Когда она была на полпути к Ханивелл-холлу, снег перестал. Она оглянулась: на стене никого не было.
Снег шел с перерывами весь день. Когда закончился обед и Ханивеллы разошлись по комнатам, постанывая и поглаживая животы, Эльспет подозвала Миранду.
Помахивая перед ней свертком, будто угощением для бездомного щенка, она сказала:
– Кто-то оставил это на крыльце для тебя. Интересно, кто?
Сверток был в обычной белой бумаге, перевязан зеленой ниткой. Сверху нацарапано ее имя. А внутри – клочок розового шелка с вышитым рычащим лисом, его покалеченной лапой и окровавленным капканом.
– Дай-ка взглянуть, милая, – сказала Эльспет и взяла у нее из рук обрывок такни. – Какой странный подарок! Чья-то шутка?
– Не знаю, – ответила Миранда. – Возможно.
Восемь часов вечера. Ханивелл-холл, должно быть, сиял на холме как фонарь. Миранда надела куртку и трижды обошла дом. Снег растаял. Даниэль перехватил ее, когда она совершала последний круг. Его нос сильно выделялся на покрытом прыщами лице. Миранда любила его так же нежно, как Эльспет. Они всегда были к ней добры.
– Держи, – сказал Даниэль, протягивая ей кусочек шелка. – Тайный подарок? Тайный обожатель? Тайный шифр?
– А, ты тоже в курсе, – ответила Миранда. – Длинная история. Храню на память.
– Они там сейчас притворяются, что на дворе семидесятые, а им всем снова по шестнадцать. Играют в «Сардины»[2] и пьют. Потом всю ночь будут оргии в шкафах, душераздирающие признания и покушения на убийство в кладовых, под лестницами, на кроватях и под ними. Поэтому я взял вот это и незаметно ушел. – Даниэль показал ей бутылку «Стронгбоу», которую спрятал в карман куртки. – Пойдем, посидим в машине. Расскажешь про школу и про твою ужасную тетку, а я – с кем из парламентских консерваторов тайно встречалась Эльспет. Сможешь потом продать эту историю в газету.
– А на вырученные деньги куплю нам квартиру без удобств в Вулвергемптоне. Вот тогда заживем, – подхватила Миранда.
Они пили сидр и жевали полурастаявший батончик «Марс». Они разговаривали, и Миранда гадала, попробует ли Даниэль ее поцеловать. И должна ли она сама попытаться его поцеловать. Но он не стал рисковать. Как, впрочем, и она. Оба так ни на что и не решились. Миранда заснула в нелепом «Санбим Тайгере» с попорченной мышами обивкой. Ее голова лежала на плече Даниэля, а в руке она сжимала пойманного лиса.
* * *
Год спустя об Эльспет писали во всех газетах. Парламентский консерватор подал на развод, а она начала встречалась с футболистом, который был на двадцать лет моложе. Прекрасная рождественская история. Журналисты были повсюду. Эльспет в широкополой черной шляпе, в черном комбинезоне и черных солнечных очках, на «Санбим Тайгере», забрала Миранду с вокзала. Победно униженная. В своей стихии.
Тетка Миранды едва не запретила ей ехать к ним в гости. Правда, тогда им обеим было бы очень грустно, так как у тетки как раз появился новый ухажер. Почти такой же страшный, как она сама. Вот о чем следовало писать газетам.
– Милое платье, – сказала Эльспет, целуя Миранду в щеку. – Сама сшила?
– Да, ничего так получилось.
– Хочу такое же, красное. Только вырез глубже и юбку покороче. Ты могла бы открыть свое дело. Не думала об этом?
– Мне всего шестнадцать, – сказала Миранда. – И еще многому нужно научиться.
– Александр Маккуин бросил школу как раз в шестнадцать, – ответила Эльспет. – Уехал учиться на Сэвил Роу[3]. Зашивал человеческие волосы в подкладку. Полагаю, для него в этом была какая-то магия. У меня есть одно из его платьев. Да и твоя мать вряд ли была намного старше тебя сегодняшней, когда начала болтаться за кулисами. Она тогда все время расшивала тюль блестками и стразами.
– А где Даниэль? – спросила Миранда.
Все это время Миранда переписывалась с матерью. Правда, она пока не решалась рассказать тетке, что откладывает деньги на поездку в Таиланд следующим летом.
– Даниэль дома. У него хорошее настроение. Слушает мои старые пластинки The Smiths.
Миранда внимательно посмотрела на Эльспет.
– Та девушка… Она ведь с ним рассталась, да?
– Если ты имеешь в виду девушку с хорьками и некрасивыми лодыжками, – ответила Эльспет, – то да. Как там ее звали? Да, загадка… Я имею в виду не ее имя, а то, почему они расстались. Он вырос на три дюйма за два месяца, и лицо у него теперь чистое, честное слово. Он выглядит даже лучше, чем я ожидала. Золотое сердце, и голова на месте. Не понимаю, о чем думала та девица?
– Наверное, она торопилась бросить его, пока он не бросил ее, – предположила Миранда.
– Я бы не узнала о расставании, если бы случайно не подслушала их разговор. Ну, почти случайно, – продолжала Эльспет. – Это и еще The Smiths. Он не очень-то охотно рассказывает о своей личной жизни.
– А вы бы этого хотели?
– Нет, – сказала Эльспет. – Да. Может быть. Скорее нет. Ну, а как у тебя дела? Есть кто-то на примете?
– У меня нет даже хорьков, – ответила Миранда.
* * *
В сочельник, когда все Ханивеллы, их кузены, жены и бойфренды, подруги и личные бухгалтеры отправились в городок гулять, распевая гимны, Эльспет отвела Миранду и Даниэля в сторонку и вручила каждому по косяку с марихуаной.
– Не думай, Даниэль, будто я не знаю, что ты рылся в моих запасах, – сказала она. – И уж если вы собираетесь нарушить закон, то научитесь делать это ответственно. Под контролем взрослого.
Даниэль закатил глаза, потом взглянул на Миранду. Увидев выражение ее лица, он фыркнул. Как бы это ни раздражало, факт оставался фактом: Даниэль действительно стал настоящем красавцем. Что ж, это было неизбежно. Видимо, уродливых Ханивеллов топят при рождении.
– Все в порядке, Миранда, – сказал он. – Я выкурю твой, если ты не хочешь.
Миранда сунула косяк в лифчик.
– Спасибо, но я оставлю его себе.
– Уверена, вам еще многое нужно наверстать, – сказала Эльспет. – А я поеду в паб целоваться с барменшами и доводить журналюг до истерики.
Когда она вышла, Даниэль сказал:
– Она нас сейчас сватала, да?
Миранда отозвалась:
– Или наоборот.
Их глаза встретились. Держись, Миранда. Даниэль, улыбаясь, наклонил голову.
– Ну, тогда мне следует сделать вот так, – произнес он. Подался вперед, коснулся рукой подбородка Миранды и заставил ее посмотреть на него. – Нам обоим следует.