— Поедешь в Полоцк, отдашь Всеславу грамоту, — бесцветные губы Судислава шевелились, исторгая едва слышный шёпот. — Сам останешься у него на службе… если заможешь. С тем и всё… если в Киеве ещё когда будешь, приди на могилу, помяни, как положено…
В глазах Судислава плыл туман, лицо Колюты двоилось, троилось и расплывалось, за ним ясно протаивало в тумане окно, в которое уже смотрели из неведомого мира, из Нави лица братьев — Святополка, Борислава, Изяслава…
Они ждали.
А за их спинами уже распахивались золотые ворота вырия — Дажьбог-Солнце тоже ждал своего незадачливого и неудачливого потомка.
— Иду… — прошептал неслышно князь и смежил глаза.
Колюта ещё несколько мгновений непонятно смотрел на ставшее вдруг невероятно худым и спокойным лицо господина, потом земно поклонился, подхватил со стола драгоценное бересто и выскочил за дверь.
4. Червонная Русь. Волынь. Стырь. Лето 1064 года, изок
Корчмарь Чапура повидал на своём веку немало. Бывали в его корчме и гуртовщики-скотогоны, и калики, и витязи-кмети… и даже тати.
В обычное время корчма пустовала — изредка заглянет какой-нибудь путник, раз в седмицу-то — и то благо. А к исходу лета, как нагуляет скот мясо на привольных пастбищах, так тут Чапуре и прибыль, на кою после можно весь год прожить — кто бы куда скот ни гнал на Червонной Руси, Росьской земле да Волыни, так мало кто мимо Чапуриной корчмы пройдёт.
Сейчас, в самом начале лета, время было глухое. И в корчме сидело всего двое случайных путников — от жары спастись зашли — да и те пробавлялись квасом.
Чапуре было скучно.
И когда за окном зафыркали кони, донёсся топот копыт, корчмарь невольно оживился — даже лень куда-то вмиг сгинула.
Чапура вышел на крыльцо, сам себе дивясь — обычно гостя встречал прямо в корчме. Ин ладно, иного гостя и на воле не грех встретить, глядишь, и зачтёт Велес Исток Дорог такое вежество. Корчмарь вышел на крыльцо и остановился, опершись локтями на высокие перила.
Кто это к нему пожаловал?
Пятеро, весело переговариваясь, навязывали коней к коновязи. По обличью — кмети и кмети: бритые головы с чупрунами, длинные усы, мечи, плащи, зелёные сафьянные сапоги. Четверо в кожаных коярах и шеломах, один — без доспехов, молодой и по виду главный.
— Поздорову, хозяин, — бросил он. Густые брови сошлись над переносьем, зелёные глаза глянули нетерпеливо и сумрачно. Где-то Чапура его уже видел, но вот вспомнить не мог. — Овёс есть ли?
— Как не быть — отозвался корчмарь степенно. — Ты в горницу пожалуй, а мои люди сами коней приберут и накормят.
— Негоже вою коня на чужих людей бросать, — возразил молодой немедля. — Ты укажи, где овёс взять, а уж покормим коней мы сами. Да и конюшню отвори. Мы и ночевать у тебя будем, если место есть, вестимо.
— Как не быть, — повторил Чапура и крикнул, оборотясь. — Колот!
Из конюшни выглянуло сонный работник. Кмети невольно расхохотались, глядя на приставшие к помятому лицу и торчащие из вздыбленных и перепутанных волос былки сена.
— Захребетник твой? — всё так же сумрачно спросил молодой.
— Ну, — подтвердил Чапура. — Лодырь, каких мало.
— Чего надо-то, хозяин? — сипло спросил парень, всё ещё оторопело моргая.
— Укажи путникам, где у нас овёс. Да коней обиходить помоги.
— Спаси бог тебя, хозяин, — чуть наклонил голову молодой. И в этот миг Чапура его узнал. Нечасто доводилось до сего дня бывать корчмарю в стольном городе волынской земли, а всё же бывало.
— Княже? Ростислав Владимирич?! — не веря свои глазам, корчмарь шагнул с крыльца.
Лицо молодого вмиг изменилось — из сумрачного стало совсем мрачным и настороженным. Он опасно прищурился:
— Не ори! Откуда меня знаешь?
Кмети приближались, и кое-кто уже приздынул из ножен меч.
— Так… во Владимире встречались, — развёл руками Чапура. — Ты уж не обессудь, княже.
— Тихо, тебе говорят, — повторил князь. — Ишь, расшумелся, будто кума любимого встретил. Народу в корчме много?
— Двое всего, — корчмарь сглотнул.
— Кто таковы? Не подсылы киевские часом?
— Путники случайные, — пожал плечами корчмарь. — Один не то с Турова откуда-то, а другой — из соседней веси.
— Здешний, говоришь? — князь задумчиво свёл брови.
— Да ты не сомневайся, Ростислав Владимирич, — понял его Чапура. — Он дальше своей веси да моей корчмы в жизни не бывал, откуда ему тебя знать.
— Добро, — кивнул Ростислав. — Вот чего, корчмарь… как звать-то тебя?
— Чапурой кличут.
— Горница отдельная есть, Чапура?
— Как не быть, — опять сказал корчмарь.
— Я у тебя в той горнице подожду, — задумчиво сказал князь. — Скоро ко мне человек должен приехать. Отай, понял?
Чапура молча кивнул.
— Так ты, если и его когда видал тоже, не вздумай орать на весь двор. Внял?
Чапура опять кивнул. Чего уж тут не понять… Отай так отай.
— А поспеет путник-то твой?
— А чего? — не понял князь.
— А поглянь-ка, — корчмарь повёл головой к закатному окоёму. Оттуда медленно, но неуклонно надвигались лиловые грозовые тучи. Воздух густел, становилось трудно дышать.
— Гроза его не остановит, — Ростислав Владимирич усмехнулся. — Он человек непростой. Если вообще человек…
За окном равномерно и мощно шуршал весенний дождь. Гроза рокотала и ворочалась где-то в стороне, весело сверкала молниями, и только изредка прямо над корчмой раздавался трескучий и гулкий разряд.
Чапуре скучно уже не было, невзирая на то, что корчма опустела — оба гостя, и туровский путник, и местный весянин, давно убрались за дверь, чтоб продолжить знакомство в ином месте, скорее всего, у весянина дома, к вящей «радости» его жены. Корчмаря грызло любопытство — не каждый день князь отай приедет к тебе домой.
Княжьи кмети сидели в корчме, но не шумели и — удивительное дело! — пили только квас. А когда Чапура спросил, где они будут ночевать, старшой беспечно ответил — а в конюшне! Князь сидел безвылазно в горнице.
Ждал.
А Чапура сидел внизу и думал — кто же это такой, что должен отай приехать к Ростиславу Владимиричу. Что за непростой человек, если его так ждёт в одинокой корчме гордый и самолюбивый волынский князь.
А то и не человек?
Да кто же такой?
Чапура тоже ждал.
За окном сверкнуло так, что в корчме поблекли огоньки светцов. А в следующий миг грянуло — Чапура подпрыгнул и перекрестился, а после ещё и очертил голову, сберегая себя от гнева Перуна. Крест на груди отнюдь не мешал ему, как и большинству русичей, почитать Перуна, Дажьбога и Велеса.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});