Читать интересную книгу Дикое животное и человек - Бернгард Гржимек

Глава I. Я — гость Москвы

Я брожу один по ночной Москве

•

Как я парил на кране над Красной площадью

•

У зубров в Приокском

Долго не раздумывая, я толкнул массивную вращающуюся дверь и вышел из высотной гостиницы «Ленинград» на улицу. Затея была, прямо скажем, несколько рискованной: я решил в первый же вечер своего прибытия в Москву, один, без чьей-либо помощи познакомиться с этим знаменитым городом. Работники Зооцентра и представители Министерства культуры, встретившие меня в аэропорту и проводившие сюда, до гостиничного номера, раскланялись и ушли, предполагая, что я буду отдыхать после дороги. Но я жаждал деятельности и не хотел терять времени зря, поэтому и решился отправиться один, как говорят, на свой страх и риск.

Итак, я здесь, впервые в жизни переступив границу Советского Союза.

Прохожие на улице, которых я расспрашивал, как пройти к Кремлю, хотя и не понимали ни по-немецки, ни по-английски, ни по-французски (а я, к сожалению, не владею ни одним из славянских языков), но слово «Кремль» было ясно всем и мне любезно указывали дорогу. Светофоры, по указке которых можно кое-как пролавировать меж бесконечных потоков машин, здесь, как и повсюду в мире, нервно мигают своими красными и зелеными огнями, только москвичи (точно так же, как и жители нашего Франкфурта) обращают на них внимание лишь тогда, когда поблизости находится милиционер.

Это было настоящее маленькое приключение — вот так блуждать по незнакомому городу, притом в роли глухонемого! Правда, читать я немного научился: пока летел в Иле из Копенгагена до Москвы, я не терял времени зря и выучил наизусть русский алфавит. Меня уже давно огорчал тот факт, что, получая письма от своих советских коллег-зоологов, я не был в состоянии даже разобрать хотя бы фамилию отправителя на конверте.

Для того же, чтобы узнать, что в них пишут, мне приходилось их каждый раз передавать для перевода во франкфуртскую городскую управу. А там только один человек свободно владел русским языком.

Итак, овладев алфавитом, я мог теперь по буквам разобрать любую вывеску над магазином. Магазины в Москве большей частью открыты допоздна, что удобно, потому что успеваешь закупить продукты даже после окончания рабочего дня. Многие из названий показались мне удивительно знакомыми! Так, разобрав по слогам одну из светящихся неоновых реклам, я прочел слово «па-рик-ма-хер-ская» и сразу же догадался, что там такое, потому что по-немецки «парик-махер» означает «изготовитель париков». Над московскими продовольственными магазинами часто можно увидеть вывеску «Гастроном», что тоже абсолютно понятно; «Schlagbaum» по-русски тоже «шлагбаум», «Kappel-meister» произносится как «капельмейстер», и еще много знакомых для себя слов я нашел в русском языке, например почтамт, рюкзак, курорт; на вокзалах объявляют «маршруты» (Marsch-route) поездов, а бюстгальтеры называются так же, как и у нас…

В ГУМе (многоэтажном, самом большом магазине Москвы) я без всякого труда объяснил на пальцах, что мне нужны две иголки (забыл взять из дома!), и мне их не только тут же раздобыли, а просто подарили, ни за что не хотели взять денег. А поскольку выяснилось, что я позабыл дома и бритву, то сразу же приобрел себе и безопасную бритву. Шесть марок. Русские лезвия оказались тончайшими и на редкость хорошими, помазок же, на котором было написано «Made in Germany», оказался чересчур жестким.

Люди на улице одеты очень хорошо, так что никто на иностранцев не оглядывается. Молодая москвичка, с которой я заговорил, на мое счастье, вполне прилично владела немецким языком (хотя ни разу в жизни, по ее словам, никуда не выезжала, кроме Вены, и то ненадолго); она согласилась помочь мне в моем трудном положении: показать, где находятся книжные магазины по продаже иностранной литературы. Там же продавались газеты на различных европейских языках. Книги были в основном на немецком, чешском и польском. Тем не менее я нашел все-таки то, что искал: Атлас Советского Союза со множеством специальных карт. Та же любезная молодая дама объяснила мне, как добраться на метро до моей гостиницы, и я отправился «домой».

В Московском метрополитене билетов не берут. Достаточно опустить монету в прорезь на турникете — и можно проходить. Тому же, кто захочет сэкономить деньги за проезд, какой-то коварный аппарат, выбросив на уровне бедер специальное заграждение, не дает пройти. Иногда заградительный барьер запаздывает на какие-то доли секунды и ударяет прямо по ногам (что весьма болезненно и оставляет на память здоровенный синяк!).

Спустившись в метро, я, как и следовало ожидать, поехал не в ту сторону. Когда я поднялся наверх, было уже совсем темно. На каких-то абсолютно незнакомых мне улицах прохожие только пожимали плечами, когда я обращался к ним по поводу «Hotel Leningrad». Нет, они не знают, что это такое. Ко всему еще начал моросить дождик, и точно так же, как это бывает в таких случаях во всех городах мира, внезапно не оказалось ни одного свободного такси… А кроме того, меня разбирало тщеславное желание найти дорогу назад самостоятельно, притом пешком. И, представьте себе, мне это удалось! Правда, к десяти часам вечера или ночи, если хотите, и промокшим до нитки. Зато мне удалось уяснить, что вопреки разным разговорам на Западе, иностранец. может совершенно свободно передвигаться по Москве.

В понедельник утром пришла переводчица. Молодая женщина, но уже преподавательница немецкого языка в институте. Зовут ее Светлана, она миловидна, энергична, ужасно озабочена тем, чтобы со мной ничего не стряслось: я не должен есть немытых фруктов, не должен таскать тяжестей, обязан тепло одеваться, чтобы не простыть [2]

Я загружаю чемодан с кинокамерой и сумку с фотоаппаратами в такси, мы едем на Красную площадь и останавливаемся где-то возле самой Кремлевской степы. Перед входом в Мавзолей Ленина стоит постоянная, бесконечно длинная, но быстро продвигающаяся очередь из тысяч и тысяч людей. Но сама площадь сейчас совершенно пуста, сегодня предстоит встреча космонавтов.

Я справляюсь у одного из милиционеров, не пропустит ли он нас для съемок на площадь. Нас пропускают. И вот мы уже со своими чемоданчиками пересекаем в гордом одиночестве эту огромную пустую площадь. На другом ее конце стоит машина, которую используют обычно при ремонте проводов уличной электросети. В кузове у таких машин установлено приспособление, с помощью которого выдвигается вверх нечто вроде башни с площадкой для электрика наверху. Рабочие разрешают воспользоваться для съемок их машиной. Более того — меня вывозят на самую середину Красной площади, и башня вместе со мной начинает медленно подниматься ввысь!