Но я жажду. Один взгляд на эту белокурую Барби — и внутри поднимается волна адской похоти. Необузданной. Дикой. Страшной.
Всё ещё ощущаю её вкус на своих губах, и меня кроет. Я просто сижу на диване и смотрю на неё, но возбуждён похлеще, чем если бы она делала мне минет. И дело не в том, что я давно не трахался, вовсе нет.
Не думал, что ещё способен испытывать настолько сильные чувства. Казалось, я начисто их вытравил. Ничто и никто больше не имеет надо мной власти. Кроме неё. Поэтому нужно держать её рядом и, если станет совсем хреново, убить.
— Вкусный кофе? — спрашиваю, чтобы вызвать на диалог и вновь услышать её голос.
— Да, спасибо.
Никки отставляет чашку. Старается смотреть мне в глаза, но её взгляд то и дело соскальзывает на моё тело.
Я знаю, какое впечатление произвожу на женщин. Они клюют на красивую обёртку, однако стоит мне раздеться, воют от ужаса. Но всё равно ложатся под меня и стонут. Деньги всех делают сговорчивыми.
— Не нравлюсь?
— Я тебя совсем не знаю, Демиан, — вежливо чеканит она. — Ты мне не противен. Это всё, что я могу пока сказать.
До того вежливо, что скулы сводит. Лучше бы соврала, сказав, что я идеален, или, наоборот, вывалила правду о том, какой я урод. Но я ей не противен. Половинка на серединку. Вывернулась стерва.
Не противен, значит? Сейчас проверим.
— К ноге.
Никки подаётся вперёд, затем хмурится и приоткрывает соблазнительный ротик, но больше не двигается. Выглядит так, будто она борется с чем-то внутри.
— Ты оглохла? Встала на колени и отсосала мне. Быстро. И я хочу, чтобы ты получила от этого удовольствие, Никки.
И она опускается на них. Её потрясывает, однако Никки проворно стягивает с меня плавки и обхватывает губами головку. Ток простреливает по позвоночнику, и я в исступлении толкаюсь бёдрами навстречу её горячему влажному рту. Никки не отодвигается, а принимает меня целиком. Её губы скользят по стволу, а язык трётся о плоть, задевая все самые чувствительные точки разом, и у меня искры из глаз сыплются от наслаждения и дьявольской похоти.
Это слишком остро. Слишком нереально. И в то же время — реальнее некуда. Внутренности скручивает от её ласк, дыхание спирает, и я, издав животный рык, вцепляюсь пальцами в обивку дивана, а Никки снова вздрагивает.
Слишком уж она пуглива и зажата в сексуальном плане. Но сегодня Никки раскрылась в моих руках и кончила, когда я отлизывал ей. Значит, кончит ещё раз. И много раз. Она будет кончать со мной всегда, потому что я так хочу. Да, я привлекаю её. Понял сразу. Поэтому наше взаимодействие пройдёт без особых осложнений. Если я, конечно, не сорвусь.
Никки вылизывает член, особое внимание уделяя уздечке, и меня трясёт всего. Бросает то в жар, то в холод, а сам я не могу удержать стонов, рвущихся словно из сердца.
Дикое желание. Полыхающее. Взять её прямо сейчас. И драть, драть настолько жёстко и беспощадно, чтоб до крови, до боли адской, до криков, до изнеможения. Чтобы плакала, но просила ещё. Королева, блять…
Но я должен сдержать дикую похоть, овладевшую мной. В случае с женщинами силой не всегда можно добиться желаемого. Я подсажу Никки на себя. Стану её личным наркотиком, и она будет делать всё, лишь бы получить новую дозу кайфа. А когда привыкнет настолько, что жить без меня не сможет, когда полюбит, вот тогда-то я и нанесу сокрушительный удар.
Самую страшную боль человеку может причинить лишь потеря или предательство любимых…
Сжимаю шелковистые волосы, подтягиваю Никки к себе и хриплю в приоткрытые губы:
— Залезай на диван. Встань на колени задом ко мне и облокотись на спинку.
Её хорошенький ротик так близко, что я чувствую горячее пряное дыхание. Оно дурманит, пьянит и выворачивает внутренности наизнанку. Сдерживаю себя в который раз и нехотя отдаляю наши лица.
Едва я встаю, Никки сразу же выполняет приказ. При этом не переставая дрожать. Наверное, думает, что я возьму её грубо и силой, совершенно не заботясь ни о её удовольствии, ни о боли, что могу ей сейчас причинить. Как и многие другие до меня.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Раздвигаю её ноги, просовываю руку между них, размещаю ладонь под животом и тяну Никки на себя и вверх, заставляя опустить голову на руки, приподнять и оттопырить зад и полностью раскрыться передо мной.
Опускаюсь на колени, развожу её ягодицы, и Никки дёргается, но я держу крепко. Задеваю губами нежную плоть, очерчиваю языком половые губы и втягиваю бесподобный аромат. Крышесносно. Так, как я себе всегда и представлял. Никки вкусная и нежная. От этого сочетания в голове нарастает туман.
Ощущаю слабость в конечностях, а в паху — огненный накал. Я одержим этой ведьмой, но она пока не готова меня принять. И я не о физическом возбуждении говорю, а психологической составляющей. Никки должна захотеть близости со мной не только в сексуальном плане.
Она охает, когда я легонько дую на половые губы. Издаёт тихий писк, стоит начать наглаживать клитор языком. И всё ещё дрожит. Но Никки боится не меня, а себя. Боится этих новых для неё ощущений. Боится, что ей понравится. Боится привыкнуть.
Дразню её, искушаю поддаться похоти, которую Никки прячет очень глубоко и виртуозно скрывает, соблазняю и сам схожу с ума от нашей близости, прикосновений к распалённой плоти и ответной реакции на мои ласки.
Да, Никки течёт. И я жадно всасываю её соки, прикусываю клитор, несколько раз ритмично ударяю по нему языком. А затем ласкаю. Провожу языком вверх, вниз, снова вверх… и вниз… И несколько раз по кругу. А потом опять ударяю по возбуждённому бугорку. Надавливаю. Ударяю. Всасываю и, не выпуская из плена губ, быстро натираю языком. Пускаю в ход зубы, легонько прикусываю и сразу отпускаю. Но лишь затем, чтобы пройтись расслабленным языком по всей промежности. Медленно. Дразняще. И так мучительно для меня.
Никки стонет. Тихо. Несмело. Но она стонет и стекает мне на язык, не в силах бороться с естественной реакцией тела.
Когда её стоны становятся громче, меня кроет так нещадно, что я вцепляюсь в нежные бёдра и раскачиваю их, насаживая на язык. Затем шлёпаю по ним и упиваюсь красными отметинами от шлепков. И снова раскачиваю, трахая Никки языком, увеличивая амплитуду и впиваясь пальцами в тонкую кожу.
Меня несёт. Поднимаюсь на ноги, прижимаю член к мокрой промежности, трусь о половые губы и захожусь отборным матом, до того сильно хочется оказаться внутри неё. Слегка погружаю головку в истекающую соками вагину и тут же вытаскиваю, дразня и Никки, и себя. Себя, разумеется, сильнее в сто крат.
Никки больше не дрожит. Стонет, царапает ногтями обивку дивана и сама трётся промежностью о член, оставляя на нём влажные следы. Эта картина прекрасна. Но мне нужно держать себя в руках, иначе сорвусь и отымею её настолько жёстко, что сведу на нет все свои старания.
Тяну Никки на себя, размещаю член между её ног, приказываю свести их. Пальцами одной руки натираю клитор, а другой — стискиваю грудь. И не прекращаю водить членом вдоль половых губ.
Никки бормочет что-то в исступлении, вконец расслабляется в моих руках и кончает, не сдерживая криков. Она сжимает бёдра и дрожит так сильно, что я едва не улетаю следом за ней.
— Ужин в восемь, — сухо произношу, отпуская её. — До этого будь в своей комнате. За тобой зайдут и проводят вниз. Надень что-нибудь красивое и сексуальное.
Подхватываю с пола плавки, быстро покидаю террасу, направляюсь в свою спальню и сразу иду под душ. Мне требуется лишь несколько движений рукой, чтобы достичь разрядки.
Хорошо, что я вовремя тормознул себя, когда доводил Никки до финиша. Не стоит давать ей понять, насколько сильно меня от неё штырит.
Глава 6
Никки
Вера в себя, абстрагирование от реальности и представление, какой может быть моя жизнь, давали мне силы жить дальше. Как бы со мной ни обращались, что бы мне ни приходилось делать, я не сломалась и не сдалась. Пряталась в своём выдуманном мире и была относительно в порядке.