И обрадуешься признанию... самому, самому неловкому.
- Наверное, я никогда не полюблю, - объявила Сильва. - Я бессердечная. Полюбила бы только особенного, необыкновенного.
- А какой он - особенный? - спросил я тут же. - Какой подвиг должен совершить?
Пpo себя уже решил совершить его, любой: многолетний, пожизненный, неимоверно трудный, смертельно опасный.
Сильва посмотрела на меня с некоторой грустью:
- Юшик, ты никогда не будешь особенным. Ты милый, ты добрый, ты очень хороший, в сорок раз лучше меня, но ты обыкновенный. Я знаю, что по всем правилам я обязана полюбить тебя потому, что ты спас мне жизнь. Но не принуждай меня и не влюбляйся сам, будь другом, очень прошу, умоляю. Поклонников тучи, поклонники - как толкунцы над прогалинкой, а искренних друзей так мало. Будь же мне другом, Юш, не бросай меня на съедение поклонникам. Если бросишь меня, я буду так одинока, я же поддамся кому-нибудь нечаянно. Не бросай, Юш, я даже постараюсь полюбить тебя. Не обещаю, но постараюсь. Только не торопи, ты же терпеливый, не требуй, это не в твоем стиле.
Что означает "постараюсь полюбить"? Я понял в самом благоприятном смысле. У меня выросли крылья... добавочные, потому что и так крылья были распахнуты разговор этот шел над облаками. Надежда забрезжила вдали. Велено было терпеть, не торопить. Согласен. Буду ждать сколько угодно, хоть всю жизнь.
Пока подвиги не были названы, и любовь я завоевывал стандартно подарками. Подарки я любил дарить еще с раннего детства. Надеюсь, что постепенно и научился дарить. Знаю, что нельзя дарить что попало... что на глаза попалось. Надо угадать затаенные мечты. А какие мечты у Сильвы? Тут уж я был сверхвнимателен, к каждому слову, к каждому намеку прислушивался. Узнал, что Сильва любит цветы, любит сладости, любит красивые старинные безделушки, музыку любит - собирает записи концертов и классических драм. Конечно, она и сама могла заказывать по своему вкусу на складе, но у кого же хватит терпения пересматривать современные бесчисленные каталоги, выискивая наилучшее из лучшего. Так вот, я не жалел времени, выискивал самое замечательное среди новинок, такое, что Сильва еще и пожелать не успела. И на свидание являлся с пышным букетом тропических цветов или же вручал пакет с таинственной надписью "Подарок".
- Ах, Юшик, что там такое? Ну, ты балуешь меня, слишком балуешь. И что же там? Можно, я сейчас разверну? Ну, Юшик, ну, Юшик, что ты возишься? Не дразни меня, дай сюда, дай, я сама. Я же такая нетерпеливая, я умру от любопытства.
Лентозаписи она любила больше всего. И именно я, никто другой, принес ей ленту "Отелло" с Терновым в двух ролях - и мавра он играл, и Яго.
Тернова все тогда считали великим артистом, ахали: "Какой диапазон: и Отелло, и Яго - такие разные характеры!" Сейчас-то я думаю, не только артистическое, но и спортивное что-то было в Тернове: пел, танцевал, сам себе аккомпанировал, играл две роли, три роли, все роли. Как бы испытывал себя: могу ли, все ли могу, могу ли и себя превзойти? Возможно, такое расползание вширь связано с неумением овладеть глубиной. И неуверенность в себе, и постоянная жажда опровергнуть новым успехом свое бессилие. Но это моя современная оценка, взгляд с дистанции в сорок лет. А тогда для меня Тернов был только знаменитостью, от которой все в восторге, все поголовно. Голосом восхищались особенно: бархатный баритон, мягкий, задушевный, обволакивающий. "Проникновенный голос, " - говорили девочки из нашего класса. На лентозаписи Тернова шли миллионные заказы из всех республик Всемирной федерации. Он еще репетировал, а заказы шли и шли. Нетерпеливые любители пробивались на репетиции со своими видеофонами. Вот у одного из таких энтузиастов я и списал "Отелло".
Сильва просмотрела драму три раза подряд, восхитилась и приказала мне достать полное собрание лент Тернова. Я совершил этот подвиг, проник в Театральный архив, провел там неделю, проявил бездну трудолюбия за счет подготовки к экзаменам и переписал все постановки с участием Тернова, начиная со студенческих этюдов. Сильва поцеловала меня.
Поцеловала!!!
Первый поцелуй девушки! Увы, не влюбленный, благодарный! Но помню его. Всю душу мне перевернул. Вот сейчас закрою глаза и почувствую прикосновение губ (не теплых - горячих!) на правой щеке, чуть пониже скулы.
Счастливая скула!
Архитектура была забыта. Теперь за облаками шел (разговор только о театре, только об искусстве артиста, артиста Тернова персонально, все о Тернове - о его творческой манере, о его проникновении в образ, о его трактовке образа, о его за сердце хватающем баритоне, о модуляциях голоса, о модуляциях мимики. О Тернове, Тернове и все о Тернове.
- Вот за такого человека я пошла бы замуж хоть завтра, - проронила Сильва однажды.
Я как-то не обратил внимания, не принял всерьез такое заявление. Мысленно не мог преодолеть несообразной дистанции: всемирная знаменитость и хорошенькая школьница. С таким же успехом можно сказать: "Я пошла бы замуж за Отелло" или "Я пошла бы замуж за Шекспира". Где Шекспир и где Сильва!
Но неделю спустя, посмотрев Тернова в "Меджнуне", Сильва вернулась к теме по-новому:
- За таким человеком я пошла бы на край света. Пальцем поманил бы, и пошла бы с закрытыми глазами.
- С закрытыми?
- Пошла бы! Ничего не прося, ничего не спрашивая, никаких условий не ставя.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});