Горст не мог позволить себе взять в союзники единственного ещё большего отщепенца, чем сам. Он юркнул в привычное молчание, как в удобно разношенные боевые латы, и обратил внимание на нервную болтовню офицеров.
— Когда они прибудут?
— Скоро.
— Сколько их там?
— По слухам, трое.
— Один-единственный. Обошлись всего лишь одним членом Закрытого совета.
— Закрытого совета? — взвизгнул Горст, нервное возбуждение унесло голос почти за пределы человеческой слышимости. Тошнота послевкусия ужаса, что охватил его в день, когда те страхолюдные старики сместили его с должности. Мимоходом раздавили мои мечты, как мальчишка давит жука. — Следующий… — и его вывели в коридор, и чёрные двери захлопнулись за ним, как крышка гроба. Больше не рыцарь-телохранитель. Больше никто, одна лишь смешная пищалка. Моё имя стало нарицательным немилости и провалу. Ему до сих пор мерещилась стена тех вялых и обвислых издевательских усмешек. И во главе стола, бледное лицо короля, со стиснутой челюстью, отказывающегося встречаться глазами с Горстом. Будто бы крах вашего самого верного слуги не более чем утомительная обыденность…
— Который из них? — интересовался Фельнигг. — Известно?
— Не имеет особого значения. — Крой посмотрел в сторону окна. За полураскрытыми ставнями усиливался дождь. — Мы и так уже знаем, что они скажут. Король требует великую викторию, вдвое быстрее и вдвое меньшей ценой.
— Как обычно! — Миттерик кукарекал с регулярностью перевозбуждённого кочета. — Задолбали политиканы, сующие носы в наше дело! Клянусь, те жулики в Закрытом Совете стоят нам больше жизней, чем все проклятущие враги вообще…
С громким треском повернулась дверная ручка, и в комнату вошёл крепко сложенный старик, совершенно лысый, с короткой седой бородой. Сходу он не создавал впечатления верховной власти. Его одежды пропитались дождём и изгвоздились грязью лишь слегка слабее мундира самого Горста. Посох из обычного дерева, окован сталью, скорее палка для ходьбы, чем жезл кабинета правительства. Но всё же, хотя он и его единственный слуга, скромно прошаркавший следом, десять к одному уступали в численности самым ярким и высокомерным павлинам во всей армии, это офицеры стали теми, кто задержал дыхание. От старика исходило ощущение пренебрежительной уверенности, беспрекословного повелевания, хозяйской ответственности. Как от забойщика скота, бросающего глаз на своих утренних хрюшек.
— Лорд Байяз. — Лицо Кроя побледнело, слегка. Пожалуй, это вообще первый раз, когда Горст увидел застигнутого врасплох маршала, и не его одного. Переполненная комната не остолбенела бы сильней, если в качестве представителя совета им на тачке прикатили бы труп Гарода Великого.
— Джентльмены. — Байяз, походя, швырнул посох своему кудрявому слуге, легонько шикнув, вытер капли дождя с лысой макушки и стряхнул их с ребра ладони. Для легендарной личности он не церемонился. — Ну и погодка тут у нас? Порою я люблю Север, а порой… чуть меньше.
— Мы никак не ожидали…
— Да и с чего бы вам ждать? — Байяз хихикнул в искреннем добродушии, которое как-то умудрялось казаться угрожающим. — Я на пенсии! Я снова оставил пустым место в Закрытом Совете и переживаю своё старческое слабоумие в моей библиотеке, вдали от жерновов политики. Но раз уж война сама пришла ко мне на порог, то подумалось — было бы нерадиво не заглянуть. Я привёз с собою деньги — я так понимаю, выплаты несколько просрочены.
— Немножко, — подтвердил Крой.
— Немножко ещё и солдатский напускной слой чести и послушания с лёгкостью может стереться напрочь, а, джентльмены? Без своей золотой смазки великий механизм армии Его величества, как и многое другое в нашей жизни, скоро бы остановился, не так ли?
— Забота о достатке людей всегда наше первоочерёдное стремление, — нерешительно произнёс лорд маршал.
— И моё! — ответил Байяз. — Я здесь только чтобы помочь. Так сказать, держать ступицы в масле. Наблюдать, и может иногда, по случаю, давать некие незначительные указания. Командуете вы, лорд маршал, разумеется.
— Разумеется, — эхом отозвался Крой, но никто до конца не поверил. Это, как бы то ни было, Первый из магов. Человек, предположительно проживший сотни лет, предположительно обладающий волшебной силой, предположительно выковавший Союз, посадивший на трон короля и выгнавший гурков и проделывая это, опустошивший добрую половину Адуи. Предположительно. Едва ли такой человек знаменит неохотой лезть в чужие дела. — Э-э… разрешите представить вам генерала Миттерика, командира второй дивизии Его величества?
— Генерал Миттерик, даже замуровавшись с моими книгами, я слышал легенды о вашей доблести. Большая честь.
Генерал распушил хвост от счастья. — Нет, нет! Для меня честь куда больше!
— Да, — произнёс Байяз с внезапной небрежной жестокостью.
Крой храбро ринулся в наступившую тишину.
— Это мой начальник штаба, полковник Фельнигг, а это предводитель тех северян, кто против Чёрного Доу и воюет бок о бок с нами, Ищейка.
— Ага! — Байяз вскинул брови. — По-моему у нас имелся общий друг, Логен Девятипалый.
Ищейка, единственный в комнате, кто не источал ни капли благоговения, спокойно выдержал его взгляд:
— Я далеко не убеждён, что он умер.
— Если кто и в силах обмануть Великого Уравнителя, то это был — или есть — он. В любом случае он потерян для Севера. Для всего мира. Великий человек, и безутешна по нему тоска.
Ищейка пожал плечами.
— Так или иначе, человек. В нём и хорошее, в нём и плохое — как у всех. А что до безутешности, так это смотря кого спрашивать, так ведь?
— Верно, — Байяз одарил его удручённой улыбкой и бегло произнёс на северном наречии: — В таких делах надо смотреть правде в глаза.
— Надо, — отозвался Ищейка. Горст сомневался, понял ли кто иной в комнате, их небольшой обмен фразами. Он не был уверен до конца, что со своим знанием северного наречия понял и сам.
Крой попытался вести события:
— А это…
— Разумеется, Бремер дан Горст! — Байяз тепло пожал ему руку, и тем самым потряс Горста до самых сапог. Для его возраста у него не слабая хватка. — Я видел ваш с королём фехтовальный поединок, сколько уже лет назад? Пять? Шесть?
Горст, если надо, отсчитал бы прошедшие с тех пор часы. И это сверх меры красноречиво говорит обо мне — о тени, едва влачащей жизнь. Мой звёздный час до сих пор корчится в унижении фехтовального матча.
— Девять.
— Девять, подумать только! Десятилетия летят мимо меня словно листья на ветру. Никто не заслуживал чемпионского звания больше вас.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});