и до смерти забить.
Но обошлось. Придурка, с отчаяния или злобы доставшего в честной драке нож, свинчатку, а то и просто подложившего в рукавицу подкову, уволокли в узилище и меньше, чем двумя десятками горячих, ему не отделаться. Ну, потом, когда подлечат.
Первые два соступа посадские сдали — загородные вытолкали их за условленную черту — а третий все-же выиграли, выставив вперед Никешу, громадных размеров детину, коего свалить можно разве что огрев по затылку ломом. Несмотря на размеры, молотобоец Никеша двигался ловко и буквально прорубал просеки, идучи в челе посадского клина.
Пока разбирали брошенную на лед одежу, винились перед противником за поставленные фигнгалы, обнимались да братались, зрители из посадских подняли Никешу на руки и повлокли в мою сторону.
— Маша, чару, — улыбнулся я жене.
Волк немедля выхватил из саней сундучок-поставец, открыл, достал серебряную чарку и налил в нее вишневки.
Никешу тем временем спустили у княжеских саней на землю и Маша, улыбаясь и смеясь синими глазами, подала победителю.
Молотобоец отбил земной поклон, принял, залпом заглотил содержимое и с поклоном же вернул.
— Жалую кожухом с княжеского плеча! — добавил я, — снимая с себя крытую сукном шубейку с бобровым воротником.
Нда, коротка кольчужка, не расчитал я… Никеше разве что на одно плечо, коли на второе натянет — разойдется кожушок по швам. Но награжденный радостно осклабился, жмуря подбитый и заплывающий синевой глаз, и отбил еще один поклон — честь превыше размера!
Толпа взорвалась криками, а я поежился — холодно! Волк тут же экспроприировал полость со вторых саней, накинул мне на плечи и мы, провожаемые восхищенными взглядами горожан (в основном предназначенные Маше, а вовсе не мне) укатили обратно в Кремль.
Два дня мелкие уродцы прятали от меня побитые рожи, но в сенях напропалую хвастались девкам или сенным боярышням своими подвигами, пользуясь шансом дать волю рукам.
Прошли Святки, прошло Крещенье, когда в стылую до черноты воду ледяной иордани ражие московские ухари сигали и выскакивали одним махом. Тут же, на снегу, кутались в поданные порты, лопоть и меха, смотря по состоянию, а на голых мужиков искоса глазели девки и молодухи.
Прошла и веселая Масленица, с блинами, чучелом, неодобреньем церкви, снова стеношными боями. Гуляли москвичи и гости, сновали разносчики кто с пирогами, кто с горячим сбитнем, кто с ушедшим в народ «княжеским кушаньем» — студнем. Буйными красками — рыжими, зелеными, синими, желтыми — цвели наряды бояр и богатых посадских. Прямо на льду гудел торг, предлагая груды битой птицы, кадки солений, цельные мороженые туши, поставленные будто живые на четыре копыта, дичину, моченые яблоки, грибы, поросят, ягоды, орехи, привозные изюм и дыни.
Громоздились горы глиняной посуды, звенели колокола, под ноги покупателю на снег метали дорогие хорасанские ковры, бойкие молодцы все так же норовили вроде ненароком притиснуть расцветающих алым румянцем девок. Шутки, смех, игры и потешки скоморохов! Жизнь!
И — великий пост.
Суровое и покаянное время после масленичного разгула.
И только под Светлую Пасху вернулся Федька Пестрый, заматеревший, с обветренной на морозах до красноты рожей, с приданными ему строителями — русским, чехом да сербом. Приволокли они полный отчет о Береге, объезд которого и занял у них добрых пять месяцев.
— Большие крепости вдоль Оки нужнее всего в Нижнем Новгороде, во Переславле-Рязанском, в Коломне, в Серпухове да Калуге.
Ну, положим, про большую крепость в Нижнем я давно думал — волжский форпост, нависающий над Казанью. В Коломне крепость наша собственная, тут без проблем. В Рязани…
— Что Иван Рязанский?
— Князь с нами в согласии, но казной скуден.
Я усмехнулся. Было бы странно, если на просьбу Москвы малость поиздержаться на крепостное строительство не последовала встречная просьба профинансировать. Тут главное учет и контроль — помочь поможем, но строго на строительство.
Серпухов… Тут проще всего, шурин сам все понимает и сам город укрепляет. Но и ему помощь не помешает. А вот Калуга может стать головной болью, это можайское владение, драгоценного кузена Ивана Андреича. Ему сейчас, после Диминого аншлюса деваться особо и некуда, граница с Литвой исчезла, но при его крайней хитрозадости и стремлении везде и всюду хоть что для себя выдурить, нельзя исключать, что он может и с татарами сговорится. Запросит у какого Сеид-Ахмета ярлык, возникнет в линии опасная дырка и возись с ним потом. Как бы его сковырнуть с удела?
— Малые же крепости в Муроме, Городце, Кашире, Тарусе, Алексине, Козельске и Сухиничах.
Так… в Брянске крепость хорошая, в Гомеле и древнем Стародубе Дима сам строит, если весь план выполнить, то основная линия прикроет весь южный фас от Гомель-Гомеля до Баден-Бадена… тьфу, до Нижнего-Нижнего.
— В поле передовая сторожа выдвинута, до Сосны и Воронежа, за татарскими шляхами следить. Вдоль Берега засечные головы назначены и каждому в известном числе наказано сторожей и приказчиков себе набирать, а зимой засеки строить.
Вот где первым делом надо засеками озаботиться, так это в Мещере. У меня там сам по себе промышленный район вырастает — поташ жгут, деготь гонят, в Гусской волости Вацлав Рогач третью стекольную гуту ставит, там песок больно подходящий. Не дай бог татары налетят, и не так жаль, что пограбят, как сожгут все и людей сведут. Так что там по Оке надо накрепко вставать, тем более, если я решу влезть на южный берег, Выксу поднимать.
Да вообще, черт побери, надо все прикрывать!
Вот тот же Матевос, гончар и глазуровщик — я его в Гжель определил, потому как знаю, что там глины гончарные есть. Когда волости да села у маман отбирал, знакомое название и всплыло и я себе пометочку сделал, завести в тех краях керамическое производство. А тут и специалист подходящий нарисовался. Чех, мастер по изразцам, что Шемяка прислал, там уже обустроился, теперь вот и армянина добавлю, чистый интернационал. Ничего, их внуки уже русскими себя считать будут — как Ховрины, Саркизовы или Патрикеевы.
— В Кашире, Серпухове и Коломне княжеским повелением городовые полки содеяны, охочие люди набраны. В прочих городах пока не приступали. Послужильцы же и сироты боярские в семи волостях испомещены, где вотчины на великого князя поменяны.
Слава богу, железа в Устюге все больше выделывают на новых печах. А то вооружать всю эту ораву попросту нечем было бы, несмотря на весьма невысокие требования. Вместо панцыря или байданы — суконный тегиляй с подбивкой пенькою, сабля, копье да саадак с луком, на татарский манер. Дешево и сердито, к тому же не нужен конь, способный таскать тяжеловооруженного всадника, хватит